Фёдор Чешко - В канун Рагнаради

• Название: В канун Рагнаради
• Автор: Фёдор Чешко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Его тоскливый блуждающий взгляд упал на еле различимое в траве древко копья, и Хромой взвизгнул, как от удара. Он кинулся на четвереньках к своему оружию, ползал в траве, перебирал трясущимися руками большое копье, маленькие копьеца, отбрасывал, снова хватал, щупал, подносил к глазам, к носу, пробовал на зуб... Он нашел все - даже нож Странного. Там, в траве. Он понял: не было.

Потому, что все четыре его маленьких копьеца были здесь, целые, без следов крови. Потому, что его большое копье было целым, и наконечник его был на месте. Он не сражался с Людьми Звенящих Камней. Сон. Не было.

Хромой снова сел, задумался. Странный сказал: "Люди Звенящих Камней найдут тебя сами". Не нашли. Нашли сны - странные, страшные, злые. Мало еды. Холодно. Мокро. Слабость съедает силы. Надо уходить. Но уходить нельзя: Люди Звенящих Камней не найдут. А если не найдут никогда? Если Странный ошибся? Искать самому? Где?

Хромой приподнялся, медленно обвел взглядом холмы, озеро, каменные плиты, реку, равнину. И вдруг рухнул, всем телом вжался в траву. Опять...

Серые фигурки. Люди. Много. Столько, сколько пальцев на руке. Идут след в след. Не спешат. Не прячутся. Подходят со стороны Синих Холмов. Идут в долину? Ближе. Ближе. Люди. Или немые. Без чешуи. Но ноги обернуты шкурами (следы без пальцев, там, на Реке, давно).

Двое спереди. Двое сзади. Один посередине - другой, не такой, как остальные. Идет шатаясь - слабый? Не шевелит руками, прижимает к бокам связан? Узкие плечи, широкие бедра... Женщина? Кошка?! Далеко, еще не видно лица... Маленькая, острые плечи... Кошка? Мотнула головой - густая грива волос взметнулась за спиной, как крылья. Кошка!

Подходят к долине. Он обогнал? Шли не прямо, имели другую цель? Дольше охотились - больше ртов? Наверное, так.

Подходят. Не видят Хромого. У одного - копье. Большое. У остальных дубины. Луков нет, маленьких копий нет. У Хромого - есть. Убьет. Заберет Кошку, уведет в Племя, защитит, не отдаст больше.

Звонкий удар тетивы по сжимающей лук руке, посвист мелькнувшего над травой копьеца - и рухнул на землю первый. Рухнул мягко, бессильно, остался лежать бесформенной грудой. Труп. Другие остановились, завертели головами, пытаясь понять.

Снова хлесткий удар тетивы, и с визгом завертелся на месте второй, обеими руками пытаясь вытащить засевшее в горле копьецо. Не успел. Свалился в траву рядом с первым. Оставшиеся бросились бежать, но - снова удар тетивы, и еще один свалился в лужу, забился, задергался, захрипел, и было ясно, что дергаться и хрипеть он будет не долго.

Остался последний. Этот понял все. Он убегал обратно, к Синим Холмам, забросив на спину Кошку, прикрываясь ею от летучей смерти, нашедшей остальных. Хромой отшвырнул ставший бесполезным лук и кинулся следом. Догнать! Пусть он хромой, но у него только копье и нож Странного, а у врага на плечах тяжесть Кошки и тяжесть дубины в руках. А главное - у врага на ногах путы страха, у Хромого же - крылья ярости за спиной. Догнать!

Враг слышал неумолимо приближающийся топот, слышал хриплое дыхание за спиной, понял, что не уйти. Он отшвырнул Кошку и повернулся навстречу Хромому, подняв дубину. И Хромой остановился: теперь спешить некуда. Они медленно двинулись навстречу друг другу. Хромой занес копье для удара, бросил быстрый взгляд на наконечник - остер ли, крепко ли привязан к древку - и мгновенно забыл, что перед ним враг, забыл все, кроме копья.

Это было не его копье. Очень похожее, но не его. Обеими руками Хромой поднес копье к самым глазам. Вот этот узор, вырезанный на древке, у самого наконечника. Он похож, он очень похож на тот, что вырезал когда-то Хромой. Похож - но не тот. Значит, все то, что было - было?

В следующий миг Хромой каким-то пробудившимся уголком сознания ощутил вскинутую над его головой дубину, шарахнулся назад, выбросил навстречу удару руки с зажатым в них копьем, и древко с хряском брызнуло ему в лицо длинными щепками.

Копье сломалось, но все же ослабило силу удара, и сбитый с ног Хромой сознания не потерял. Враг ударил снова, но Хромой откатился в сторону, и дубина, с глухим стуком врезавшись в землю, выскользнула из неготовых к удару по твердому ладоней. Враг нагнулся подобрать ее, и успевший вскочить на колени Хромой изо всех сил, обеими руками и всей своей тяжестью ударил его по невольно подставленной шее ножом Странного.

Удар почти не встретил сопротивления, Хромой неловко и больно рухнул всем телом на землю, а на спину навалилось тяжелое, дергающееся, и горячий поток хлынул на голову, и только когда по жесткой траве перед глазами медленно прокатилось что-то бесформенное, Хромой понял, что произошло.

А потом... Потом он рвал, грыз ремни, стягивавшие руки Кошки, тряс ее за плечи, и голова Кошки безвольно моталась, и ее мутные, как спросонок, глаза то раскрывались, то закрывались опять, а Хромой все тряс ее и кричал, просил, плакал:

- Кошка! Проснись, Кошка! Уйдем, уйдем отсюда! Страшно!..

Это был хороший день. Потому, что они спустились, наконец, с Синих Холмов. Потому, что вышли к Реке. Пусть она была еще широким мелким ручьем с мертвыми каменистыми берегами, но это была их Река, Река, которая течет в родные земли, к Племени. И еще он был хорошим, этот день, потому, что очнулась от оцепенения Кошка.

Хромой лазил по галечным отмелям, разыскивая спрятанный челнок, а Кошка, хныкая, брела следом, спотыкалась, забредала в лужи, стучала зубами, ныла: "Мокро... Холодно... Есть хочу... И спать...". А потом Хромой нашел челнок, и горшки, и свое второе копье, и острогу, и оба весла, и теплые шкуры. И мешочек с костяными иглами и жилами тоже нашелся. И все было цело, только кто-то погрыз весло и один горшок треснул. Хромой собрался ловить еду, а Кошке велел зашить пропоротое дно челнока. Но Кошка сказала, что дно чинить она не хочет, а хочет спать. Она устроила в челноке логово из шкур и залезла в него, но вдруг с визгом выскочила обратно и спряталась за Хромого, а за ней из челнока выскочил длинноухий и кинулся убегать.

А потом Хромой чинил челнок, а длинноухий жарился на костре, в котором горели древко остроги и кусочек весла, а Кошка смотрела, как в огонь капает жир и пыталась понять, чего ей больше хочется: спать или есть.

Хромой сказал, что она может поспать, пока жарится мясо, а когда оно зажарится, можно будет проснуться и есть.

А Кошка хныкала, что Хромой плохой и жадный: сначала не хотел ее кормить и таскал за собой по мокрым лужам, потом не дал съесть длинноухого сырым, а теперь не хочет разрешить ей сидеть у костра и нюхать вкусный дым.

И еще она сказала, что раз Хромой такой жадный, то она не съест ни кусочка длинноухого и сейчас нарочно умрет от голода, и тогда он, Хромой, пожалеет, но будет поздно. Хромой сказал, что Кошка больна, а больным нельзя есть сырое, но Кошка заявила, что Хромой глупый и слушать его она не будет, а сейчас оторвет от длинноухого вот эту лапку и съест. Но может она сказала и как-нибудь иначе, потому что последние ее слова понять было трудно: говорила она их с набитым ртом и при этом чавкала.

А на следующий день они пошли дальше, и идти стало гораздо легче, потому что не надо было карабкаться по камням и тащить на спине Кошку.

Теперь Хромой брел по воде и придерживал плывущий по течению челнок, а Кошка спала в челноке, и все было хорошо, только она часто хныкала во сне. Один раз, когда Хромой попытался укрыть ее шкурой, Кошка спросонок злобно вцепилась зубами в его руку, а очнувшись, с плачем зализывала укус и долго тыкалась головой в плечо, извиняясь.

Потом она уснула опять - беспокойно, тревожно - и снова затолкала шкуру ногами в самый конец челнока, но не проснулась. Так и спала скорчившись, стуча зубами и подвывая от холода. Второй раз укрывать Хромой не решился (еще палец откусит), только тревожно поглядывал на ее посиневшее, жалобно сморщившееся лицо.

А на следующий день пошел дождь. Не туманная морось, к которой Хромой уже привык настолько, что перестал замечать, а настоящий дождь, холодный и монотонный. Первый зимний дождь. Он шел весь день, и всю ночь, и утром, и воды в Реке стало больше и поэтому плыть в челноке можно было вдвоем.

Хромой греб неторопливо, размеренно погружая весло в серую, словно кипящую под ударами частых тяжелых капель Реку, а Кошка вычерпывала воду треснутым горшком и канючила, чтобы он греб быстрее, а то у нее от сырости зудит между пальцами - наверное, растут перепонки, а с перепонками она не хочет, потому что все будут смеяться и дразнить.

В то, что от дождя между пальцами могут вырасти перепонки, Хромой не верил, но поскорее увидеть земли Племени ему тоже хотелось, и он стал спешить.

Прошел еще один день, а потом еще один, и впереди сквозь серые космы дождя забрезжили очертания низкого острого мыса - Жала Реки, и Хромой поразился, как короток путь, казавшийся ему бесконечным.

А Кошка сказала, что незнакомый путь всегда длинный туда и короткий обратно. И еще сказала, что когда Хромой плыл к Синим Холмам, Река мешала ему, а теперь помогает. Кошка умная - Хромой всегда это знал. И Странный говорил, что Кошка умнее всех стариков.