Мишель Зевако - Сын шевалье

• Название: Сын шевалье
• Автор: Мишель Зевако
• Жанр: Исторические приключения

Шевалье де Пардальян, которому уже за пятьдесят, появляется в Париже, чтобы отыскать своего сына, много лет назад похищенного неизвестным у служанки принцессы Фаусты.

Юношу зовут Жан, и он оказывается известным дуэлянтом и задирой — дерзким, но благородным.

Пардальян наконец находит сына и посвящает его в тайну огромного клада, спрятанного когда-то принцессой Фаустой в старинном монастыре на Монмартре.

---

— Поскольку вы сами не назвались ей, я решила, что мне не следует опережать события… По возвращении из Андильи я исправлю свою оплошность.

— Ба! Не тревожьтесь из-за пустяков. Это не имеет никакого значения.

Тут Пардальян распрощался с друзьями и отправился прямиком на свой постоялый двор «Паспарту».

Оказавшись у себя, Пардальян, который безумно хотел спать и который был уже не в том возрасте, чтобы бодрствовать всю ночь — если читатель помнит, он сам это заявил, — так вот, Пардальян, подтащив кресло поближе к окну и поставив рядом на столик полную бутылку с пустым стаканом, впал в долгое раздумье, прихлебывая время от времени маленькими глоточками вино.

Только когда бутылка почти сравнялась пустотой со стаканом, шевалье очнулся, увидев, что уже совсем светло и что на улице царит привычное утреннее оживление.

С кряхтением поднявшись, он с сожалением посмотрел на разобранную постель и решительно двинулся к лохани с холодной водой. Умывался он машинально, ибо мысли его явно блуждали где-то далеко. Затем он вдруг встряхнулся, словно желая отогнать навязчивое видение, и подумал вслух:

— Эка важность, в конце концов! Я интересуюсь этим юношей, потому что он мне и в самом деле интересен. Вот и все!

Освободившись, таким образом, от мысли, терзавшей его так долго и так упорно, он, освеженный своими холодными обливаниями, вышел на улицу и неторопливо, как праздный прохожий, направился на улицу Фур, дабы посмотреть, что творится вокруг Бычьего дворца.

Не обнаружив ничего, что могло бы внушать тревогу, он двинулся обратно, насвистывая песенку времен Карла IX.

Глава 17 РЕМЕСЛО, КОТОРЫМ ЗАНИМАЕТСЯ ЖЕАН

Увидев, как Жеан входит в спальню, Бертиль встала.

Он приближался к ней, несмелый и растерянный, и едва не перевернул маленький стол с угощением, что возник, будто препятствие, между ними. Он и сам не смог бы сказать, как сумел добраться сюда, настолько подгибались у него ноги. Его обуревало сильнейшее волнение, сердце бешено стучало, в голове было пусто, как у пьяного. Он не смел смотреть на нее! и, тем не менее, видел ее совершенно отчетливо. Ему хотелось заговорить, но он чувствовал, что любой звук застрянет у него в горле.

Она ощущала такое же волнение. Но девственная чистота и невинное простодушие давали ей силу, которой не могло быть у мужчины. Поэтому первой нарушила молчание именно она, и голос ее лишь слегка дрожал:

— Если бы не вы, я бы погибла!

Она устремила на него светлый взор своих громадных глаз, а ее точеные пальцы машинально разглаживали и приминали белоснежную скатерть, покрывавшую столик.

Она не заметила, что забыла поблагодарить его: быть может, намереваясь это сделать; быть может, сочтя, что уже сделала — она и сама толком не знала.

Что до него, то он об этом вовсе не думал, уж можете поверить! Он видел только изящный наклон ее головы, погружался в глубины ее глаз, читая в них все, что еще не было высказано, упивался чудесной музыкой ее голоса.

Она продолжила, возможно, не слишком сознавая, что говорит:

— Как вы сумели так вовремя появиться?

Вопрос этот привел его в чувство, напомнив о том, что произошло. Непринужденность вернулась к нему; радостно засмеявшись, он объяснил:

— Это очень просто! Представьте себе, когда я возвращался домой, то увидел вдалеке портшез, но ужасное предчувствие даже не коснулось меня. Я вошел к себе, будучи совершенно спокоен. Но тут мне в голову пришла мысль, что я забыл…

Он запнулся в крайнем смущении, покраснел и понурил голову с видом преступника, уличенного в постыдном злодеянии.

Сердце подсказало ей, в чем он боится признаться, и она сама, в святой невинности своей, пришла ему на помощь.

— Вы забыли проверить, не угрожает ли мне какая-нибудь опасность?

Он стыдливо кивнул: Да! и робко поднял на нее глаза. Увидев же, что она улыбается, звонко расхохотался, чем заставил рассмеяться и ее.

Это были дети, сущие дети.

Успокоившись, он продолжил:

— Я забыл проверить тупик… Спустился я по лестнице даже быстрее, чем поднялся наверх, и устремился к вашему дому… И что же я нахожу? Сорванные ставни, разломанную решетку на земле… Кровь у меня вскипела. Я и раздумывать не стал, сразу влез в эту чертову дыру… там же все стояло настежь… да меня все равно ничто бы не остановило! Я оказываюсь в вашем доме и вижу, что какая-то женщина лежит ничком на полу. Это была ваша хозяйка. Что она делала возле дыры, чего искала? Не знаю. Я не стал смотреть. Тут она увидела меня… Наверное, лицо мое было жутким, и она решила, что пришел ее последний час… Я еще никогда не встречал столь напуганного человека. Я прыгнул на нее, схватил за горло, как следует встряхнул и крикнул ей прямо в ухо: «Где она?»

Эта мерзавка все сразу поняла! Но я, сам того не замечая, чуть не придушил ее. Когда же слегка разжал пальцы, она прохрипела: «Ее нет! Похитили! Я не виновата! Пощадите!»

Тут все и объяснилось, хотя слова мне пришлось из нее вырывать по одному… Четверо похитителей, главный в маске. По описанию я узнал своих людей. Портшез? Я же видел, как он удаляется в сторону Сены! Итак, я знал, кто это сделал и куда вас понесли. Бросив старуху, я выскочил через окно и помчался за вами. Добежал до нужного дома и стал барабанить в дверь, стучал и ногами, и кулаками, кричал — звал своих… К счастью, молодцы мои были на первом этаже. Они услышали меня, узнали мой голос и тут же отворили. Пара слов от них, приказ от меня, и я прыжками устремился наверх. И поспел в самый раз! Видите, все очень просто.

Она машинально повторила:

— Очень просто!

Глаза ее заволоклись дымкой, словно она пыталась рассмотреть что-то, доступное только ей одной, и она произнесла вполголоса, говоря самой себе:

— Я видела схватку с двумя незнакомцами, которые пытались проникнуть ко мне. Видела поединок с королем. Видела сражение с лучниками, когда содрогалась при мысли, что король может опоздать. Видела негодяя, покатившегося на пол от пощечины… от одной-единственной пощечины, нанесенной этой железной рукой!

Восторженно сложив ладони и подняв глаза, сияющие детской радостью, к которой примешивалась и наивная гордость, она закончила свою мысль:

— Ради меня! Все это ради меня!

Она взглянула не Жеана, трепетавшего от радости такой невыносимо-сильной, что ему казалось, будто сердце сейчас разорвется у него в груди. Умоляюще протянув к нему свои прекрасные руки, она пылко воскликнула:

— Будьте осторожны! Вам грозит опасность.

И добавила с внезапной горячностью:

— Отчего эти лучники, эти гвардейцы подоспели так кстати? Кто-то предупредил их?

Тень прошла по лицу Жеана. Сколь ни была она мимолетной, Бертиль уловила ее, ибо любящее сердце проницательно.

— Значит, вы это тоже заметили? — сказала она живо.

— Да, — откровенно признал он, — и я догадываюсь, кто за этим стоит.

— Это он! Тот негодяй, что похитил меня. Не сомневайтесь. Этот человек уже питал к вам смертельную ненависть. Но, стало быть, он знал, что вам придется столкнуться с королем? Возможно, именно он завлек вас, подстрекнул, направил вашу руку? Быть может, он — или его сообщники — измыслил это все, чтобы избавиться от короля?

Он вздрогнул. Эти слова, продиктованные ей божественным внушением, настолько совпадали с, собственными его раздумьями и догадками, что он не мог не поразиться подобному обстоятельству. Она же продолжала с еще большим волнением:

— Вы знаете, что он полагал, будто вы арестованы?

— Да. Я слышал, как он сказал вам, что я закован в цепи и брошен в темницу Шатле.

— Но вы не слышали, как он расписывал мне ожидающую вас казнь и уготованные вам муки. Постойте… да, я готова поклясться… он проговорился, сказав, что это казнь для царе… цареубийц, вот что он имел в виду! Он знал, повторяю вам! О, будьте же осторожны, молю вас!

Увидев ее волнение, ее тревогу — за него, ради него! — он ощутил ослепительное, бесконечное счастье. Опьянев от восторга, он стал успокаивать ее. Конечно же, он будет осторожен. Ей не следует беспокоиться.

Но убеждал он ее в этом словно бы сквозь зубы, похожий на льва, который с презрением отворачивается от слишком слабого противника. Она поняла, что, как и прежде, его не заботит собственная безопасность. Тонкое лицо ее страдальчески искривилось, она с болью покачала головой — и вдруг воспряла духом. Вдохновение осенило ее. Поглядев ему в глаза, она сказала жалобно:

— Если вы не будете осторожны и если с вами случится несчастье, что станет со мной? Кто защитит меня?

Он смертельно побледнел, и вся радость его мгновенно испарилась. Ибо она инстинктивно нашла убийственный, неотразимый аргумент. И он произнес тоном, который уже не оставлял никаких сомнений в его искренности:

— Да, я буду осторожен, клянусь вам! Потому что вы правы. Если со мной случится несчастье, защитить вас будет некому.

На сей раз она могла вздохнуть с облегчением. Ради нее он сделает то, чем пренебрег бы ради себя самого. И она вновь заговорила о Кончини: