Майя Бессараб - Так говорил Ландау

• Название: Так говорил Ландау
• Автор: Майя Бессараб
• Издательство: Физматлит
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5–9221–0363–6

М Я. Бессараб. Так говорил Ландау. — М., Физматлит, 2003. — 128 с. — ISBN 5–9221–0363–6. Книга об одном из величайших физиков XX века, лауреате Нобелевской премии, академике Льве Давидовиче Ландау содержит интересные сведения о его жизни. Гениальный учёный предстает на её страницах как замечательный педагог, весёлый, общительный человек с нетривиальным взглядом на жизнь. Для молодых физиков, знающих Л. Д. Ландау как соавтора всемирно известного «Курса теоретической физики», а также для широкого круга читателей.

---

«Было мало дел, когда Сталин и Берия были готовы пойти на компромисс. Когда Лев Ландау был арестован 28 апреля 1938 года, ему не было и тридцати, но он уже был всемирно известным физиком. Его обвинили в разного рода контрреволюционной деятельности, и жизнь его висела на волоске. Однако он имел влиятельного друга и защитника — Петра Капицу, который в официальных письмах Молотову и Берии объяснил, что Ландау занимался чрезвычайно важными проблемами, что он незаменим и что его можно было бы освободить под его, Капицы, персональную ответственность. Ландау освободили. Капица проявил огромную смелость, потому что властям ничего не стоило распорядиться об аресте и ликвидации Капицы».

Здесь не упомянут другой, ещё более влиятельный защитник Дау, Нильс Бор. Дау и сам рассматривал своё освобождение как чудо, да это и было чудо.

Но вот дутое дело, состряпанное в недрах НКВД, было прекращено почти через четверть века после смерти Ландау, по всей вероятности после того, как в период гласности пишущая эти строки обратилась к руководству КГБ с просьбой разрешить ознакомиться с делом Ландау. Надо сказать, что разрешение было получено без проволочек, более того, мною был получен бесценный подарок — фотография из дела Ландау. Документ от 23 июля 1990 года гласит:

«1. Постановление НКВД СССР от 28 апреля 1938 года о прекращении дела Ландау Льва Давидовича с передачей его на поруки — отменить.

2. Уголовное дело в отношении Ландау Льва Давидовича прекратить на основании ст. 5 п. 2 УПК РСФСР — за отсутствием в деянии состава преступления».

Нельзя сказать, что тюрьма изменила Дау. Он стал чуть меньше болтать при малознакомых людях — вот и всё. Однако никакой осторожности в том смысле, чтобы не наживать себе врагов резкими замечаниями, у него по-прежнему не было. Вот один из примеров.

Однажды Дау случайно зашёл не в ту аудиторию и узнал, что собравшиеся в ней ожидают сенсационного выступления известного профессора, который сделает доклад о своём открытии. Пригласили журналистов и фотокорреспондентов. Дау с большим недоверием относился к сенсациям и решил послушать.

На кафедру поднялся виновник торжества и начал говорить об открытии. Потом он подошёл к доске и запечатлел на ней свои выводы. Закончив, с видом победителя сошел вниз. Гром аплодисментов.

– Прошу прощения, но здесь слишком много ошибок! — воскликнул Ландау, решительной походкой направляясь к доске.

Воцарилось молчание.

– Если эту задачу решить правильно, эффект данной работы сводится к нулю. — Мелок стремительно подчёркивал ошибки. — Работы как таковой вообще нет. Есть математические ошибки.

Положив мелок на место, Ландау удалился. Все хранили молчание.

– Кто, кто его сюда пустил? — простонал триумфатор.

НА НАШЕЙ ПРИРОДНОЙ ПОЧВЕ

Говорят, мы мелко пашем,

Оступаясь и скользя,

На природной почве нашей

Глубже и копать нельзя.

Мы ведь пашем на погосте,

Разрыхляем верхний слой,

Мы задеть боимся кости,

Чуть прикрытые землей.

Варлам Шаламов

 В Отделе науки ЦК КПСС Ландау не жаловали. Это учреждение пыталось представить Льва Ландау как третьеразрядного учёного. Известно, что был рассыпан набор журнала «Техника — молодежи», дерзнувшего взять интервью у академика Ландау. Отделу науки особенно не нравилось то, что он пользовался такой популярностью. Это трактовалось как «нездоровый ажиотаж».

Л. Д. Ландау. 40-е годы.

В саду Института физических проблем. Конец 50-х годов.

На Западе Ландау отдавали должное. Однажды Кора попросила меня перевести статью из американского научного журнала, которая заканчивалась так:

«Ландау опережает мировую науку. Когда он в 1959 году выступил на Киевской конференции, мы ничего не поняли. Прошло четыре года упорного труда, и только теперь мы поняли, о чём тогда говорил Ландау. Такого физика, как Лев Ландау, в США нет».

А когда в Англии вышел в свет сборник научных работ учёного, появилась рецензия, где говорилось: «Этот солидный том, собрание трудов Ландау, возбуждает чувства, подобные тем, которые вызывает полное собрание сочинений Вильяма Шекспира или Кехелевский каталог сочинений Моцарта. Безмерность совершённого одним человеком всегда представляется невероятной».

Так он и жил, признанный во всём мире и упрямо не признаваемый Отделом науки ЦК КПСС. Этот отдел, призванный «управлять» наукой, старался доставить создателю советской теоретической физики как можно больше неприятностей, но это лишь усиливало противостояние. Дау относился к Отделу науки с величайшим презрением. «Такие руководители, они только и могут, что водить руками», — говорил он.

Дау понимал, какая ему выпала доля. Об этом свидетельствуют особенно часто повторяемые огарёвские строчки:

Я в старой Библии гадал

И только жаждал и мечтал,

Чтоб вышли мне по воле рока

И жизнь, и скорбь, и смерть пророка.

То, как он читал эти стихи, раскрывает душу этого человека. Это душа подвижника. Это было открытое противостояние неукротимого духа и наделённых властью тупиц, которых уже никто и не помнит.

Ландау был для них недосягаем, они ничего не могли с ним сделать, хотя бы потому, что он был занят делом, а они лишь видимостью деятельности. И он это знал. Знали и они…

К сказанному надо добавить, что Дау весьма непочтительно отзывался о тех, кого считал подхалимами, а в ЦК считали выдающимися деятелями партии и науки и называли маститыми учёными. Стоило такому учёному опубликовать очередную бездарную работу, на него сыпался град насмешек.

Быть может, и о Дау можно сказать, что он на свой лад приспособился к жизни, — ведь если человек не приспособится, он просто погибнет, — но при этом Дау сохранял и чувство собственного достоинства и даже юношеские идеалы.

Хорошо ему жилось на свете, этому юноше. Без чего нельзя понять Дау, так это без его семинара. Тут он весь, и это великолепно описано в стихах Александра Компанейца.

ДАУ НА СЕМИНАРЕ
Истекла мигдальская минута,
Начался учёный семинар.
Но докладчик медлит почему-то
Выносить заморский свой товар.
С первых слов, как Вельзевул во плоти,
Навалился Дау на него:
«Лучше вы скажите, что в работе
Ищется как функция чего?».
Не успел он вымолвить ответа,
Как пронёсся новый ураган:
«Изо всех от сотворенья света
Это самый жалкий балаган!».
На того, кто у доски не дышит,
Уж не смотрит Дау, как удав:
«Правда, автор по-дурацки пишет,
Но, быть может, кое в чём и прав»
Крестится докладчик под полою
И слезу невольную отёр.
Академик вымолвил: «Не скрою,
Автор — пёс, но, кажется, хитёр».
Вдруг внезапно замелькали руки,
Взоры полны тёмного огня:
«Мама, он грабитель от науки,
Всё списал, собака, у меня!».

Очень точно схвачен лексикон академика, он и в самом деле был бесподобен, оттого так любили пересказывать слова патрона его многочисленные ученики. Насмешливый, весёлый, задиристый, остроумный — он превратил свой семинар в истинное чудо.

Теоретический семинар.

Известный французский физик русского происхождения Анатолий Абрахам в книге «Время вспять, или физик, физик, где ты был?» приводит свой разговор с Георгием Гамовым, университетским приятелем Дау. «Я рассказал Гамову о поездке в Россию и о встрече с Ландау. Он погрузился в думу, потом сказал: «Нас было трое неразлучных — Ландау, И. да я. Нас звали три мушкетёра. А теперь? Ландау — гений, И. — все знают, кто такой, а я — вот где». Он ткнул стаканом в самого себя, развалившегося на диване. Читатель поймёт, я надеюсь, что я не смог отказаться от соблазна сблизить ещё раз трёх мушкетёров хоть на бумаге».

Да, в юности мушкетёры блистали талантами. Но по-видимому, только Лев Ландау обладал силой воли и остался верен своим идеалам. И. — Гамов побрезговал даже назвать его фамилию — в основном занимался защитой советской науки от влияния Запада, а о Гамове ходили слухи, что он спился, правда, я не знаю, так ли это, слухи есть слухи. Но Дау говорил о нём с грустью, жалел его.

Безусловно, из этой великолепной тройки лишь один полностью реализовал себя, сделал всё, что мог, развил всё, что было ему дано природой.

«Ввиду краткости жизни мы не можем позволить себе роскошь тратить время на задачи, которые не ведут к новым результатам», — писал Ландау.

Л. Д. Ландау работает. 1959 г.

Академик Виталий Гинзбург вспоминает, что один из учеников Дау однажды пожаловался учителю, что ему удалось вывести уравнение Шрёдингера, но он не стал публиковать эту работу, считая её недостаточно серьёзной для научной публикации. Дау помрачнел: