Олег Иванов - 1923

• Название: 1923
• Автор: Олег Иванов
• Жанр: Альтернативная история

Наш современник в прошлом - 1923 год

[Текст с самиздата. Оригинальная орфография сохранена.]

---

— Ну как там разведчики- спросил Николай. Ему было интересно, приведёт это след куда-либо, или всё как всегда закончится пшиком. Но Бокий сдержано улыбнулся и попросил немного подождать.

— Часа через два встретимся и обменяемся информацией - сказал он, дожевывая жаренный китайский пирожок. Тем временем, бурят полностью пришёл в себя, и при помощи Линя начал рассказывать. Выяснилось, что это не тот студент, которого все ищут. И жил он совсем не там. Так что взяли его по ошибке. И вообще он не бурят, а монгол. Он только только приехал из аймака в Петроград, где должен обучаться на рабфаке университета. Тем не менее, эту историю с излечением батыра Ленина он слышал. Погибшие студенты ему это сразу рассказали, как только он приехал.

— Когда они стали изучать священные тексты, они решили, что раз Ленин-батыр по национальности является наполовину монголом, то лечить его надо священными буддистскими средствами. И тогда они написали письмо в Москву, Ленину. А потом к ним из Москвы приезжал дарга -это слово Николай знал, а настоятель перевел его как «большой человек», забрал рецепты, забрал лекарства и сказал, что обязательно передаст это Владимиру Ильичу. Он дал им много подарков и сказал, что те могут этим летом съездить, посмотреть на город Москву и Ленина-батыра.

Оставив их оформлять все эти показания, Коля пошёл в коридор, сел на подоконник и стал смотреть на зеленые деревья в саду. Пока что было непонятно с какого бока тут у нас эта самая немка, которую срочно откомандировали в распоряжение Гляссер. Так было всё логично - ребята находят рецепты, шлют вождю. Ладно, будем ждать, что накопает Бокий.

Как и обещал Глеб Иванович через два часа они были в вагоне. Алексей уже вполне освоился, и это было видно по тому, что заседающим подали чай и знаменитую рыбу. С нарочным её из Москвы привезли, что-ли - недоуменно подумал Коля, запивая бутерброд чаем. Под эти бутерброды Степан рассказал свою историю про несчастного монгола, которого так лихо приняли за бурята. Все посмеялись, но решили, что тому надо учить русский язык - чтобы не повторялись подобные приключения. Отсмеявшись, все обратили взоры на начальника спецотдела. Тот в ответ обвёл взглядом присутствующих и веско сказал

— Всю операцию в Петрограде поставил комбриг Семён Петрович Урицкий.

Аршинову это явно ничего не сказало, Алексей наморщил лоб, что-то вспоминая, а Коля быстро сообразил, что примерно представляет, кто это такой. Это был племянник того, убитого в 1918 году в Петрограде. Потом он руководил Разведупром и был уничтожен в 1937 году. В книжке про Зорге была его фотография.

— Он, по-моему из второй конной? - напрягся Алексей.

— Точно - ответил Бокий. Впрочем запросить всё равно надо. Я составил бумажку, можно отправлять

Он передал Алексею листок, на котором он снова, как и утром, поставил свою подпись.

— Я не стал арестовывать ребят. Они выполняли задание, которое получили. Документы все оформлены. Подписи руководства Разведотдела на его полномочиях. Конкретной вины тут нету. Надо искать Семёна, пусть рассказывает. Ну что, давайте подводить итоги. Что мы имеем? Первое : осенью наши восточные друзья пишут письмо Ленину и предлагают его вылечить. К ним приезжает Ганецкий, берёт рецепты, берёт ритуальный нож и уезжает. Тут всё понятно. Второе: Примерно в это же время в Петербург приезжает Урицкий и начинает ставить операцию с архивом - то есть садит своего коменданта и даёт команду рубить хвосты, когда кто-нибудь заинтересуется этим вопросом. Полномочия Урицкого подтверждены Берзиным и Зейботом. И эти два момента никак не стыкуются между собой. Если Яков приезжает и берёт все с исключительно мирными, медицинскими целями, то Урицкий делает всё сугубо наоборот. Я этого не понимаю. Операция военной разведки ясна, но обычно так скрывают какую-то страшную тайну. И на её роль вполне подходит наше с Вами ритуальное убийство. Значит, надо делать вывод, что это два не связанных между собой явления.

Из операторской комнаты вышел человек и положил перед Алексеем несколько листов бумаги. Тот его быстро просмотрел первый и толкнул к Бокию. Начальник спецотдела взял его, и скользнув глазом, громко сказал

— Семён Петрович Урицкий в настоящий момент находится к служебной командировке в Германии.

— Я не знаю, как Ганецкий, а вот комбриг Урицкий - явно замешан в наших делах - задумчиво сказал Аршинов,- что мы ещё не сделали в Питере? У Вас Глеб Иванович, остались дела?

— У меня нет. Общая картина развития событий мне ясна. Дальше будем подбирать частности.

— А у Вас? - он кивнул в сторону настоятеля и Коли.

— Я могу ехать - сказал Линь- мне всё ясно.

Коля кивнул - у него тоже здесь больше не было забот. Только забрать Надежду. Впрочем, до пяти было ещё два часа. Алексей встал и посмотрел на часы.

— Ну что, будем паковаться? Отбываем в 20.00. Раньше бессмысленно. А так выспимся и к утру будем в столице.

Они с Аршиновым выходили вместе. Коля всё думал над этой историей. Германия была, по его мнению, в её середине, а всё остальное - антураж, так завихрения от движения основного потока. Интуиция Линя, а, её нельзя было сбрасывать со счетов, тоже говорила об этом.

— Знаешь что, Степан, езжай-ка ты к профессору. Переговори с ним. Меня очень интересует эта самая Марта Фрислер. Суть вопросов с моей стороны можно свести к одному - буряты сами придумали писать Ленину, или это Марта им подсказала. Сейчас этот ответ может дать объяснение всему.

Николай задумчиво сидел у окна и смотрел на однообразие лугов, перелесков и покосившихся, серых домиков. Ничего не радовало глаз - всё было очень однообразно, и как-то монохромно. Он подумал, что российская природа не предполагает красок - однообразно зеленая летом и черно-белая зимой. Понятно, почему Пушкин так любил осень. На этом фоне её желто-красный наряд сильно радовал глаз.

Но до осени было ещё далеко, а пока надо разбираться с делами - подумал Коля и стал тупо смотреть в разложенные перед ним чистые листики. После окончания совещания он подошёл к Алексею и попросил его дать данные о раскладе сил в Германской революции. Почему-то, несмотря не отчётливый след Ганецкого, явно ведущий к Ленину, он понимал, что разгадка происходящего лежит именно там. Да и ему самому хотелось разобраться, кто и что хочет от этой, разрушенной Версальским Договором, утратившей силы и волю к борьбе страны. Берлин 23 года запомнился ему прежде всего каким-то внутренним надрывом. Было ощущение, что страна не понимает, что ей делать. И это очень разнилось от той уверенной и сытой державы, которую Коля видел в своё время.

В конце века Николаю часто приходилось бывать во Франкфурте-на-Майне. Он очень любил «Люфтганзу» и предпочитал летать на запад именно этой авиакомпанией. -, что ей делать. В конце века Ни ечества.орая вместе с Россией вынесла основной удар ХХ ве Как-то раз, возвращаясь из Венеции, он попал в нелётную погоду и его самолёт в Москву улетал только утром. Привыкший за годы студенческой юности к советскому сервису, он уже приготовился спать на лавочке в зале ожидания, но пассажиров быстро рассортировали, и направили в гостиницу. Там его покормили ужином за счёт компании, делать было нечего и он решил проехаться в город. На такси он доехал до знаменитого оперного театра. Посмотрел на него и спереди и сзади, подумал, что до Большого ему далеко и пошёл дальше бродить по улицам. Без цели и без смысла. Минут через десять ходьбы он попал на какую-то проезд, закрытый для движения. Он был шириной со старый Арбат и по его бокам стояли фургончики. В них что-то варилось, скворчало, шипело и жарилось. А вся улица была заставлена столиками. И за ними сидели люди. И все они что-то ели и пили. Улица была не маленькая, и Коля потрясённо шёл по ней, вдыхая запахи жирной немецкой кухни и с интересом глядя на жующих и пьющих людей. Эта картина надолго стала для него символом страны. А сейчас, страна была сломана и в ней продавалось всё. Включая веру, политику и надежды.

Коля тупо смотрел то на машинопись, то в окно, пытаясь найти смысл во всём происходящем. На бумагах были данные о фракциях в немецких коммунистов. Как всегда там были левые - это те кто хотел немедленного выступления, и правые - те, кто считал всё надо делать вдумчиво и основательно. Был и центр. Там просто были уверены, что в Советском Союзе всё знают и расскажут им, что и когда надо делать. В качестве страшного человека Германской революции выступали некто Мясникови уверены, что в Советском Союзе всё знают и расскажут им, что и когда надо делать.летал только утром. , Маслов и Рут Фишер. Как было видно из бумаг, они совсем не хотели слушаться Коминтерн, и его руководителя, товарища Зиновьева. Но, тем не менее, за восстание были горой. Он отложил левых и правых в сторону. Было непохоже, чтобы и те и другие пользовались услугами военной разведки. Всё-таки она подчинялась Москве. Оставался центр - Тельман, Брандлер и Троглер. Вот основные фигуры Германской революции. А что в России?