Ирина Хакамада - SEX в большой политике. Самоучитель self-made woman

• Название: SEX в большой политике. Самоучитель self-made woman
• Автор: Ирина Хакамада
• Издательство: Новая газета, Книжный клуб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-91147-001-2

Публичные политики издают сочинения о себе, любимых, двух видов: автобиографические, написанные в жанре жития святых, и производственные, написанные в жанре доноса на конкурентов и противников, в которых рассказывается о скрытых механизмах борьбы за власть. «SEX в большой политике» – ни первое, ни второе. Достоинство книги Ирины Хакамады не в этом. А в том, что ее интересно читать. И тем, кто не равнодушен к политике, и тем, кому до нее нет никакого дела. Есть такие женщины – со сказочным везением. Они и из декабрьского леса, вместо того, чтобы послушно замерзнуть и быть съеденными, нахально возвращаются с подснежниками, с женихом, с сундуком с приданым и почетным эскортом из семи богатырей. Куда бы они ни свернули, судьба им тут же стелет под ноги ковровую дорожку. Они не карабкаются по карьерной лестнице, расплачиваясь за подъем фригидностью, одышкой и мизантропией. К их услугам – скоростные хрустальные лифты: сразу – вжик! – и уже наверху. Вчера она – бизнесмен, сегодня – депутат, завтра – министр, и всегда – счастливая мать и жена. Глядя на их изображение на экране или в журнале и сравнивая его со своим собственным отражением в зеркале, хочется подкараулить одну из них в темном переулке и ласково, но убедительно спросить: как ей это все удается? Ирину Хакамаду никто не подкарауливал. Она добровольно села и написала эту книгу, в которой поделилась всем, чем могла поделиться.

---

Откройте дверцы гардероба, выдвиньте все ящики и сверьтесь со списком. Есть ли среди ваших вещей:

1. Юбка выше колен на 15 см.

2. Ажурные чулки и колготки.

3. Розовый или желтый пиджак.

4. Обувь, которая обтягивает косточку.

5. Обувь на шпильке.

6. Блузки-кофточки с люрексом, стразами, рюшками.

7. Юбка-годе (если ваш рост ниже 170 или размер больше 46-го).

Сложите все, что обнаружили, в пакет и навсегда оставьте возле ближайшего мусорного контейнера.

Тема четвертая: Мастер-класс

Бедный Йорик: мастер-класс от Владимира Жириновского

Благодаря Владимиру Вольфовичу я открыла эффективное, как «Раптор», и почти универсальное средство нейтрализации мужчин-политиков. В 93-м году мы оказались в составе российской делегации в Финляндии. Россия вела переговоры с Советом Европы о своем членстве в совете. Финляндия взяла на себя роль посредника. Во время приема в российском посольстве я закурила. Жириновский тут же взвился:

– Запретите Хакамаде курить. И вообще, кто она такая? Это депутат-бомж. У нее нет фракции, у нее ничего нет, а она еще и курит.

После чего я дым стала пускать ровно Жириновскому в лицо и не позволила засуетившемуся мидовцу убрать пепельницу. По пути в финское посольство Жириновский опять завелся: «Депутат-бомж, и пальтишко бедненькое, и побрякушки копеечные, вот пришла бы к нам во фракцию – мы бы тебе шубу подарили, бриллиантов навешали, была бы сытая, богатая. А, Хакамада?». В посольстве, заглушая журчание светской речи, затоковал по-новой:

– Хакамада, а Хакамада, кончай бомжевать…

Финны ничего не понимают. О чем это он? Вроде вопрос – вхождение России в Совет Европы, а не Хакамады в ЛДПР. И тут я не выдержала:

– Слышь, Вольфович (по-цэковски перейдя на «ты»), ну сколько можно дергать меня за косички? Скажи сразу, что влюбился.

И Жириновский дематериализовался. Я удивленно покрутила головой: исчез! Приемчик запомнила. Опробовала на других – работает! Стоит большинству наших мужчин-политиков, когда они цепляются к тебе за кулисами не по делу, разок зазывно по-женски подмигнуть – они кончают базар и скрываются в кустах.

А еще Жириновский – уникальное зеркало темных сторон народной души. Он отражает и озвучивает самые низкие побуждения и мысли толпы. Четко раздает водку и деньги. Нам «фу!», а ему плевать. Знает: стольник дай – и тебя полюбят, и будут любить вечно, если кто-то не даст двести. Но он устал от самого себя. Усталость выдают глаза. Они мертвые, и впечатление, что в нужный момент кто-то нажимает кнопку на дистанционном пульте и внутри включается магнитофон. Второе отрицательное последствие этого бесконечного паясничанья – Владимир Вольфович никогда не будет в основном составе. Он обрек себя на маргинальностъ. Когда идет серьезная игра – ему в ней нет места. Большими чиновниками назначают сбалансированных людей. Поэтому есть популярность – нет результата. Жириновский от этого страдает. Он хотел быть и вице-премьером, и премьером. Никто не позволил, никто не предложил.

Однажды Жириновскому почти удалось меня растрогать. Я даже засомневалась – может, не все там так безнадежно? Во время однодневной поездки в Японию ему приглянулись очки, а взятой налички не хватило. Никто в долг не дал. Я дала, он купил и, сияя, демонстрировал мне, как они и складываются, и раскладываются, и какие удобные. Дите…

Парфюм для самодержца: мастер-класс от Путина и Ельцина

Позаимствовать хоть что-то у ВВП мне не удается. Слишком мы разные, и то, что он мужчина, а я женщина – самое незначительное из наших различий. Хотя нет, вру. Я заметила, что на коллективных встречах кто б какую чепуху ни нес, и с Дона и с моря, – ну полный бред! – Путин дисциплинированно конспектирует. Точно мальчик за великими дядями. У дядей сразу сметает крышу от собственного величия. Дяди думают: он меня уважает! Я по преподавательскому опыту знаю, что записывать – очень важно. Когда студенты за мной записывали – мне это льстило. Я решила: буду тоже изображать из себя отличницу. Завела специальный блокнотик. Начала с послания президента. Когда Владимир Владимирович его читал, я была единственная в зале, которая все записывала. Все сидят, а Хакамада строчит. Настрочила треть блокнота и, очень довольная собой, закрыла его, чтобы больше никогда не открывать.

Если бы я была статусной единицей, я бы переняла у ВВП отсутствие трепета к соблюдению протокола в отношении к собственной персоне. Помню, на одном приеме мне позарез нужно было перекинуться с президентом парой фраз. Но выстаивать очередь, как за финскими сапогами в советском ГУМе, мне не хотелось. Дождалась, когда он уже направился к выходу, и окликнула. По правилам я должна была обежать – тртртр! – весь зал и оказаться перед ним на дорожке:

– Здравствуйте, Владимир Владимирович!

А не окликать.

Президент замер. В старых фильмах так замирал от предательского выстрела в спину главный герой. Потом медленно оборачивался, удивленно и укоризненно смотрел в камеру и падал на сырую землю. Путин тоже медленно обернулся, но не упал, а подошел. Это неплохо. Так же, как и умение отзеркаливать собеседника. И под обаяние этих приемов попадает бешеное количество народу. Каждый, расставаясь с президентом, уверен, что президент – душка, согласен с ним на все сто. А потом начинаются странные события. Но это потом, позже.

На инаугурации я смотрела на ВВП и думала, как же ему, бедному, тяжело. Эта имитация вхождения на престол, эта коронационная дорожка, а двигается по ней обыкновенный человек, который не воспитывался как царь и не был даже политиком. Он же не Никита Михалков, который сел на коня и поскакал, весь из себя Александр Третий. Наверняка ему намного легче было вести заседание правительства, чем пройти эти несчастные метры по этой несчастной дорожке под грохот имперской музыки. И чувствовать, как люди втягивают ноздрями воздух: идет от тебя запах власти или нет. От Путина он не шел.

С Ельциным не требовалось напрягать обоняние, чтобы уловить не запах – могучий монарший дух, шедший от него. Есть известная байка, как Борис Немцов, будучи фаворитом президента и губернатором, катал Бориса Ельцина по Волге. И тот, задумчиво глядя на широкую речную косу, обронил:

– Не зна-а-аю, как поступить с островами.

– Причалить и позагорать, Борис Николаевич!

– Да не с этими… с Курильскими.

Или слушает-слушает и вдруг говорит: «Что мне делать со смертной казнью? Столько проблем… Этот amp;bdquo;Совет по помилованию amp;ldquo;… То ли миловать, то ли не миловать… я не зна-а-ю». Царь мучается – лишить человека жизни или нет. Здесь на закон не сошлешься. Это собственное решение: взять на себя ответственность за жизнь человека. Или за его смерть. Такое внутреннее страдание! При чем тут я со своей ерундой? Какой-то малый бизнес…

Я не помню своих бесед с Борисом Николаевичем. С Владимиром Владимировичем помню, а с Ельциным – нет. В присутствии Ельцина я сразу терялась и цепенела. Как бандерлог перед Каа. Вот сейчас проглотит, а ты все равно двигаешься прямо в пасть. Уникально общался с президентом Немцов. У него становился такой же слегка выпученный остановившийся взгляд, и этим взглядом Каа-маленький, покачиваясь, вперивался в Каа-большого и медленными тяжелыми фразами вкладывал что-то в голову. У меня так не получалось: «А в Италии большая часть предприятий – маленькие! А страна богатая!» – «Зна-а-аю… будем думать». И все. Конец связи.

Мастер-класс

Борис Николаевич – явление уникальное. Классический подвид хомо сапиенса, который я бы назвала «политическое животное». Всем своим поведением Б.Н. наглядно доказывал: политик – это не человек, который много знает. Политик – человек, который ощущает историю страны как свою жизнь, на уровне позвоночника, на уровне инстинкта самосохранения. Ельцину это было дано. Он чувствовал нить истории. Но могучее чутье не поддерживалось таким же могучим знанием, и поэтому он наломал столько дров.

Он был самодержец, но не тиран. У тирана нет воображения. У Ельцина оно было, и он умел делать «загогулины». Я развила бурную активность в качестве председателя Госкомитета по малому бизнесу и начала с романтическим пылом двигать сокращение лицензирования, упрощение процедуры выдачи сертификатов, доведенной до предельного абсурда: сертификаты требовали на все, вплоть до длины носков. Понятно, что это была всего лишь форма не слишком и завуалированного бюрократического рэкета, и, добиваясь отмены, я забирала у министерств функции, на которых они делали деньги. Все коллективно приняли решение, что пора меня убирать. А Ельцин раз в месяц что-то вещал в эфире на актуальную тему. И вдруг в очередном своем радиомонологе он говорит, что малый бизнес надо развивать и Хакамада – молодец! – делает полезную работу. Шипенье в Белом доме тут же стихло. На ближайшем приеме президент, довольный, спросил: