Мишель Зевако - Сын шевалье

• Название: Сын шевалье
• Автор: Мишель Зевако
• Жанр: Исторические приключения

Шевалье де Пардальян, которому уже за пятьдесят, появляется в Париже, чтобы отыскать своего сына, много лет назад похищенного неизвестным у служанки принцессы Фаусты.

Юношу зовут Жан, и он оказывается известным дуэлянтом и задирой — дерзким, но благородным.

Пардальян наконец находит сына и посвящает его в тайну огромного клада, спрятанного когда-то принцессой Фаустой в старинном монастыре на Монмартре.

---

— Вы рассуждаете справедливо, — ответил Аквавива. — У вас есть только ваша шпага, но зато она длинная и острая. А я сейчас стою перед вами бессильный и безоружный, так что уничтожить меня вам ничего не стоит. И вы это знаете и именно поэтому не убьете меня. И эту женщину тоже — она теперь бестрепетно слушает вас, ибо также разгадала вас. Вот и того, кто защищал нас, вы оставите в живых, ибо понимаете, что сильнее его.

— Что ж, вы правы! — громогласно вскричал Жеан.

Он выпрямился во весь рост и величественно взмахнул рукой:

— Идите! Я дарю вам жизнь!

Аквавива и бровью не повел — он так и знал, что этим кончится.

— Я благодарен вам, — просто сказал он. — Не потому, что дорожу жизнью, — в мои годы, молодой человек, уже мечтают лишь о вечном покое, но потому, что я должен прожить еще несколько лет, чтобы довести до конца некоторые дела, предпринятые ради вящей славы Божией.

Он обернулся к синьоре Галигаи — та, повинуясь его знаку, за все время разговора не проронила ни слова — и любезно сказал:

— Ступайте, сударыня. — не беспокойтесь обо мне. Я уверен: благородный господин Жеан не откажется проводить старика.

Сын Пардальяна сделал протестующий жест.

— Я понимаю, что несколько злоупотребляю вашим великодушием, — обратился к нему Аквавива. — Но я вас надолго не задержу: мой дом тут, на углу.

Жеан поклонился с видимой неприязнью — он и не пытался ее скрыть. Аквавива чуть улыбнулся. Он был рад: его орлиный взор, привыкший видеть в потемках чужих душ, справедливо оценил этого юношу, который не понимал еще сам себя.

Леонора ответила генералу иезуитов легким кивком головы.

— Мы очень виноваты перед вами, сударь, — сказала она Жеану. — Но вы, несомненно, заметили: вот уже несколько дней муж мой никак против вас не злоумышлял.

— Должен признать вашу правоту, сударыня.

— Надеюсь, так будет и впредь; я полагаюсь на вашу рыцарскую честь.

— Дай-то Бог! — холодно проговорил Жеан и тотчас же поправился: — Дай вам Бог!

Леонора улыбнулась ему, надвинула капюшон и, охраняемая Саэттой, спокойно направилась в сторону улицы Сен-Дени.

Аквавива повел Жеана к тому загадочному дому с подземным ходом, что стоял на углу улицы Вьей-Монне.

Он постучал условным стуком, и дверь тотчас бесшумно отворилась. Монах, однако, вошел внутрь не сразу. На пороге он обернулся и сказал:

— Должен просить у вас прощения, сударь мой, что подумал, будто вы на меня донесете. Знал бы я вас — так и сам бы не опасался, и вас бы избавил от тех покушений. Я теперь раскаиваюсь в сделанном, ибо не было в том нужды. Я вас увидел, оценил по достоинству, и, как видите, не колеблясь, показываю место, в котором укрываюсь.

Жеан молчал и только думал раздраженно: «Чума бы взяла старого болтуна! Где мне теперь ночевать?! Ворота все давно закрыты — значит, придется остаться в городе! И что я не шел своей дорогой? Вот бы как раз и избавился от Галигаи с этим противным монахом… Поет-то он сладко, да я не верю ему! Черт, какой же я дурак!»

Аквавива тем временем поднял полу сутаны, пошарил в кармане, достал странным образом распиленную монету и дал ее Жеану.

— Из-за меня, — сказал он, — вы опоздали к закрытию ворот, и я обязан искупить свою вину. Какими воротами вы хотите выйти из города?

Жеан удивленно ответил, не подумав:

— Монмартрскими.

— Тогда просто позовите сержанта, покажите ему эту монету и скажите: «Рюйи». Он тотчас откроет вам, и вы спокойно отправитесь спать в ту пещеру, где укрывались после чудесного своего спасения из огня.

Жеан уже мало сказать, что удивился, — таинственная власть, которой обладал этот смиренный монах, начинала весьма и весьма тревожить его. Но Аквавива не получил удовольствия прочесть смятение на лице юноши: Жеану удалось сохранить непроницаемый вид, и кардинал непроизвольно залюбовался им.

Итак, юноша молчал. Тогда Аквавива ласково заговорил вновь:

— Вы спасли мне жизнь. Само по себе это, может, ничего и не стоит, но повторяю, благодаря вам я смогу довести до конца свою важную миссию. Итак, я должен что-то сделать для вас.

— Я от вас все равно ничего не приму, — высокомерно объявил Жеан, — и вы ничем мне не обязаны.

— Знаю, — невозмутимо отвечал Аквавива. — Вы поступили по велению совести — так позвольте и мне поступить так же. Вот что я могу сделать для вас: с этой минуты я не буду больше покушаться на вашу жизнь.

— О черт! — усмехнулся Жеан. — Велика услуга, нечего сказать! Премного вам благодарен.

Аквавива ничуть не обиделся, но ответил на редкость сурово:

— Однако запомните, молодой человек: вы мешаете некоторым моим планам. Да, я не буду больше преследовать вас — но берегитесь попасть мне в руки!

— А если такое несчастье все же случится — тогда что?

— Тогда вам не жить! — бесстрастно сказал Аквавива и скрылся за дверью.

Глава 64 ЖАН-ФРАНСУА РАВАЛЬЯК ПОПАДАЕТ В АД, А ПОТОМ В РАЙ

Теперь вернемся к Пардальяну, который отправился следить за братом Парфе Гуларом. Пардальян давно уже понял: это один из главных агентов Аквавивы. Кроме доверенных лиц из грозного общества Иисуса, шевалье один, вероятно, знал, кто этот мнимый пьяница на самом деле, и понял: тайный агент должен быть очень тесно связан со своим начальником. Значит, следя за ним, он выследит и генерала ордена. Что он тогда предпримет, Пардальян пока точно не знал, но был уверен, что ему удастся заставить Аквавиву отказаться от преследования его сына. (Жеан Храбрый, спасший старого иезуита от бандитов, добился этого сам, причем невольно, однако Пардальян предвидеть такого случая не мог. )

В поисках Парфе Гулара шевалье пустился обходить все таверны и кабаки столицы — изображая пьяницу, монах наверняка обретался в каком-нибудь из этих мест. И в самом деле — брат Гулар сидел в грязном кабаке на улице Трусс-Ваш. Найдя его, Пардальян уже не спускал с него глаз.

Выйдя из заведения, монах тут же повернул направо, на улицу Труа-Мор, пересек улицу Ломбар и по улице Вьей-Монне дошел до углового дома. В этом доме он и скрылся.

Пардальян тотчас заметил: у дома есть другой вход, с улицы Вьей-Монне, а напротив находится кабачок, из которого видны обе двери, Он зашел туда, взял бутылку вувре и уселся за стол, незаметно, из-под полуопущенных век, наблюдая за интересующим его домом.

Тем временем Парфе Гулар подземным ходом прошел во временное жилище Аквавивы, переговорил там с генералом ордена и спустя полчаса покинул его; чтобы выйти на улицу, он воспользовался тюремным подъездом! Было около одиннадцати вечера.

На улице Омри монах задумался: направо повернуть или налево? Поверни он налево, он был бы непременно замечен изнывающим на своем посту от скуки Пардальяном. Шевалье все понял бы, и поиски его весьма бы продвинулись.

К несчастью, монах свернул направо к улице Сен-Дени. Миновав Шатле, он перешел через мост Менял, пересек Сите и оказался в предместье Сен-Жак.

Там он остановился перед скромной гостиницей, именовавшейся «Пять полумесяцев». В ней жили простолюдины. Схоронился там и Равальяк — он вовсе не уехал в свой Ангулем, как сказали Жеану в «Трех голубях». Его-то и разыскивал монах.

Что он сказал Равальяку, мы не знаем, однако спустя минуту Парфе Гулар уже шагал назад, к тюрьме, рядом с которой поселился Аквавива. Его сопровождал рыжий ангулемец. Они вместе зашли в ту маленькую комнату, куда монах, как мы помним, приводил Аквавиву через потайную дверь.

Комнатка была крошечная, без окон: слабый свет проникал сюда только из коридора. Скудную меблировку составляли две узенькие кушетки, стоявшие друг напротив друга, некрашеный стол и пара табуретов.

На столе был сервирован весьма скромный ужин: хлеб, вода в глиняном кувшине, отварные овощи. Равальяк с монахом наскоро перекусили: Равальяк, привыкший к посту и воздержанию, — с удовольствием, Парфе Гулар — через силу, кряхтя и стеная.

Равальяк отпил прямо из кувшина большой глоток воды — холодной и вкусной, сказал он. Гулар с невыразимым отвращением поднес кувшин к губам и брезгливо отставил его в сторону, едва прикоснувшись к краю:

— Тьфу, какая гадость! Хоть убей, не могу мараться этой мерзостью.

Засвидетельствовав свое отвращение к воде, он тут же улегся на кушетку и пригласил товарища занять другую. Равальяк, посмеиваясь над монахом, так и сделал. Раздеваться он не стал и через минуту уже спал мертвым сном.

Тогда Парфе Гулар, стараясь не шуметь, поднялся, нащупал на стене у себя в головах пружину потайной двери и нажал ее.

Дверь открылась; тотчас явились два дюжих монаха. Они взвалили крепко спящего ангулемца себе на плечи и куда-то понесли. Гулар безмолвно следовал за ними.

Не прошло и пяти минут, как все они были уже в другом доме и другой комнате — точно такой же, как и первая. Самый наметанный глаз не заметил бы ни малейшей разницы: точно те же размеры, тот же гладкий, как стекло (или металл — сталь, например), пол, то же окошко над дверью, через которое пробивался тот же слабый свет, тот же некрашеный стол с остатками скудной трапезы — их Гулар перенес с собой, тот же самый кувшин — в нем только поменяли воду.