Виталий Чернов - Сын розовой медведицы

• Название: Сын розовой медведицы
• Автор: Виталий Чернов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Но Хуги опять внезапно появился на той же площадке. Они были сбиты с толку. В чем дело? Федор Борисович подбросил в костер дров. Сушняк быстро разгорелся, от него поднялось высокое пламя. Хуги теперь метался из стороны в сторону, словно был не на воле, а в клетке. На фоне темнеющего неба виднелся лишь один его силуэт.

Снова прозвучал тревожный крик.

Что же такое? Может быть, выстрелить вверх? Если где-то залег зверь, то он обязательно испугается выстрела. Но ведь можно напугать и Хуги, более того, совсем отпугнуть.

- Он что-то чувствует, - пробормотал Федор Борисович.

Но вскоре тень на краю обрыва исчезла. Немного погодя послышался звук катящегося с кручи камня, потом глухой стук. А спустя минуту до них снова долетел встревоженный голос Хуги, но уже отдаленный и приглушенный расстоянием. Потом все смолкло. Только время от времени продолжали падать с кручи куски наплывного снега.

Радостное настроение у обоих было испорчено. Приятного ужина тоже не получилось. Федор Борисович пошел к пещере, в которой хранились спальные мешки и продукты. Дина взялась за дневник, чтобы сделать и свои записи.

- Федя, поглядывай вверх, - предупредила она. - А то еще свалится на голову глыба снега.

Но он и сам это видел, что глыба может свалиться, хотя вероятность была ничтожно мала. Вернувшись с спальными мешками, сказал:

- Боюсь, что нам недолго придется спать под открытым небом.

- Почему?

- Да как бы не пошел ночью дождь.

- Откуда ему пойти? Посмотри, небо какое.

- А помнишь, как летали перед вечером ласточки? Над самой землей. Примета верная. Ну да ладно, если будет - тогда убежим в пещеру.

Перекидываясь с Федором Борисовичем словами, Дина продолжала делать записи в дневнике, стараясь охватить все события сегодняшнего дня.

Потом они сели рядышком, обнялись и стали смотреть в костер, постепенно успокаиваясь и чувствуя, как настроение их опять поднимается.

- Вот ведь что интересно, - говорил Федор Борисович, - человек силой своего ума умеет заглядывать в будущее. Умеет в нем ясно видеть свою цель, к которой идет. А вот надвигающуюся опасность почувствовать не может...

Дина внимательно слушала, а он уже развивал свою мысль о том, что у животных эта способность выявлена очень ярко: животным не на что больше надеяться, как на свое чутье и на свои инстинкты. А человек полагается на свой разум, на свои знания, на опыт, наконец, на свое оружие. Тем не менее весь этот арсенал, помогая ему жить, заставил свести на нет функции тех нервных клеток, которые как раз развиты у животных. Задача науки снова воскресить их в человеке. Резервы его мозга неисчерпаемы. В них есть все: и то, что было присуще древнему человеку, и то, что станет возможным для далеких потомков. Необходимо встряхнуть эту кладовую!

- Как-то ты говорил, Федя, что человеку тоже может быть отмерен какой-то период в геологическом царствовании, - вставила Дина.

- Совершенно верно. Мир весьма вероятностен. Природа пока сильнее человека. Кроме того, человек сам способен уничтожить себя, раздираемый классовыми противоречиями. А такая способность лишь усугубляет, подвергает излишнему риску его существование и развитие. Но верить в будущее и бороться за него необходимо, как верили и боролись за него лучшие мыслители-революционеры нашей планеты. Однако многие философы прошлого пытались найти тайну бессмертия. В самом деле, человек не может относиться равнодушно к своей участи: родясь, быть уже приговоренным к смерти. Эта мысль ужасна. Но всем философам, оптимистам и пессимистам, всем вообще, которые были, есть и будут, не справиться с решением этого вопроса. Искать надо разгадку бессмертия не человека, а человечества - и не в философии, а в единении всего общества, уже начавшего путь к братству, солидарности, научному прогрессу. По существу, все только начинается. И мы с тобой тоже пионеры этого нового.

Дина прижалась к нему плотнее, заглянула в глаза. В них мерцали спокойные отблески огня в костре.

- Это очень грустно, что мы только пионеры, - сказала она.

- Нет, Дина. Мы сумели сменить государственное устройство. Мы сумели дать человечеству пример высшего гуманизма и благоденствия между людьми. Это ли не почетно? - ответил он.

Проливной дождь начался перед утром. Они спали в мешках. Разбуженные его шумом и хлесткими струями, секущими лицо, быстро поднялись.

- Скорее! В пещеру! - перекрывая шум дождя, крикнул Федор Борисович.

Схватив самое необходимое и то, что лежало под рукой, они опрометью кинулись к стене. Пещера, как и в прошлый раз, приняла их в каменные объятия, спасая от дождя и ветра. В ней было тепло и сухо.

С полчаса еще лежали рядышком, подстелив под себя мешки, тихо переговариваясь, слушали однообразно-сладкую музыку ливня. И уснули обнявшись.

Проснулись от встряски и утробно-каменного гула. Они разом вскочили, но еще быстрее ударил в горло пещеры воздушный поток и отбросил их к задней стенке. Послышался тяжкий грохот обвала. Потом - поющая, замурованная тишина...

11

Хуги слышал обвальный гул. Более того, знал, что он будет. Знал это не как человек, постигший разумом неизбежность свершения ожидаемого события, а предчувствовал, что оно произойдет. Обостренной интуицией зверя мальчик угадывал с чувствительностью мошки, прижимаемой к земле силой атмосферного давления, что будет дождь и что он-то и явится, наконец, тем рычагом, который сдвинет с обремененного тяжестью склона наносные пласты щебня, камня, песка и снега. Если бы Хуги даже умел говорить, он все равно не объяснил бы, как удалось ему предугадать неминуемость обвала. Точно так же, как люди, не осознавая, что выполняют приказы гипнотизера, все-таки их выполняют. Ученым, вроде Федора Борисовича, не составило бы труда объяснить эту сверхчувствительность реакцией условных рефлексов на субсенсорные звуки, действием вибрационных чувств или еще чем-то, и они были бы правы, но сами, зная все это, все-таки не сумели бы проявить ту же реакцию на неминуемое событие. А между тем в неразвитости этой реакции, возможно, и заключена большая часть человеческого неведенья. Сумей человек разбудить ее в себе, и мир во многом раскрыл бы перед ним свою тайную сторону.

Обвал произошел на рассвете. Могучий ливень прошумел по горам и скатился в долину. И, как всегда, с приходом солнца лес наполнился птичьим звоном. Теплый ветер обсушил травы, и жизнь в горах продолжала идти своим чередом. Ничего, по существу, не изменилось. Только в одном месте - там, где ровно стояла скальная стена, - появилась каменистая россыпь. Она завалила стену на протяжении семидесяти шагов в длину, захватив левым крылом и горный водопад, в котором так любили сновать оляпки. Теперь водопада не было. Вода просто стекала по наклонной осыпи и, вгрызаясь в нее, уходила по новому руслу дальше вниз.

Хуги пришел к месту обвала только после того, как окончательно доел барсука. Уютный уголок с пещерой, где когда-то он жил с Розовой Медведицей, неузнаваемо преобразился. Не было здесь и двуногих существ. Хуги спустился по тропе и пошел вдоль подножия каменистой россыпи. Он присел напротив того места, где должна была быть пещера, и устремил взгляд сквозь толщу россыпи. Ему стало тоскливо. И тогда он тихонько заскулил - заскулил голосом собаки, почуявшей чужое несчастье.

Он не стал подниматься вверх, а движимый одиночеством, которое вдруг резко почувствовал, спустился по тропе на нижний ярус каменного барьера, а затем по крутому склону отправился в сторону ореховых зарослей. Он уже давно не видел ни Полосатого Когтя, ни Розовой Медведицы, напуганных приходом двуногих существ.

Он знал, что они сейчас бродят здесь, до отвала обжираются орехами, впрок запасая жир. Одного не знал, что они способны залечь в берлогу и проспать в ней всю зиму. Да и не было случая, чтобы они ложились при нем. С приходом глубокой осени Полосатый Коготь обычно, когда Розовая Медведица ушла от них совсем, первым покидал родные места и уходил с Хуги за белые хребты, идя навстречу теплу и обилию пищи. Так они и ходили из года в год.

Внезапно Хуги остановился. Он увидел на опушке ореховых зарослей целый выводок полосатых жирующих поросят. Далеко обойдя их сбоку, с наветренной стороны, услышал и запах, острый, едкий запах нечистоплотного зверя. Но он знал по опыту, когда приходилось им с Полосатым Когтем охотиться на таких же зверей, что поросята одни не бегают, что у них есть охрана и охрана эта для охотника весьма опасна.

И хотя соблазн был довольно велик, Хуги не рискнул подойти ближе. Он внимательно осмотрел местность, заприметил ее и отправился дальше, все время оглядываясь и ловя носом соблазнительные острые запахи.

Он пробродил остаток дня в ореховых зарослях, разыскивая медведей и поедая на пути вкусные молочные орехи. Время от времени взбирался на деревья, срывал самые крупные, очищал от зеленой рубашки и разгрызал зубами. Бывало, что по соседству с Хуги, не очень-то его пугаясь, резвились на деревьях светло-коричневые зверьки - солонгои. Гибкие, изящные, похожие на крупных горностаев, они были очень подвижны как на ветках, так и на земле. В какой-то миг солонгои соскакивал с дерева, замирал в стойке - и вот уже в зубах трепетала неосторожная мышь. Одного зверька, по-видимому молодого, судя по светлому меху, Хуги чуть было не поймал. Он схватил его за тонкий хвост, но солонгои в тот же миг извернулся и до самой кости прокусил мальчику большой палец. Хуги вскрикнул и мотнул рукой. Зверек отлетел и шлепнулся на землю. Это было для Хуги наукой: не трогай кого не следует, особенно ради забавы.