Борис Парамонов - Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

• Название: Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)
• Автор: Борис Парамонов
• Жанр: Публицистика

---

"Очень сильная книга властных стихов... Желание напечатлеть себя на любимом, несколько насильническое. ... Самое голосоведение Ахматовой, твердое и уж скорее самоуверенное ... свидетельствует не о плаксивости ... но открывает лирическую душу скорее жесткую, чем слишком мягкую, скорее жестокую, чем слезливую, и уж явно господствующую, а не угнетенную...

Не понимающий ... не подозревает, что если бы эти жалкие, исцарапанные юродивые вдруг забыли бы свою нелепую страсть и вернулись в мир, то железными стопами пошли бы они по телам его, живого, мирского человека; тогда бы он узнал жестокую силу ... по пустякам слезившихся капризниц и капризников".

Если не потерять этой путеводной нити, то действительно в поэзии Ахматовой очень явственно обнаруживаются эти ее свойства: некая недобрая сила. Уже в первой книге "Вечер" это проявляется заметно: героиня стихов вроде гоголевской панночки - то ли утопленница, то ли погубительница, а лучше сказать, то и другое вместе. Как уместен здесь Гумилев - вплоть до топографии: "Из города Киева, Из логова змиева Я взял не жену, а колдунью".

Есть статья Александра Жолковского, несколько лет назад чрезвычайно нашумевшая и травмировавшая ахматовскую клаку. В статье доказывалось, что в самом жизненном поведении своем, в жизнетворчестве, в "перформансе" Ахматова воспроизвела структуру сталинского властного дискурса. Никому вреда от этого, конечно, не было, а клака мазохистически восторгалась. Я бы сказал, однако, что Ахматова нанесла вред себе, реализовав эти свои потенции в жизни, а не в стихах - в последних возобладал образ страдалицы. Она говорила о себе: я танк. Вот этого танка нет в ее поздних стихах. Она осталась разве что амазонк

Псы и рыцари

Я недавно посмотрел худший фильм в моей жизни; к чести моей, недосмотрел, бросил минуте на двадцатой. В русской видеолавке мне всучили перестроечный еще телефильм "Собачье сердце". Я не сильно верю вкусам наших зазывал, но пленил на обложке Евгений Евстигнеев, замечательный актер, посмотреть которого -никогда не ошибешься. На это раз ошибся он сам, снявшись в этом образцовом по бездарности фильме. Сочинение это ранне-перестроечное, в титрах -"снят по заказу Гостелерадио СССР". На экране отдельной надписью, крупно - "По повести Михаила Афанасьевича Булгакова". Человек понимающий уже должен был насторожиться; я и насторожился. Так прописать, со всеми патронимами, покойного писателя - значило, в тогдашних критериях, воздать ему высшей мерой (двусмысленность этого выражения отнесите на счет советской власти и ее революционного правопорядка). Булгакова уже тогда, в самом начале перестройки, посчитали классиком, то есть, проще говоря, начальством; а начальство положено именовать с максимальной полнотой. Помните: "генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев". Так Маяковский вспоминал, как в провинциальных городах полицейские чины предупреждали футуристов, объявлявших поэтический вечер: "Пушкина и вообще начальства не касаться!" Вспоминается и собственный мой скромный опыт. Однажды некто профессор Портнов в газете "Советская Россия" счел нужным оскорбиться на мою трактовку Лермонтова, не совсем совпадающую с той, которою ему преподносили в областной партшколе; смешивая меня с грязью, Лермонтова он именовал всегда и только - М.Ю.Лермонтов: ничего не скажешь, номенклатурный поэт.

Чем был ужасен фильм "Собачье сердце"? Полной стилевой мешаниной. Вернее - полным непониманием стиля самой вещи, которая была перенесена на экран в самой что ни на есть простецкой реалистической манере: так в провинции воспроизводили стиль МХАТа: не торопясь, с чувством, с расстановкой - но без всякого толка. В свое время Евгений Замятин в статье о новой, пореволюционной русской литературе (тогда ее еще не называли советской) писал, что самую правильную стилистическую установку выбрал Михаил Булгаков: новую действительность не изобразить иначе, нежели в форме фантастического гротеска. И вот этот гротеск поднесли как позднесталинскую бесконфликтную пьеску о борьбе хорошего с лучшим, о передовиках производства, двигающих советскую науку. Какая-нибудь "Зеленая улица", какой-нибудь Суров. "Хорошими", не понимающими "лучшего", предстали в фильме Швондер и его компания, киношники и тут не потянули на гротеск. У этих комуняг постарались выделить положительные черты: они дружно, в лад поют революционные песни и на "октябринах" дают новорожденным девочкам вполне человеческие имена Роза и Клара, в честь Клары Цеткин и Розы Люксембург. Причем фильм было решено растянуть на две серии, и он утратил какой-либо темп, а ведь в жанре гротеска, даже водевиля темп - первейшее условие: всё должно нестись, спотыкаться, падать и разбиваться. Тут не должно было быть никакого реализма. Из фантазии о превращении собаки в человека и обратной трансформации сделали политически взвешенную, со всеми тогдашними перестроечными акцентами лабуду и нудь.

Утешение одно: сейчас таких фильмов в России не делают, никакой политической корректности не блюдут и неприличий, вплоть до похабщины, не боятся. Так что уже сказанное неактуально, по крайней мере для России. Но ведь это у нас была только присказка. Сказка вообще не о России будет. Хотя повесть "Собачье сердце" сыграет у нас роль некоего, как сейчас говорят, медиатора.

Один из новейших уже эмигрантов, попавший в Америку при Горбачеве, устроился преподавать что-то русское в один из американских университетов. Человек он был либеральный, но не по-американски либеральный, а по-советски: этакий типичный, едва ли не потомственный шестидесятник. И решил он со своими студентами прочитать повесть Булгакова "Собачья сердце" для демонстрации этим баловням судьбы, на простом и понятном примере, что такое советская власть. Не с "Архипелага" же начинать. Прочли. А потом он задал им домашнюю работу в форме вопросов: как вы поняли вещь, кто в ней положительный герой, кто отрицательный и прочее. К ужасу нашего шестидесятника, громадное большинство студентов посчитало отрицательным персонажем профессора Преображенского, а положительным - Шарикова. При устном обсуждении тех же вопросов в классе американцы высказались в том смысле, что Преображенский - деспот, тиран и тоталитарный диктатор, не имевший никакого права производить эксперименты над живым существом. К тому же оказалось, что большинство группы вообще против вивисекции. Диссидент попытался объяснить аллегорический смысл повести: Шариков, человек, сделанный из собаки, символизирует власть хамов, добравшихся до вершин, это, мол, победивший пролетариат, громящий высокую культуру. Студенты на это возразили, что пролетариат, вообще людей с низших ступеней общественной лестницы не следует считать, а тем более называть хамами и что Шариков был в своем праве, коли он любил балалайку и не терпел оперу.

Стоило бы спросить у этих колледж-бойз энд гёрлз, сколько среди них любителей оперы.

Этот случай, кажется, уже вошел в хрестоматии российского антиамериканизма - да не с него ли таковой и начался? Всё это говорится к тому, что так называемый культурный разрыв действительно существует и что все возможные союзы России с Западом вообще и с Соединенными Штатами в частности не раз столкнутся с этой проблемой. Даже чисто военная стратегия будет определяться культурными приоритетами. Начнут, например, русские в рамках новых договоренностей о борьбе с мировым терроризмом производить какую-нибудь "зачистку", а в НАТО им скажут: "Позвольте, вам не кажется, что вы нарушаете права человека?" И ведь без всяких аллегорий: если права животных блюдутся на высшем культурном уровне (каковой предположительно имеет место в американских университетах), то как можно не считаться с людьми? Нет на Западе таких априори, которые определяли бы заведомо негативное отношение хоть к Шариковым, хоть к Швондерам. А вот профессора Преображенского запросто можно к суду потянуть - хотя бы за так называемую мэйл-практис. По нынешним стандартам он мало чем отличается от доктора Менгеле. Это в Советском Союзе докторов-убийц не в том месте искали - в Кремлевской больнице, а в Америке их быстро найдут в самом что ни на есть нужном месте, в горячих точках: например, гинекологов, работающих в абортариях. Сейчас некто Кропп, убивший врача-аборциониста, сбежавший во Францию и там через два года пойманный, отказывается опротестовывать процедуру его экстрадиции в США, а добровольно согласен туда ехать, ибо считает себя невиновным. (Непонятно тогда, почему он все-таки сбежал.)

А животных ценят и жалеют - братьев наших меньших. И не бьют по голове.

Вот некоторая хроника.

"Нью-Йорк Пост, 23 мая: В городе Лиллиан, штат Алабама, арестован Роберт Родс, 68 лет, - за убийство 3000 гончих псов. Он получал деньги от владельцев этих псов, избавлявшихся от них по причине их старости и неспособности к гонкам. Статья, ему предъявляемая, - жестокое обращение с животными".