Павел Мельников-Печерский - На горах. Книга вторая

• Название: На горах. Книга вторая
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1976

---

Не говоря ни слова, схватила Даренушка с печи заплатанный шушун и, накрывшись им с головы, пошла по материнскому приказу. Как ни уговаривала ее Дарья Сергевна не ходить в такую непогодь, она-таки пошла.

— Вон какая грязь, а дождик так и хлещет! — говорила Дарья Сергевна.

— Не сахарная, не растает, — сказала Аграфена Ивановна. — Опять же и недалече, всего через два двора — не заплутается.

— Что ж у вас за несчастье случилось, матушка?.. Отчего лишились вы достатков? — с участьем спросила у Аграфены Ивановны Дарья Сергевна, как только вышла Даренушка.

— Ох, сударыня!.. Велико наше несчастье!.. — со слезами сказала Аграфена Ивановна. — Такое несчастьице выпало нам, что горше его на свете, кажется, нет. Двадцать годов теперь уж прошло, как хизнул наш богатый дом.. Хозяина да двух сынов работников: одному было двадцать, другому девятнадцать лет — женить было обоих сбирались — по царскому указу на поселенье в Сибирь сослали.

И рассказала Аграфена Ивановна про ссоры и драки миршенцев с якимовскими из-за Орехова поля, из-за Рязановой пожни, из-за Тимохина бора и про то рассказала, что муж ее с сыновьями в тех делах бывали всегда первыми зачинщиками и каждый раз начальству бывали ослушниками.

— Хотели миру порадеть, миру послужить, а вон оно куда пошло, — пригорюнясь, молвила Аграфена Ивановна. — Шестеро осталось тогда на руках у меня — четыре мальчика да Аннушка с Даренушкой, — эти были самые махонькие. Аннушке-то восемь месяцев было, когда наших сослали, а Даренушку принесла я через двадцать недель после мужниной ссылки. Ни один из четырех пареньков не дожил до возраста, один за другим на погост ушли. А мое-то дело женское, как без большака, без семейной головушки хозяйством станешь заправлять? И дошло у нас до бедноты, до того дошло, сударыня, что в доме теперь хоть шаром покати.

— Хоть бы дочек-то пристроить вам, Аграфена Ивановна, — после недолгого молчанья сказала Дарья Сергевна. — Обе невесты. Как бы, кажется, не найтись женихам..

— Эх, сударыня! — отвечала с горькой улыбкой Аграфена Ивановна. — Не такие ноне годы, чтобы замуж выходить бесприданницам. Что у господ, что у купцов, что по нашему крестьянству, в теперешни времена все на деньгу пошло. Ну, пущай Аннушка, та личиком по крайности взяла, а Даренушка и тем злой судьбою обижена. Пяти годков оспа побила ее; не побей, тоже была бы красивая. За кого ж ей, рябенькой-то, замуж идти? За вдовца разве за какого-нибудь, на чужих на малых детей, а не то за пьянчугу урезного?.. По нашим местам, сударыня, народ промысловый, потому и давай здешнему жениху девку красовитую да еще с деньгами. Здесь не то, что по хлебопашенным местам. Там берут не жену, а работницу, а по нашим местам такую, чтоб и собой была пригожа и в ларце б у нее побрякивало. А без денег хоть волком вой с девками.

Вот хоть бы Аннушку мою взять — полюбилась она одному пареньку, третий год сохнет, сердечный, по ней и, опричь ее, ни на какой девушке не желает жениться, да и моя-то, пожалуй, не прочь от него. Один сын у отца, а отец богатей — у него две мельницы-точильни и залежных денег достаточно. Как сын отца ни упрашивает, как он его ни умаливает, заладил старый одно: «Клади невеста триста рублев на стол, в таком разе хоть сегодня же венчайтесь». А где такие деньги возьмешь? Была бы прежняя пора — вдвое, втрое бы выложили, а теперь не из земли триста рублев копать. Так сиротки мои бедненькие в девках и засидятся, так и покончат жизнь свою где-нибудь в кельях. Они ж и грамоте обучены. Сама-то ведь я тоже за Волгой в скитах росла, сподобил там меня господь грамоте. Потом святому делу и дочушек обучила.

— А в каком скиту учились вы, Аграфена Ивановна? — спросила Дарья Сергевна.

— В Комарове, сударыня, — отвечала Аграфена Ивановна.

— А в которой обители? — еще спросила Дарья Сергевна.

— В Манефиной, сударыня, — ответила Аграфена. — Возле самого Каменного Вражка. Много уж тому времени-то. Двадцатый теперь год, как услали моего хозяина, да двадцать два годочка, как жила с ним замужем.

Больше сорока годов, стало быть, тому, как я из обители.

— Уходом? — улыбнувшись, спросила Дарья Сергевна.

— Знамо, уходом, — также улыбнувшись, ответила Аграфена Ивановна. — Нешто из обители девку честью отпустить можно? Так не полагается, сударыня.

— А какая мать при вас в игуменьях сидела? — спросила Дарья Сергевна.

— Матушка Екатерина, — отвечала Аграфена Ивановна. — Строгая была старица, разумная, благочестивая. Всяким делом управить умела. И предобрая была — как есть ангел во плоти, даром что на вид сурова и ровно бы недоступная. Настоящая всем мать была. И необидливая — все у нее равны бывали, что богатые, что бедные; к бедным-то еще, пожалуй, была милостивей.

— А нынешнюю игуменью знаете? — спросила Дарья Сергевна.

— Как же не знать матушку Манефу? — сказала Аграфена Ивановна. — При мне и в обитель-ту поступила. В беличестве звали ее Матреной Максимовной, прозванье теперь я забыла. Как не знать матушку Манефу? В послушницах у матери Платониды жила. Отец горянщиной у ней торговал, темный был богач, гремел в свое время за Волгой… много пользовалась от него Платонидушка.

— А еще кого из теперешних обительских знаете? — спросила Дарья Сергевна.

— Многих знала, всех от первой до последней знала я, сударыня, — сказала Аграфена Ивановна. — Не знаю только, в живых ли теперь они. Знала матушку Таифу, матушку Аркадию, матушку Виринею-келаря даже очень близко знала, а живы ль они теперь, того уж не знаю.

— Живы, — молвила Дарья Сергевна. — Все три живы.

— А нешто вы бывали в скитах? — спросила Аграфена Ивановна.

— Больше шести годов у матушки Манефы выжила я в обители, — отвечала Дарья Сергевна. — Сродница моя, дочка купца Смолокурова, обучалась там, так я при ней жила. Всех знаю: и матушку Таифу, теперь она в казначеях, и уставщицу мать Аркадию и Виринею, эта по-прежнему все келарничает.

— Ну вот, сударыня, до чего мы с вами договорились. Так впрямь и в Комарове живали и матушек тамошних знаете, — молвила Аграфена Ивановна. — А матушка Неонила здравствует ли? Подруга была мне самая ближняя, самая любимая, Натальей Васильевной в беличестве-то звали ее.

— Лет пять как преставилась, — сказала Дарья Сергевна. — Я еще застала ее в обители. Хворая была такая, немощная сама, бывало, все у бога просит, чтоб прибрал ее с сего света поскорее.

— Эх, Натальюшка, Натальюшка! — с глубоким вздохом промолвила Аграфена Ивановна и, встав с лавки, положила перед иконами семипоклонный начал за упокой души рабы божией инокини Неонилы.

Пока у хозяйки с гостьей шли разговоры про Манефину обитель, воротилась с самоваром и чайным прибором Даренушка, в то же время Аннушка пришла из задней избы с яичницей. Дарья Сергевна с хозяйкой и ее дочерьми села за чай.

— Что вы, сударыня, осмелюсь спросить вас, в дальний путь отправляетесь аль куда неподалеку отсель едете? — спросила Аграфена Ивановна.

— Сюда было ехала, матушка, да, кажется, понапрасну. Никакого толка добиться не могла, — ответила Дарья Сергевна. — Утишится, бог даст, гроза, прояснится на небе, поеду домой обратно. Мы ведь не дальние наш-от город всего верст сорок.

— Так вы только до Миршени? — спросила Аграфена Ивановна.

— Не до Миршени, а поблизости от вас, — ответила Дарья Сергевна. — Рядом тут поселок новый есть, Фатьянкой прозывается.

Отставив недопитую чашку чая, Аграфена Ивановна пристально поглядела на гостью. И Аннушка с Даренушкою тоже стали смотреть на Дарью Сергевну с удивленьем.

А Дарья Сергевна свое продолжает:

— Думали мы, не воротилась ли в Фатьянку тамошняя помещица Марья Ивановна. У сродников гостит она в Рязани, и, кажется, пора бы ей воротиться…

— Не слыхать, чтобы приехала, — сдержанно и сухо промолвила Аграфена Ивановна. — А у вас какое дело до нее?

— Особенного дела нет, — сказала Дарья Сергевна, — а гостит в тех же местах, куда она уехала, в Рязанской губернии, дочка моего сродника Марка Данилыча Смолокурова… Марья Ивановна, фатьянская-то помещица, обещала ее в наши края привезти. Вот и полагали мы, не в Фатьянке ли она теперь. Марко Данилыч у Макарья в ярманке был и, только что воротился, тотчас меня за дочкой послал, без малого три месяца с ней не видался… Приехали мы в Фатьянку — в барском дому ни огонечка, ворота изнутри заперты, частокол высокий-превысокий. Стучались мы, стучались, больше часа стучались, так никакого ответа и не добились. Послышались было людские голоса, и кучер громче стал кричать, а все-таки не было ответа. Поехали по дворам — и там ни в одном не видать огонька, а еще не больно поздно было. Так и не добились ответа. А меж тем гроза собралась, дождик пошел, мы к вам в Миршень и поехали — здесь хоть не узнаем ли, воротилась в Фатьянку Марья Ивановна или нет еще.