Камило Села - Мазурка для двух покойников

• Название: Мазурка для двух покойников
• Автор: Камило Села
• Издательство: Известия
• Жанр: Детектив
• Год: 1990
• ISBN: 5-206-00115-5

Место действия романа – глубокая галисийская провинция, жизнь которой предстает перед читателем в воспоминаниях и беседах многочисленных персонажей книги. В центре повествования два события: убийство двух местных жителей и акция возмездия, объединившая в общем стремлении к торжеству справедливости разноликих героев романа.

---

Мой дядя Клето чистоплюй, очень осторожен, целый день трет руки спиртом, и кожа на них слезла до мяса.

– Разве трудно соблюдать элементарные нормы? Дядя Клето всегда ходит в перчатках, даже играет на барабане в перчатках, посыпает внутри ксероформом, чтобы не прилипали к окровавленным пальцам.

– Живем среди миазмов и должны защититься от инфекций, угрожающих нам: холеры, проказы, гангрены, столбняка, сапа, – стоит ли продолжать?

Дядя Клето облегчает желудок на воздухе, лицом к ветру (чтобы сплюнуть, должен обернуться), и подтирается самыми нежными листочками только что срезанного латука.

– Сколько предосторожностей ни принимай, все будет мало.

Тети Хесуса и Эмилия читают весь день молитвенник, все 15 разделов, под конец засыпают от скуки. Теткам Хесусе и Эмилии скучно до смерти, они к тому же словно заморожены, их отвлекает немного только одно – мысли о зле, причиненном им дядей Клето, в конце концов, горе ему, он себя обречет!

У теток Хесусы и Эмилии голоски тоненькие, как у пономаря, кажется, вот-вот начнут проповедовать.

– Многое расскажет Господу наш бедный братец в день Суда!

– Следует быть готовым к смерти, Камило (это говорится мне), ты не исповедуешься. Вспомни Флету, что умер внезапно и без покаяния!

– Нет, нет, не волнуйся, тетя, я очень внимателен! Тетки не знают Пепино Хурело, слыхали о нем, но не знают. Некоторые люди, проходя по жизни, сами не желая, привлекают внимание, но есть такие, что, сколько ни тужатся, их никто не замечает. Конча да Кона, сбежавшая жена Пепино Хурело, с каждым днем красивее и веселее, молодая женщина, овдовев, расцветает, природа очень мудра и обычно подслащивает боль от совокупления, чтобы мы могли продолжать жизнь. Конча да Кона щелкает кастаньетами, как цыганка.

– Где ты научилась?

– У себя дома, потребовалось немного терпения; играть на кастаньетах – как дышать, под конец само получается.

Конча да Кона поет со вкусом куплеты, голос у нее хороший. Конча да Кона – машина для того, чтобы жить, Пепино Хурело – машина, чтобы умирать, есть механизмы, которые не отладить. Конча да Кона смотрит надменно и беззаботно, словно дочь графа или генерала, невозможно скрыть, если в семье долгое время ели горячее. Конча да Кона спит раскинувшись – другой признак уверенности в себе.

– Вы заметили, что у нее волосы как шелк и ходит она, слегка раскачиваясь? Конча да Кона далеко бы пошла, будь образованной, стала бы хозяйкой гостиницы, цирюльни, лавки или чего-нибудь в том же роде, но Конча да Кона не умеет ни читать, ни писать и должна терпеть.

– Терпение, сестра!

– Это так, терпение и здоровье, чтобы не соскочить с круга.

Однажды в одном из отдаленных городов (Вальядолид, Бильбао, Сарагоса) Конча да Кона была натурщицей, но бросила художника – мерзнешь, а из бедности не вылезаешь, не стоит ради этого показывать груди.

– И потом, зло берет, что смотрят на тебя как на вешалку.

У тети Хесусы был жених-аптекарь, хоть не закончил образования, не хватало двух подписей, звали его Рикардо Васкес Вилариньо, он погиб на войне, записался в «Галисийское знамя»[28] и погиб под Теруэлем[29] в Новый год (1938), вместе с командиром Бархой де Кирогой. У тети Эмилии тоже был жених, Сельсо Варела Фернандес, помощник архитектора, который бросил ее и уехал с актрисой, тетя Эмилия его не осуждала.

– Ящерица, настоящая ящерица, против таких женщин мужчины беззащитны. Сельсо был очень хороший, но эта развратница завлекла его своими штучками и ужимками, бедный Сельсино!

Вышесказанное неправда, никогда не было у теток женихов, обе с ранней юности только и наряжали святых. Мой кузен по матери Робин Лебосан становился перед зеркалом и говорил очень веско:

– Я всегда скажу, что женихи были, я очень люблю теток и не хочу противоречить, но обе годились бы в матери и аптекарю и архитектору. Мне все равно, пусть путают, хочу только поступать по совести.

Селестино Гамусо, или Кароча, поп из церкви Сан-Мигель де Табоадела, кроме Фины якшается с Марикой Рубейрос из Туноса, молодой красивой женщиной из деревни Мингарабейса, муж которой не умеет носить рога с достоинством. Дон Селестино встречается с Марикой на колокольне; неудобно, но спокойно.

– И продувает?

– Это да, к тому же и продувает.

Сантос Кофора, Лейтон, семьдесят два года и семь пудов весу, хочет, чтобы жена, Марика Рубейрос, которой нет и двадцати, хранила супружескую верность.

– Вот дурак!

– Не знаю, что ему сказать!

Лейтон не желает скандала, не желает, ясно, и расставаться с Марикой, но так злится в душе, что не знает, как и отомстить.

– Этот проклятый поп мне заплатит, как есть Бог на небе, заплатит!

Метла времени, никогда не устающая сгребать покойников, смела семьи Пиньора. Мой дядя, Клаудио Монтенегро, родич Девы Марии, умер от старости перед концом войны; любопытный был тип, никогда не хмурился, не повышал голоса, ничему не удивлялся, даже затмениям и северным сияниям, во время войны было одно сияние. Когда ему сказали, что Лейтон уехал в Оренсе подцепить там ладильи, чтобы отомстить попу Кароче, он нашел это вполне естественным.

– Известно, что в этом году ладилий много, колокольни заражены ладильями. Сохрани нас Господь!

У моей бабушки Тересы были две сестры, Мануэла и Пепа. Тереса Фернандес, Пиноха, что живет со слепым отцом, – дочь Мануэлы, а Клаудио, Рестра и Мануэль – дети Пепы. У дяди Клаудио две слепые и некрасивые дочери, а дядя Маноло большую часть жизни пьян; когда умер, у него было свыше двухсот ненадеванных рубашек, он завещал их своему сыну Манолито, лавочнику в Монтевидео. Семьи, как реки, никогда не устают течь и течь. Бабушка Тереса – невестка святого Фернандеса. Фортунато Рамон Мария Рей, который потом стал Рамоном Иглесиасом и лишился наследства, отважный сын святого Фернандеса, женился на Николасе Перес, у него было семеро детей: Антонио, что на Кубе женился на Хосефе Баррера (их сын Хосе Рамон живет в Нью-Йорке); Гортензия, что вышла на Кубе за Хулио Фуэнтеса (дети – Делия, Маруха и Франсиско живут в Нью-Йорке); у Мерседес, что вышла сперва за Ильдефонса Фернандеса, а потом за Хосе Уседа, от первого брака сын Хулио, что живет в Виго, а женат на Долорес Рамос (двое детей: Альфонсо, муж Консепсьон, фамилии не помню, и Мерседес, жена Максимино Лаго, живут в Виго), от второго – пятеро; Маруха, жена Хусто Нуньоса, живет в Оренсе (двое детей, Хусто и Хорхе, живут в Мадриде), Антонио, муж Авроры дель Рио, живет в Оренсе (двое детей, Хосе Луис, муж Марии Луизы Гонсалес, и Роберто, муж Элизы Камбы); Матильда, замужем за Рамоном Алонсо (двое детей: Карлос, женат на Пилар Хименес, и Альваро, холостяк); Хосе, холостяк, живет в Мадриде, и Рамон, женатый на Ньевес Перейре, живет в Ля-Корунье. Семья – как море, никогда не кончается, нет ни начала, ни конца.

Льет над семьями, над особями, над зверями, домашними и дикими, над мужчинами и женщинами, над отцами и детьми, над святыми и больными, над погребенными, изгнанными и странствующими. Льет так, как струится кровь в жилах. Льет так, как растут маис и дрок, так, как ходит мужчина по пятам за женщиной, пока ей не надоест или пока она не убьет его от отвращения, любви или гнева. Возможно, дождь – это божество, которое хочет присмотреть за людьми и придвинулось поближе, но наверняка никто не знает. Пепино Хурело вышел из сумасшедшего дома благодаря врачу, адвокату и судье, известно, что молодежь склонна к экспериментам и теориям, это следствие действия гормонов.

– Как это?

– Не знаю, я только записал, что мне сказали.

Врач, адвокат и судья спросили Пепино Хурело, даст ли себя оскопить (нет яиц, нет и опасности!), и он согласился, ладно, пусть. Врач, адвокат и судья говорили: «Кастрировать».

– А не говорили чего о метаболизме и прогрессирующем болезненном разызвестковании?

– Может быть, не помню…

Умирают по-разному, кто на войне, кто мирно, при катастрофе, по небрежности, твердого правила нет, выбирать не позволено, не может быть общего закона. Одни умирают, героически защищаясь в крепости, вздымая знамя, с патриотическими возгласами, но есть и такие, у которых патриотизм в сердце, а мозг полон видений – онанизм мыслей; у нас в краю нет кактусов, еретическая трава, подходящая для мавританской земли; бурнусы, кактусы, ослы, ящерки, козы и пыль, много пыли; не стоит идти туда, чтобы умереть. Мавры Таферсита почти все педерасты, пусть все, какая разница. У Ласаро Кодесаля, предательски убитого в Марокко, были синие глаза и волосы, как красный перец, Ласаро Кодесаль грешил, воображая голую Адегу – вот благодать Божья! – грешить так, по памяти, можно только в молодости. Жаль, что Ласаро Кодесаль умер, от одних смертей больше горя, чем от других, есть и такие, что радуют. У всех Каррупо на лбу шершавая свиная кожа, как клеймо на скотине, что жрет ядовитые травы.

Горечо Тундас поднимается в гору с гробом на плечах, канистрой керосина и досками.