Камило Села - Мазурка для двух покойников

• Название: Мазурка для двух покойников
• Автор: Камило Села
• Издательство: Известия
• Жанр: Детектив
• Год: 1990
• ISBN: 5-206-00115-5

Место действия романа – глубокая галисийская провинция, жизнь которой предстает перед читателем в воспоминаниях и беседах многочисленных персонажей книги. В центре повествования два события: убийство двух местных жителей и акция возмездия, объединившая в общем стремлении к торжеству справедливости разноликих героев романа.

---

– Вы помните знаменитый приказ генерала Камило Полавьеха на острове Минданао о том, что он кастрирует любого туземца, «схваченного с оружием в руках»?

– Нет, не помню, может, вы это выдумали?

Когда Браулио Доаде умер, он был очень истощен, почти невесом.

– Велим отслужить мессу, сеньорита?

– Вот еще! Думаю, с лихвой хватит «Отченаша».

В Сан-Рокиньо да Мальта на празднике святых Диониса и Леониса дьявол продает свою мазь для полета, – знал бы Мамерто Пайхон, прыгнувший с колокольни! – поручает продавать ее ведьме, а может быть, продает и сам, переодетый, до восхода солнца, за полцены, чтобы бедняки могли наслаждаться.

– Летать, как птицы небесные и души чистилища! Кто хочет летать, лети!

Чтобы приготовить мазь (можно и помаду, она гуще), варят черного или некрещеного младенца в розовой воде, в медной кастрюле; когда вода выкипит, достаточно смешать оставшееся с менструацией вдовы, толчеными костями висельника, женской мочой, корнем мандрагоры и тремя травами Вельзевула: беленой, что помогает летать и унимать боль зубов, головы и ушей, беладонной, которой женщины и актеры расширяют зрачки, и плодом кладбищенской колючки, колючки-призрака, адской колючки, которая облегчает приход сладостного сна смерти. В Сан-Рокиньо продается эликсир долголетия и сироп для неверных жен – реал за глоток.

– Хотите сточить зубы совести и свести родинку прелюбодеяния?

Однажды, когда у дона Росендо случилась осечка, донья Рита так его треснула палкой, что пришлось вмешаться рабочим «Английского бисквита» с управляющим во главе. На Касиано Ареаля всегда можно было положиться!

– Успокойтесь, сеньорита! Ради бога, вы его убьете! Если дон Росендо не может, возьмите кого-нибудь из нас! Успокойтесь, сеньорита, нам просто неловко! Закройте, извините, грудь, а то подцепите пневмонию!

На кладбище Санта-Росинья де Херико, где растет мандрагора, полицейский Фаусто Белинчон Гонсалес, уроженец Мотильи де Паланкар в Ла Манче и мой дядя Клето играли в орлянку; невероятно, но точно – я сам видел.

– В подлости, Камилито, – признавался мне дядя Клето, – тоже есть свое очарование; плохо не то, что наступил на мандрагору, а то, что начинаешь кружить и кружить и падаешь все ниже – посмотри на Риту Фрейре: молода и с возможностями, а умрет, исходя жалобами.

На горе Сан-Кристобаль волки в одну ночь зарезали трех коров с телятами, никто не думал, что они там рыщут. Танис Гамусо пошел искать их с собаками и ружьем и на следующую ночь убил двух волков, один весил шестьдесят кило (не сакумейрский волк, но лишь чуточку меньше), овчарку Кайзера, раненого, пришлось добить, это всегда тяжело. Танис велел снять с волков шкуры и послал их вместе с тремя, что у него были, Анунсиасьон Сабоделье из дома Паррочи.

– Возьми, сделай Гауденсио одеяло, под ним очень уютно.

Когда кузены из Ля-Коруньи прислали мне сигары, я отнес их безногому Маркосу Альбите.

– Обещание – долг.

– Спасибо, надоело жевать португальский табак, слюна все портит, ты меня избалуешь.

Катуха Баинте принесла Маркосу Альбите вина из таверны.

– Сегодня делаю что хочу, мало таких дней. Он понизил голос:

– Извини, что я тебе тыкаю при людях; Катуха, по правде, не в счет, почти не в счет.

Мне показалось, что момент удобный.

– Пожалуй, перейдем на «ты», как до войны, ты ведь тоже Гухиндес, такой же Гухиндес, мы родственники.

– Да, это так, но я Гухиндес бедный, Гухиндес, который ни на что не годен.

Катуха поднесла две рюмки вина, одну Маркосу, одну мне, было приятно осушить ее до дна.

– Хочешь?

– Да.

Маркос Альбите погладил сигары.

– Тебе больше нравятся «Бревас»?[34]

– Трудно сказать.

Что-то пролетело по небу, как вспышка надежды, – пожалуй, голубь.

– Я и в Бога не верю, раньше он меня защищал, но теперь меня засунули в этот гроб на колесах!

Телега, влекомая волами, громыхает по дороге, ось поет, отпугивая волка и подбадривая лису, мир – резонирующий ящик, кожа земли натянута, как барабан, в точности барабанная перепонка. Маркос Альбите заново выкрасил стрелку и надраил свои инициалы.

– Я тебе почти окончил святого, этот Сан-Камило на все сто! Увидишь, на той неделе дам тебе, нужно только почистить наждаком.

Фелисиано Вилагабе Сан-Мартиньо долго не женился, 23 года был обручен с Ангустией Соньян Корвасин, а брак оказался кратким, меньше полутора часов; когда новобрачные вышли из церкви, она сказала:

– Зайдем на минуточку с мамой на кладбище, положим цветы на папину могилу.

– Вы идите, я здесь подожду.

Когда Ангустия вернулась, Фелисиано исчез, как ветром сдуло, из таверны Рауко вышла Ремедиос, хозяйка, и дала Ангустии конверт.

– Фелисиано оставил это для тебя.

Ангустия открыла конверт, нервничая, там на листке было размашисто написано: иди в задницу. О Фелисиано так никогда ничего не узнали, он как сквозь землю провалился, кто-то говорил, что его видели в Мадриде кондуктором автобуса.

– А Ангустия?

– А что ей делать? Сперва ждала, уже привыкла ждать, ждала четыре года, пять лет, потом пошла в монахини, в шлюхи не годилась, тут нужно больше тепла, меньше важности.

Вилагабе – господа, всегда такими были, их, правда, невысоко ставили, но они – аристократы, деликатные, сверхприличные, утонченные во вкусах и пристрастиях. У Ангустии, наоборот, смешные претензии и множество предрассудков, ужасная манера держать нож; оттопыривала мизинчик, поднимая чашку, и говорила пакости.

– Это очень грустно.

– Да, очень, это хуже чем прелюбодеяние, – такое не редкость и в хороших семьях, а то, что с Ангустией, бывает лишь среди отребья, теперь все вверх дном.

– А почему он ее бросил?

– Знать бы мне! Говорят, он с ней, бедняжкой, много лет развлекался.

– Ну, хуже было бы, если б препирался.

– Пожалуй, да, смотря как считать.

Сеньорита Рамона всегда говорила, что Ангустия – вроде мебели.

– Она – как ночной столик, а может, еще хуже. Ангустия всегда была простоквашей, есть женщины, что и на людей не похожи. Ангустия – домашняя скотина, вроде коровы.

Тересита дель Ниньо Хесус Минес Гандарела, сбежавшая жена ветеринара Медардо Конгоса, стрижется по-мужски и курит при мужчинах.

– Какое бесстыдство! И куда она сбежала?

– Не очень далеко, в Саррию, с маклером, который хорошо плясал танго и фокстрот, – известно, хромота мужа ей досаждала; по правде, иные женщины и не думают об этом.

Мы с Раймундо, что из Касандульфов, видим, как наша кузина Рамона проходит меж деревьев сада под своим зонтиком, грациозно и одиноко, сбоку песик Уайльд, мы с Раймундо долго смотрим, ничего не говоря, – зачем? Наша кузина Рамона доходит до реки, секунду стоит, вглядываясь в воду, и потом, всегда очень медленно, возвращается в дом. Я ухожу, а Раймундо делает вид, будто только что пришел.

– Вот тебе всегдашняя камелия.

– Спасибо.

– Пойдешь погулять?

– Нет, я ходила к реке поглядеть на воду, сегодня мамина годовщина.

– Верно!

Наша кузина Рамона грустно улыбается.

– Как идет время, Раймундино! Когда умерла мама, я была девчонкой, тринадцать лет, и чувствовала, что мир рушится.

– Да.

– Все мы старимся, и с возрастом тщеславие и надменность покидают нас.

– Да.

– И многие страсти тоже.

– Тоже.

Наша кузина Рамона – редкость. Раймундо она кажется прекраснее всех.

– Оставь меня одну, хочу поплакать.

Когда в Саррии Тересита дель Ниньо Хесус, сбежавшая жена Медардо Конгоса, соединилась с Филемоном Тоусидо Росабалесом, маклером без документов, она повела себя образцово, чтобы сбить людей с толку.

– Нужно организовать три ассоциации: «Одежда для бедняков», «Капля молока» и «Помощь поздним призваниям».

– Ясно. И попросим благословения Его Святейшества, с самого начала нужно делать все как следует.

– Можно еще основать патронат для заблудших девушек.

– Конечно. И другой, для вовлечения цыган в общество христиан-испанцев и в лоно святой католической церкви.

Донью Асунсьон Траспарчу де Мендес звали Сладкой Чониной, из-за мужа, кондитера Мендеса.

Когда Тересита дель Ниньо Хесус обрела почву под ногами, постепенно все обретают, – закон природы! – то начала забывать о благотворительности: бедняков в дерьмо! Эта капля молока портит кровь! Кто вовремя не стал попом, пусть пляшет и блудит! Жизнь коротка – пусть заблудшие девушки теряют девственность! А цыган – к обезьянам и козам! Говорят, что Тересита дель Ниньо Хесус, почувствовав уверенность, с жаром ударилась в распутство. Маклер Тоусидо пытался охладить ее, но с сомнительным результатом.

– Делай, Тересита, что хочешь, но без шума и не за три гроша с кем угодно, необязательно совокупляться под барабанный бой и на виду у всех, скандалить и требовать раздельной жизни, подумай и увидишь, что я прав, я человек современный, ты знаешь, но у терпения есть предел.