Павел Мельников-Печерский - В лесах. Книга вторая

• Название: В лесах. Книга вторая
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1976

---

— Что?.. Соловушков слушать?.. — весело молвила Фленушка, и беззаботно-веселый смех ее звонко раздался по Вражку. — Опоздали, молодцы, смолкли соловушки, Петров день на дворе… Послушать песенок хотите, слушайте, как лягушки квакают.. Чу!.. Как дергач трещит…

— Девичьи речи слаще птичьего щебета! Веселей соловьиного пенья голосок ненаглядной красотки! — с улыбкой промолвил молодой Самоквасов, идя навстречу к ней.

— Наскажешь турус ка колесах!.. Только послушай тебя!.. — с небрежной улыбкой ответила Фленушка.

— Верное слово! — вскликнул на то Самоквасов, ровным, медленным шагом отходя с Фленушкой к ближнему перелеску.

— Так я и поверила! — отворачиваясь от него, с лукавой улыбкой молвила Фленушка. — И думать-то, чай, про меня позабыл!

— Что ты?.. Что ты, Фленушка?.. Какое ты слово сказала!.. Ножом ровно резнула!.. Хороша встреча после целого года, неча сказать!.. — непритворно волнуясь, говорил Самоквасов.

— Нечего Лазаря-то петь!.. — перебила его Фленушка. — Как есть настоящий казанский сирота!.. Нет, друг любезный, меня не разжалобишь!.. Насквозь вижу бесстыжую твою душу! Все твои мысли у меня на ладони!.. Отчего долго не ехал?.. Зачем вестей не присылал?

— Дела такие подошли, — ответил Петр Степаныч. — Только что вскрылась Волга — в Астрахань дядя послал; воротился, дедушка помер.

— Наперед, беспутный, знаю все твои отговорки, — промолвила Фленушка.

Под эти слова вошли они в перелесок. Там укрылись в молодом частом ельнике да в кудрявых кустах можжевеловых. Остановилась Фленушка, вспыхнули очи, заискрились, заревом покрылись щеки, и улыбка в лице просияла. Закинув слегка голову, широко распахнула руками и тихо промолвила:

— Здравствуй теперь!

Ринулся молодец на высокую грудь… И долго и горячо сжимали они друг друга в объятьях… Долгий поцелуй ровно спаял распаленные страстью уста.

Сели на лужок меж кустами. Самоквасов держал Фленушку за руку. Оба молчали.

— А где ж колечко-то? — спросил он, оглядывая Фленушкины пальцы.

— В сундуке, — равнодушно она отвечала.

— На то разве дарено, чтоб в сундуке ему лежать? — укорил ее Самоквасов.

— Ай, ай, парень! — ото всей души расхохоталась Фленушка. — Немного ж у тебя под шапкой мозгу-то… Да!.. Где ж это видано, где это слыхано, чтоб скитски девицы перстни да кольцы на пальцах носили?..

— А для че не носить? — возразил Петр Степаныч. — Чаще бы взглядывала, чаще б дружка вспоминала.

— Ловок ты, парень! — задушевным смехом хохотала Фленушка. — Забыл, что мы Христовы невесты?.. Как же твое подаренье мне на руку вздеть?.. Проходу не будет… Матушку тем огорчу.

— Эка важность! — усмехнулся Петр Степаныч.

— Нет, брат, шалишь! — немного брови нахмурив, молвила Фленушка. — Семеро будь таких, и тогда из-за вас не вздумаю огорчать свою матушку.

— А много ль нас у тебя? — громко смеясь, спросил Самоквасов. — Ну-ка, скажи, не утай.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — закинув голову и прищурив насмешливо глаза, ответила Фленушка.

— Ну, скажи по правде… Чего тут?.. Да скажи же!.. — приставал Самоквасов.

— Сто, — отрезала Фленушка.

— Что больно много?

— Что за много? У вашего брата и больше бывает, — смеялась Фленушка.

— Так мы мужчины, — сказал ей Петр Степаныч.

— А мы девки! — усмехнулась Фленушка, смело глядя в глаза Самоквасову.

— Ну, уж девка!.. Зелье ты, а не девка!.. — проговорил он, страстно глядя на Фленушку.

— Какова уродилась!.. — охорашиваясь, молвила Фленушка. — Вся перед тобой, какая есть… Гляди!..

Молча любовался молодой купчик на миловидную Фленушку и, обвив ее стан рукою, сказал:

— Да реши ж наконец, золотая!.. Зачем томишь меня?.. Который год?..

— Чего еще вздумал? — спросила, усмехаясь, Фленушка.

— Слушай, — продолжал Самоквасов. — Дедушка помер. Капитал был на его имя… Теперь конец… Хочет не хочет дядя, делись… Мне половина.

— Мне-то зачем ты это расписываешь?.. — спросила Фленушка. — Мне-то какое дело? Не я с твоим дядей стану делить тебя.

— Ровно не знает, про что говорю! — с досадой промолвил Самоквасов. — Третий год прошу и молю я тебя: выходи за меня… Ну, прежде, конечно, дедушка жив, из дядиных рук я смотрел… Теперь шабаш, сам себе голова, сам себе вольный казак!.. Что захочу, то и делаю!..

— И я что хочу, то и делаю, — весело усмехнувшись, ответила Фленушка.

— За чем же дело стало?.. Повенчаемся! — подхватил Самоквасов.

— Сто дедов помри у тебя, будь ты не то что вольный казак, будь ты принцем каким, царем, королем, и тогда за тебя не пойду, — сказала Фленушка. — Не видать тебе, Петр Степаныч, меня, как ушей своих.

— Отчего ж так? — взволнованным голосом спросил Самоквасов.

— Да так вот, не хочу, да и полно, — сказала Фленушка.

— Делом говори. Чего отлынивать-то?.. Честью прошу…— говорил Петр Степаныч.

— Из скитов замуж честью не ходят, — сказала Фленушка. — Девишник-от нам у матушки в келье, что ли, справлять? А горной пир[163] в келарне?.. Образумься, Петр Степаныч… Получивши наследство, никак ты совсем ошалел.

— Мы бы уходом!.. — промолвил Самоквасов.

— Не огорчу тем матушку. Это в гроб уложит ее, — сказала Фленушка и встала с луговины.

— Не надивлюсь я тебе, Фленушка, не пойму тебя, — поднимаясь за ней, сказал Самоквасов. — Ну, а как матушка-то помрет?.. Тогда что?.. А она ведь не долгая на земле жилица.. Тогда что будет с тобой?.. Тогда куда денешься?

— Отстань!.. Не досаждай! — вскликнула Фленушка. — И без тебя тошнехонько!..

Затуманилось чело ее, заискрились очи, и порывистое, тяжелое дыханье стало вздымать высокую грудь.

— Повенчавшись, при месте была бы, — продолжал Самоквасов. — Никто бы тебя не обидел, у всех бы в почете была… А без матушки заедят тебя в обители, выгонят, в одной рубашке пустят… Я уж слышал кой-что… Мутить только не хочу… Опять же везде говорят, что вашим скитам скоро конец…

— Замолчишь ли, непутный?.. — вскрикнула Фленушка, и в голосе ее задрожали слезы отчаянья…

— Подумай хорошенько!.. — после немалого молчанья сказал Самоквасов. — Теперь не прежнее время, «голопятым тысячником» теперь меня не назовешь, теперь мы сами с капиталом.

— Обсчитает тебя дядя-то — небрежно кинула слово Фленушка.

— Известно, обсчитает!.. — спокойно, с уверенностью ответил Самоквасов. — Как же не обсчитать? До всякого доведись!.. Только как он, собачий сын, там ни обсчитывай, а меньше ста тысяч целковых на мою долю выдать ему не придется…

— Полно-ка ты, Петруша, — молвила Фленушка. — Широко не шагай, высоко не заглядывай!.. Даст дядя тысчонки две-три, с тем и отъедешь.

— Нет, брат, шалишь!.. — вскликнул Самоквасов. — Сами с усами, на кривой теперь меня не объедешь!.. Именья-то и капиталу после дедушки больше чем на четыреста тысяч целковых… Если дядя заместо половины четверть только отдаст, вот уж тебе и сто тысяч… А меньше мириться мне никак не следует… а не захочет дядя миром покончить со мной, суд на то есть… Мне и долги и торговые книги известны, могу усчитать… Ох! Да я бы и меньше с дяди-то взял, только б ты, Фленушка, пошла за меня!.. Слушай! — прибавил он решительно. — Не пойдешь за меня, сопьюсь, обопьюсь, под забором как собака околею.

— Полно молоть-то!.. — небрежно отозвалась Фленушка. — Выдумает же ведь!

— Без тебя мне не жизнь, одна маета!.. Что ж? Решай скорей, — схватив Фленушку за руку, с горячим порывом сказал Самоквасов.

Вдруг ровно туманом подернулось игривое личико Фленушки. Задумчивые глаза ее грустно остановились на горевшем страстью лице Самоквасова.

— Эх, Петруша, ты, Петруша, мой глупенькой!.. — печально вздохнув, она молвила. — И меня-то не знаешь и себя не понимаешь… Какой ты мне муж?

— А чем же не муж?.. Какого еще тебе черта?.. — возразил Самоквасов.

— Не муж, — грустно сказала Фленушка. — Муж должен быть голова над женой, а тебе надо мной головой в жизнь не бывать…

— Как бы не так! — засмеялся Самоквасов. — А ну-ка, попробуй, выдь за меня, — увидишь, каков буду…

— Увидать-то нечего!.. — с усмешкой молвила Фленушка.

— В ежовы бы взял!,. — продолжал шутить Петр Степаныч.

— Еще кто бы кого!.. — слегка прищурив глазки, молвила Фленушка.

— Говорят тебе, попробуй, — продолжал он и крепко схватил стан Фленушки.

— Отвяжешься ли? — крикнула она и быстрым поворотом ловко вывернулась из-под руки Самоквасова…

— Эк, чтоб тебя! — с досадой он вскликнул. — Ровно налим выскользнула.

— А ты паренек недогадливый!.. Не умеешь водиться с девицами, — весело и звонко захохотала Фленушка. — У нас, у девок, обычай такой: сама не захочет — ее не замай, рукам воли не давай… Так-то, друг сердечный!.. А ты этого, видно, не знал?.. А?..