Роман Злотников - Последняя битва

• Название: Последняя битва
• Автор: Роман Злотников
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0107-9

Орден, некогда господствовавший в Ооконе и разгромленный Измененным, стремится восстановить свою власть. Для этого годятся все средства. Одним из орудий борьбы становится Эсмерея, девушка, как две капли воды похожая на супругу Измененного. Только на двадцать лет ее моложе…

Эсмерея, однако, не хочет быть просто орудием. Она желает властвовать. И начинает свою собственную игру.

---

Булыжник понимающе кивнул:

— Ну еще бы, вы прошли за сутки почти пять десятков миль…

— Так вот, когда я увидел ребят… откуда только силы взялись. Говорят, лейтенант погиб одним из первых. Поймал арбалетный болт еще в воротах. Может быть. Стреляли они густо. Когда я очухался, во мне самом торчало три штуки, вот здесь, здесь и здесь. — Хозяин задрал рукав, оттянул ворот и задрал полу туники, показывая шрамы. — Но там уже не надо было никем командовать. Да и невозможно. Мы просто взбесились…

И он поднял кружку. Оба гостя стукнули о нее своими, и все трое молча выпили. Этот молчаливый тост имел свое название: «За тех, кого с нами больше нет». По традиции он был третьим по счету. А четвертый звучал так: «За то, чтобы за нас не пили третий». Хозяин крякнул и, чуть повернув голову, крикнул:

— Лаиса! Неси еще солодового… и свинину с овощами тоже.

Когда на столе перед ними появилось большое блюдо с кусками тушеной свинины и овощами, а их кружки вновь наполнились хмельным напитком, старый сержант повернулся к Булыжнику:

— Так ты, сынок, с Багровой эскадры?

Тот кивнул:

— Да.

— Меня зовут Пагрим. Я когда-то ходил на самой «Росомахе».

— Меня зовут… Булыжник, а это Кремень. Мы с ним вместе проходили «давильный чан» в Западном бастионе.

Хозяин таверны понимающе кивнул и, прищурившись, заметил:

— Судя по именам, вы в свое время изрядно погуляли на караванных путях. Ну да ладно. Не мне вас судить. Я и сам когда-то… — Он хмыкнул и, подняв кружку, провозгласил: — За Корпус, ребята! За то, что он дает шанс любому. И да будут прокляты те, кто не сумеет им воспользоваться.

Булыжник и Кремень незаметно переглянулись. Они слышали, что нет более страстных ревнителей славы Корпуса, чем старые сержанты-ветераны. Сказать по правде, Кремень и сам чувствовал в себе что-то такое. Недаром его охватило омерзение, когда в одном из поселений вольных бондов, в котором они остановились на ночлег во время дальнего рейда, он стал свидетелем публичной порки. Многие ветераны, после увольнения сбившись в команды, уходили дальше в степь и основывали там новые поселения. Корпус поощрял подобную практику, бесплатно снабжая их так называемым набором поселенца со всяким необходимым добром, начиная от плотницкого и земледельческого инструмента, отрезов материи и одежды и кончая семенами, а также покупая на венетских и хемтских рынках рабынь и поставляя их в подобные поселения в качестве домохозяек. Кроме того, Корпус охотно выделял людей для конвоирования караванов, перевозивших товары, заказанные поселенцами и закупленные для них купцами. Рабыни чаще всего не особо долго носили ошейники, через какие-то полгода становясь полноправными хозяйками свежеотстроенных домов, а потом и матерями многочисленных семейств. Весь быт таких поселений очень сильно напоминал распорядок дня приграничных фортов. Впрочем, это было объяснимо. Эти поселения частенько становились объектом налетов незамиренных кочевников. Да и сами поселенцы не оставались в долгу, частенько сбиваясь в ватаги и пощипывая незамиренных. Как правило, основным объектом охоты во время подобных рейдов становились скот и женщины… Привезенных рабынь на всех не хватало, и недостаток жен восполнялся таким вот образом. Жены из пленниц получались ничуть не хуже, чем из рабынь. Так вот, один из поселенцев из только что прибывшей партии, выполняя обязанности пастуха, умудрился продать часть скота какому-то кочевью. Когда его проступок стал известен, Совет командиров приговорил виновного к полусотне плетей, лишению имени и… запрету взять женщину в дом в течение года. «Пока, — как гласил приговор, — Совет не убедится, что преступник сможет воспитать своих будущих детей как сыновей и дочерей ветерана Корпуса, а не как ублюдков безымянного преступника». Но больше всего его поразила формулировка преступления. Преступник был наказан не за обман, не за мошенничество, не за нанесение ущерба имуществу других, а за… «небрежение честью Корпуса». Эти люди готовы были простить многое, но Корпус, по их твердому мнению, должен был остаться незапятнанным. Хотя, так же как и Корпус, они оказались способны дать человеку второй шанс. И сейчас хозяин таверны намекнул им об этом же…

— А ты на каком корабле ходил? Булыжник пожал плечами:

— Да так, на разных. Я вообще-то из «мокрой команды». Пагрим удивленно вскинул брови:

— Так ведь вас же не… кха… — Он оборвал сам себя, покосился на Кремня и сменил тему: — Ну и как там теперь?

Кремень сделал вид, что не заметил едва не случившейся обмолвки, но решил держать ушки на макушке. То, что Булыжник не так прост, каким хочет казаться, он понял еще во время «давильного чана». Тот появился в их десятке через два дня после того, как сержанты учебки начали их дрессировку. И Кремню еще тогда показалось, что все то, чем они занимались, для Булыжника просто семечки. И право на имя он получил третьим в десятке только потому, что по каким-то своим, одному ему известным причинам не захотел сделать этого раньше. Его интерес к своей персоне Кремень тоже почувствовал сразу и поначалу инстинктивно попытался не подпустить его к себе. Но тот оказался достаточно настойчивым и дружелюбным, чтобы преодолеть настороженность Кремня, и к концу «давильного чана» они сошлись довольно крепко. Кремень даже размышлял над тем, как бы им попасть в одно подразделение. Но судьба не дала им такого шанса. И, судя по всему, Булыжнику повезло оказаться в одной из тайных команд Корпуса, о которых в линейных частях ходили кое-какие слухи. Вот только, по слухам, на эти команды не распространялся пятилетний ценз службы, и что Булыжник делает в составе команды уволенных — не совсем понятно…

Спустя час, когда таверна начала заполняться народом и хозяин покинул гостей, Булыжник, только что смачно обсосавший мозговую косточку, повернулся к приятелю:

— Ну так что, какие у тебя планы?

Кремень оторвался от свиной лопатки, которую как раз тщательно освобождал от мяса, усмехнулся и ответил:

— Ну, судя по тому, как тебе понравилось, что я по-прежнему с псом, наверное, мне стоит сначала выслушать твои предложения.

Булыжник рассмеялся:

— Ай да Кремень! Не зря, не зря я сразу подумал о тебе.

Кремень продолжал невозмутимо обгрызать лопатку. Что толку спрашивать, когда это Булыжник о нем подумал. Раз разговор начался — сам все расскажет. Булыжник отложил кость, вытер руки тряпкой, сделал еще один глоток из кружки, поставил ее на стол и задумчиво произнес:

— Хочешь остаться в Корпусе?

Зубы Кремня, только что сомкнувшиеся на хряше, замерли, не закончив движения. Кремень пару мгновений неподвижно сидел, переваривая сказанное. Корпус давал право любому вступить в свои ряды только на пять лет. На ПЯТЬ лет! Дольше в рядах Корпуса служили только офицеры. Но для того чтобы стать офицером Корпуса, нужно было не только стать достойным рубакой и доказать свою преданность. Требовалось иметь достаточно гибкие мозги, хорошую память и… темные боги, желание стать этим самым офицером. А Кремень, при всем своем уважении к тем, кто ими командовал (вот умора-то, скажи ему кто, что он начнет испытывать уважение к офицерам), не испытывал особого желания вешать себе на плечи офицерские шнуры. Впрочем, были еще люди, которые числились служащими Корпуса, но они не имели никакого отношения к военным. И о том, чтобы занять место в их рядах, Кремню нечего было и думать. Это были обучители Корпусных школ.

— В каком качестве?

Булыжник довольно тряхнул головой, подцепил еще один кусок свинины, плавающий в уже застывающем жире между тушеных овощей, и, бросив на Кремня хитроватый взгляд, ответил:

— В том же самом. Сержантом боевого подразделения. — Он сделал короткую паузу и добавил почти тем же и все же несколько иным тоном: — Правда, об этом будем знать только ты, я и еще несколько человек. В том числе сам Командор. А для всех остальных ты будешь считаться уволенным, как и все остальные из нашего призыва.

Кремень отложил остатки лопатки, тщательно вытер пальцы, сгреб кружку, сделал глоток, чтобы освежить внезапно пересохшее горло, и, повернувшись к Булыжнику, твердо произнес:

— Да.

3

Грон стоял у окна и смотрел вниз на двух юношей, азартно фехтующих на малой арене. Их тела блестели от пота, а глаза возбужденно сияли. Похоже, они были почти равны по мастерству, поэтому ни один из фехтовальщиков пока не выказывал явного преимущества. Мечи звенели, воздух шумно вырывался из разинутых ртов, но тонкая вязь колющих и рубящих ударов, блоков и хитрых захватов ткалась над ареной все с той же скоростью. Наконец один из фехтовальщиков сильным ударом заставил соперника попятиться и на мгновение потерять равновесие, отчего тот был вынужден отбросить руку с мечом далеко в сторону. Фехтовальщик радостно вскрикнул и, сделав выпад, попытался зафиксировать победный укол. Но его вроде бы уже выведенный из строя соперник внезапно вскинул другую руку, оканчивающуюся причудливым металлическим крюком-захватом, и, поймав лезвие меча атакующего, отклонил его в сторону, одновременно с этим молниеносно зафиксировав укол собственным мечом. Обманутый досадливо зарычал: