Амур Бакиев - Легионы идут за Дунай

• Название: Легионы идут за Дунай
• Автор: Амур Бакиев
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85S85-390-X

В 101 году нашей эры легионы римского императора Траяна перешли Дунай и вторглись на территорию дакийских племен. Борьбу даков против захватчиков возглавил правитель молодого государства – Децебал. Война длилась долго, но ее исход был предопределен. Через шесть лет кровавого противостояния Траян вплотную подошел и окружил столицу Дакии...

---

Вот легионеры строят полевое укрепление. Вот сам Траян в простом солдатском панцире с неприкрытой шлемом головой. Вот бородатые люди в длинных до колен рубахах с круглыми щитами и кривыми мечами осаждают укрывшихся за частоколом римлян. Где-то в мозгу неясно возникал образ высокого чернобородого человека с тонкой серебряной гривной на шее. Отец. Он помнил ласковое прикосновение сильных рук к своему телу и несказанное ощущение полета, когда тот подбрасывал его в воздух. Скориб. Да, Скориб. Так, кажется, звали отца. О, Митра и Геракл! Как трудно удерживать в памяти былое. А вот кричащие растрепанные женщины жгут факелами тела привязанных к столбам пленных легионеров. Значит, было и такое. Мать. Ведь была же и мать. Когда ее не стало? Наверное, в тот день, когда все вокруг заволакивало дымом и он бросал камни из самодельной веревочной пращи в незнакомых людей, закованных в железо. Мама. Она спрятала его в сарае, а сама с топором выбежала за ворота. Но он не послушал ее. Винуц тогда свалил с ног одного из тех, железных. Винуц грел его потом своей длинной шерстью во всех бараках, куда запихивали Дарабала и других детей. Дарабал помнил более отчетливо деревянный помост в зимней Сармизагетузе и стакан горячего вина с медом, что купил ему Гемин. Гемин стал ему вместо отца.

Он вырастил дакийского мальчишку и научил держать в руках сеть, трезубец и меч. И в тот первый для Дарабала поединок наставник отправился с ним. И не вернулся. Три татуировки сделал себе начинающий гладиатор. Мохнатого козла, языки пламени и изображение сети с трезубцем и именем учителя. Третий год выходит Дарабал на мраморное крошево арены. Игра со смертью под хохот и вопли толпы. Гладиатор. Раб.

После темноты внутренних переходов солнечный свет ударил в глаза. Дарабал невольно зажмурился. Часовые у колонны переговаривались громкими голосами. Внезапно они замолчали. К монументу через знойные плиты площади приближались двое. Впереди рослый иссеченный шрамами старик со скрюченной рукой в доспехах декуриона преторианской гвардии. За ним угрюмо вышагивал ничуть не уступающий в стати раб-варвар. Слуга нес небольшую сплетенную из виноградных прутьев корзину. Подошли. Ветеран-преторианец застыл перед посвятительной плитой в немом молитвенном молчании. Гладиатор отступил в сторону и остановился невдалеке. Караульные вытянулись. Само появление ветерана на форуме Траяна уже внушало уважение. Декурион обернулся и щелкнул пальцами. Раб достал из корзинки стеклянный финикийский сосуд с египетским розовым маслом и подал хозяину. Старик окунул пальцы в горлышко и, шепча молитву Гению императора, помазал все четыре угла мраморной плиты. Еще щелчок пальцами, и слуга извлек кувшинчик вина. Легионер возвратил благовония и, приняв вино, плеснул немного на брусчатку у подножия памятника.

Часовые громыхнули копьями о щиты. Ветеран-преторианец признательно поклонился сотоварищам по корпусу и вошел внутрь монумента. Вот его голова мелькнула в первом световом отверстии. Втором. Третьем. Старик поднимался к статуе Божественного императора.

Дарабал немного сочувственно посмотрел на раба, оставшегося дожидаться господина на солнцепеке. Слуга-варвар, не отрываясь, смотрел на него. Гладиатор отвел взгляд. Потом украдкой вновь посмотрел. Раб что-то шептал и сверлил зрачками. Дарабал немного оробел. Но столичная гордость взяла свое. Какой-то сельский раб с виллы смеет шарить глазами по римскому гладиатору. Пусть подневольному, но все-таки бойцу! Дак упрямо мотнул подбородком и с независимым видом зашагал прямо по направлению к храму Траяна. Он удалился на пять-шесть шагов, когда свистящий шепот невольника догнал его слух.

– Дарабал...

Непонятная истома охватила все тело. «Что это? Откуда сельский серв знает мое имя?» Гладиатор, как завороженный, повернулся.

– Это ты, Дарабал?

Только сейчас до сознания дошло, что спрашивали его на дакском языке. И не просто на дакском. На наречии горных патакензиев. Там, в гладиаторском эргастуле, науке убивать друг друга, кроме Дарабала, обучалось немало соплеменников из патакензийских родов. Они помогли мальчишке освоить и не забыть язык родины.

– Я... – растерянно ответил боец.

– Брат... Ты не узнаешь меня?.. – по щекам варвара бежали слезы.

Дарабал молчал. Глаза человека, стоящего напротив, кричали, умоляли, требовали: «Узнай!» И тогда он напрягся, с усилием разгоняя мрак последних двенадцати лет. Да! Он где-то видел подобное лицо. Где-то очень давно. Совсем в другой жизни.

– Дарабал! Это же я – твой брат Сирм! Помнишь, мы с тобой золотили рога нашему Винуцу к празднику плодородия Матери-Земли!

Он вспомнил. Дом под камышовой кровлей. Ветви яблонь в огороженном каменной стенкой дворе и себя, маленького, среди двух старших братьев.

– Сирм...

Они стояли друг против друга и... Нет, они не плакали. Мужи-патакензии не плачут. Просто слишком ярко светило над Римом солнце Италии. Они не обнимались, как полагалось бы по такому случаю. Они говорили. Раб и гладиатор. О чем? Ответить могли только преторианцы почетного караула у колонны Траяна. Но легионеры не понимали чужого варварского говора. Надменные лица римлян выражали полнейшее презрение к происходящему.

...Лодочник из Диногенции подозрительно отнесся к просьбе двух молодых вольноотпущенников переправить их на правый берег Данувия. Одежда молодцов настолько изорвалась, что в прорехи виднелось худое загорелое тело. «Тоже мне, вольноотпущенники! Как же. Небось беглые рабы или гладиаторы. Уж больно много шрамов на том, что помладше. А то, не дай боги, и дезертиры из вексиллатионов».

– А сколько вы мне заплатите? – ворчливо спрашивал нудный старик, почесывая плешь на макушке. – Сами понимаете, кто же просто так решится вечером грести через весь Данувий? Опять же, речная стража может остановить!

Старший из мужчин вытащил из-за щеки полновесный золотой статер. Посушил в ладонях и отдал рыбаку.

– Больше у нас нет, старик! Но мы должны попасть на дакийский берег! А грести? Грести мы будем сами. Соглашайся, дед!

Лодочник до боли зажал монету в пальцах. Целый статер! Какое ему дело до того, кто они такие? Заявить эдилам или префекту порта – себе дороже. Да и что выиграешь? Пару пинков и присловье: «Держи язык за зубами, если хочешь жить! И никому не заикайся о пойманных бандитах». В лучшем случае дадут десяток сестерциев.

– Поехали! – совсем иным, деловым тоном распорядился хозяин лемба.

Варвары спрыгнули в лодку. Молодой выразительно посмотрел на рыбака и достал запрятанный в рукав узкий киликийский нож.

– Ложитесь на дно и укройтесь сетями! – приказал дед. – Нас могут остановить досмотрщики.

Мерно поскрипывали уключины. За бортом струил свои воды Данувий. Издали донесся усиленный жестяным рупором голос:

– Эй! На лодке! Кто плывет? Отзовись!

– Это я, Прокопий! – заорал в ответ рыбак, раздирая легкие.

– Чего вдруг ты потащился ночью на реку, старый рак?! – весело захохотал зычный баритон.

– Ого, почтенный Амплиат! С моей старухой отправишься за рыбой, когда ей заблагорассудится. Ей нужен осетр к утреннему рынку!

– Ну пусть нереиды подарят тебе удачу! Но и мы не против маленького осетренка на своем столе!

– Не сомневайтесь, почтенный Амплиат! – последний раз крикнул старик и про себя добавил: – Чтоб ты скорей отправился в плавание по Стиксу в компании Харона, подлый вымогатель.

На середине Данувия пассажиры сели на весла. Рыбак установил вторую пару и, подгоняемый четырьмя сильными руками, лемб, оставляя за собой пенные пузыри, ходко пошел во мрак сырой ночи.

Утро застало всех троих спящими. Проснулись, когда солнце поднялось на высоту копья. Умылись. Вольноотпущенники выстирали с песком туники и надели влажную одежду.

– Прощай, старик! – сказал старший беглец. Теперь это был совсем иной человек. Он весь светился непонятной бурной радостью. И перевозчик внутренним чутьем понимал, с чем она связана. Он лукаво крякнул, извлек припрятанные на носу лемба припасы: несколько вяленых рыб, ячменный хлеб и тыквенную флягу с вином. Варвары потупились. Блеск их глаз выдавал смущение и сильный голод.

– Возьмите с собой на дорогу. В вашем положении продукты – самая необходимая вещь. Я так понимаю: вы не очень желаете повстречать на своем пути римские патрули или поселенцев. Стадиях в двухстах отсюда лежит озеро. От него повернете на восход солнца. Там Пирет[205]. Идите вдоль реки и, если благополучно минуете дозорные башни «Траянова вала», то можете дальше считать себя в безопасности. Дороги открыты на север к росомонам или на восток к сарматам. Прощайте!

Варвары молча низко поклонились греку и, войдя в воду по пояс, помогли оттолкнуть лодку от берега.

– Видят бессмертные боги, мы никогда не забудем, что ты для нас сделал, Прокопий! Да хранит тебя Юпитер, Исида и Замолксис.