Мэри Рено - Тезей

• Название: Тезей
• Автор: Мэри Рено
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1991

Мэри Рено написала вде отдельные книги: «Царь должен умереть» и «Бык из моря». В переводе они объединены под общим заглавием «Тезей». Книга представляет собой реконструкцию античного мифа о победители Минотавра и основателе Афинского государства.

---

Он принес мне суп, ячменную лепешку и медовых сотов… Я ел лежа, облокотившись на локоть, и размышлял, сколько времени пройдет до тех пор, как из Сицилии придет известие о смерти Миноса. Но на самом деле, до чего умен скот! И быстро соображает… Отрицать эти слухи — это было здорово придумано; я должен был признаться себе, что сам бы не додумался. Но — раз так — ему нужно время, он еще не готов…

Подошла знахарка, ощупала меня… Потом смазала маслом и принялась массировать: растирала, стукала, шлепала, мяла… Бормоча, заклинания, осмотрела рану и сказала, что заживает быстро.

За столом плясуны сидели над нашим разбавленным вином — это был последний час общей беседы, перед тем как уводили девушек. Я растянулся под руками старухи и чувствовал, как расслабляются, оживают мышцы, как веселее бежит по телу кровь… Боль прошла. Лишь рана саднила от вина да по-прежнему хотелось спать. Когда она ушла, я повернулся на бок — собирался уснуть снова — и увидел, что Актор стоит возле моего ложа.

— Ну, — говорит, — значит, ты снова ожил. Я напишу это у входа в Бычий Двор, чтобы не бегать отвечать на вопросы о тебе. Поспал ты неплохо… Когда ты тут лежал во время землетрясения, а все эти чужеземцы не знали, что это такое, и вопили, призывая своих богов, я подошел поглядеть, не умер ли А ты — причмокивал как младенец!..

— Землетрясение?.. Ах да, конечно! — говорю. Я вспомнил ощущение присутствия бога. Настолько был замучен, что не понял предупреждения, когда оно было.

— Ничего особенного, — сказал он. — Полка горшков повалилась на кухне… А Журавлям придется ловить другого быка…

Он смотрел на меня — не просто так смотрел. И вокруг никого не было на этот раз.

— Что ему дали? От него пахло, — говорю.

— Откуда я знаю? — Он снова оглянулся. — Наверно то же, что дают собакам, перед тем как стравить. Собаки как правило выживают, но угадать бычью дозу…

До сих пор он стоял наклонившись, а тут сел на пол возле меня и заговорил еще тише.

— Сегодня одному человеку крупно не повезло. Имени называть не станем — но здорово его сегодня ободрали; если ему понадобится еще талант золота, то придется ему ждать лета, когда вернутся его корабли.

— При чем тут золото?

Я спросил, а думал еще о другом в тот момент: думал, что мое лекарство, наверно, на маке было настоено, оттого я до сих пор такой вялый.

— Дух говорит, — сказал он… Это формула такая у критян: если человек не станет повторять свои слова при свидетелях, то так он начинает. — Дух говорит, что он занялся каким-то делом и это дело опустошило его казну. Его агенты целый день потрошили город — собирали налоги и подати, продавали должников, брали взаймы у финикийцев… Ну ставки на вас ты знаешь. Три месяца назад были равные деньги, теперь — от шести до восьми к одному. Пойди к любому и попробуй поставить на то, что Тезей останется жив, — с тобой и разговаривать не станут. Если ставишь на Журавлей — придется играть поровну… Но нынче утром, я слыхал, по всему Кноссу играли на смерть, — сто против одного и даже больше — и играли втихую, в разных местах, но примерно в одно и то же время, чтобы не сбить ставки. Это тебе что-нибудь говорит?

— Говорит?.. Что я понимаю во всех ваших делах?.. Я всего лишь бычий плясун, дикарь с материка; у нас в деревне народ простой, мы без хитростей…

Голова у меня кружилась. Актор посмотрел на меня, почесал затылок…

— Выспи хорошенько свое лекарство, парень, ты еще в дурмане плаваешь. — И ушел

Глаза слипались — не выговоришь; веки словно свинцом налиты… Но я подумал, что засыпать нельзя: если усну, то потом буду думать, что это всё мне приснилось. Аминтор слонялся поблизости, я поманил его к себе.

— Есть новости. Позови Фалестру.

Они подошли вдвоем, склонились надо мной и глядели на меня так, словно я вот-вот исчезну.

— Успокойтесь. — сказал я. — Минотавр ничего не знает. Он это сделал ради золота.

Если б я говорил по-вавилонски, они бы поняли ровно столько же, и я не винил их за это.

— Минос мертв, — говорю — Это наверняка. Его где-то спрятали в Лабиринте, сплавили без обрядов, словно казненного бандита. Астериону нужно время. Ему нужна возможность покупать себе войска, — и друзей тоже, — но он не может распоряжаться государственной казной, пока не обнародована смерть царя. Положение у него трудное. Мы бы сказали — попал меж рогов, верно?.. Потому он стал играть на смерть, чтобы раздобыть денег.

До чего они стали похожи друг на друга!.. У обоих челюсти отвисли, как у деревенских дурачков, — я едва не рассмеялся.

Наконец Аминтор медленно заговорил:

— Так он сделал это ради денег? Но ведь мы — Журавли, мы плясали для него целый год…

Фалестра закинула назад голову:

— Мать Кобыл!.. — Она на самом деле смотрелась, как истинная дочь Посейдона-Коня: струилась по спине ее густая черная грива, ноздри раздувались… Она уперла кулаки в бедра и сверкала синеватыми белками черных глаз, словно норовистый жеребенок. — Чего стоят эти критяне?! Они сами, и их ванны, и бассейны, и их болтовня о варварах!.. Пустышки, сушеные тыквы!.. Если их потрясти, они будут трещать как погремушки! Тезей, чего мы ждем?!

Прежде, в Элевсине, Аминтор заговорил бы первым; а теперь вот стоял и молчал. Молчал, — но черные брови его сошлись над орлиным носом, и пальцы шарили по поясу, где должен быть кинжал.

— Тезей, как этот человек презирает нас! — только это и сказал он.

Я кивнул.

— Да, — говорю, — он никогда не принимал нас всерьез.

— Каждый мужчина, если он не баба, имеет право на месть. Если бы он сделал это, зная что в Бычьем Дворе спрятано оружие, — я бы не стал его любить больше прежнего, но и не думал бы о нем хуже. Однако всё, что он знает о нас, — всё только к чести нашей, — а он продал нас как козлов отпущения в неурожайный год… Клянусь Чернорогим Посейдоном, Тезей! — этого достаточно. За это он нам заплатит жизнью.

10

Поутру снова пришла наша старуха, принесла свои теплые растирания… Ночь я проспал как убитый, моя рана почти уже зажила и оказалась чуть глубже царапины. Я думал, мышцы порваны, а они были лишь ушиблены, так что теперь мне надо было только двигаться — больше ничего. Вечером пойду наверх в храм и выясню, знает ли Ариадна о смерти Миноса. Если они заперли вход к нему, то она ничего не сможет сделать, не раскрыв тайного хода… «Стоп, — думаю. — А что мы вообще можем?.. Она, или Пирим, или Алектрион, — и любой из нас в Бычьем Дворе, — что мы можем сделать? Любой, кто знает о смерти царя, должен быть обвинен в его убийстве. А каждый день нашего бездействия усиливает Астериона…»

Я слегка подвигался для разминки и почувствовал себя вполне сносно, но эта безвыходность, что ли, угнетала… Вокруг меня были Журавли, Фалестра, еще один капитан — Касий, из Ястребов, сын родосского пирата, попавший в плен, когда повесили его отца, — все рвались что-нибудь делать, как-то действовать… А я — ну ничего не мог. Стыдно было, что ведь ничего со мной не случилось, а я себя так скверно чувствую; хотелось хоть видимость бодрости изобразить для ребят — я даже этого не мог. По ту сторону двора Дельфины затеяли петушиный бой… Шум сверлил мне голову, я ни о чем больше не мечтал — лишь бы он только кончился… И наконец не выдержал — заорал:

— Пусть они прекратят этот гвалт! ! !

Наша добрая заботливая Феба спросила:

— Что с тобой? У тебя еще голова болит?

— Нет, — говорю, — это предупреждение. — На самом деле как раз в тот момент я понял наконец, в чем дело. — Это предупреждение, — говорю. — Земля скоро снова дрогнет. Думаю, что не очень сильно, но когда бог разгневан — шум ни к чему.

Они заговорили потихоньку; Касий поглядел на громадные потолочины и переступил ногами…

— Кажется, это будет не сильно, — говорю, — меня не давит, а только тревожит, — но все-таки пусть все угомонятся и отойдут от стен.

Нефела пошла к Дельфинам. Команда бегом кинулась к нам, бросила своих петухов, и они прыгали друг на друга, клевали и били шпорами в тишине; а потом вдруг затихли, растопырив крылья, и стояли так, растерянные и жалкие, будто бог и их предупредил. Голову мне давило всё сильнее, каждая мелочь раздражала, ноги стало покалывать… И тут подходит Актор, — ему, наверно, кто-то передал мои слова о предупреждении, — подходит и говорит:

— Что с тобой, Тезей? Если тебе еще нездоровится, так ложись в постель, не ставь Бычий Двор вверх ногами!

Я едва не ударил его:

— Отойди от колонны, — говорю.

Сказал тихо; невыносимо было голос повысить. Он, видно, собрался что-то ответить, даже рот раскрыл, — но в этот момент земля дрогнула и закачалась, и большой кусок лепки с вершины колонны разбился возле него в куски. На кухне загремела посуда, во дворце за воротами послышались крики, визг, молитвы… А вокруг нас плясуны взывали к сотне богов Бычьего Двора, чужестранцы пали ниц и закрывали головы руками, любовники прижались друг к другу; а Актор смотрел на меня выпучив глаза, и челюсть у него отвисла так, что можно было пересчитать все зубы.