Олег Серегин - Хирургическое вмешательство

• Название: Хирургическое вмешательство
• Автор: Олег Серегин
• Жанр: Научная Фантастика

Наш мир, привычная современность, другие физические законы, иная этика. Здесь души оперируют так же, как тела, здесь на смену научному атеизму пришла научная теология, здесь можно запрограммировать новую инкарнацию и по-свойски поговорить с богом, а шаман, жрец и кармахирург — престижные высокооплачиваемые профессии.

Но как и в любом из миров, здесь люди делают выбор.

---

— Что теперь делать, я не знаю, — ледяным тоном сказал Ксе. — Если вы все равно всё видите… вы можете…

— Я не жрец, — сказал Даниль почти на автомате. Зверски тянуло закурить, но он сознавал, что выходить из машины или открывать окна сейчас не следует. «Надо же, — смутно удивился он. — Я как будто с ними заодно. И чего это так?..»

И ответ явился немедля — Даниль понял. Он понял, что был заодно с этим усталым шаманом и несчастным божонком с самого начала — задолго до того, как впервые позвонил Ксе, еще до того, как вообще узнал о его существовании. С той минуты в лаборатории Ящера, когда не всерьез, с мимолетной усмешкой пожалел того, кого будет травить адский зверинец.

«Нам нужна аналогичная система с функциями силового захвата», — повторил он про себя слова плосколицего жреца в дорогом костюме, и мурашки потекли по спине. Хорошо, как же хорошо, что Лаунхоффер не дал им Охотника, им, этим паскудам, которые, не дрогнув, зарезали на алтаре пятнадцатилетнюю девочку, родную дочь того, кому они ее приносили… но он дал им Ищейку. И вторую тварь дал, хищную птицу, предназначение которой оставалось для Даниля тайной. Прежнее праздное любопытство превратилось теперь в раздражение на грани стыда: если бы только знать, для чего создан ястреб Лаунхоффера!..

— Мыслишь? — поинтересовался Менгра, прищурившись.

Даниль вскинул лицо: он понял, что имеет в виду жрец-стфари.

— Мыслю, — честно сказал аспирант. — Думаю, почему так все получилось.

— Что?

— Вас ведь уже находили.

И снова они вытаращились на него; даже маленький бог развернулся, оторвав нос от стекла. Сергиевский сдержал невольную улыбку.

— Так получилось. Я кое-что знаю об этом, — сказал он. — Вас искали с помощью особой системы, созданной в нашем институте. А поймать почему-то не смогли.

— Почему-то! — яростно фыркнул Жень, тряхнув волосами, он хотел что-то добавить, но Даниль веско закончил:

— Есть другие системы, — и божонок умолк, расширив глаза.

— Как мне все это не нравится… — глухо сказал Менгра.

— Мне тоже, — кивнул Даниль.

Воцарилось молчание. Сергиевский глотнул пива и покривился, ощутив, наконец, какую отраву пьет. Менгра положил могучие руки на руль, покосился на своего бога, и тот ответил ему многозначительным взглядом. Жень откинул голову на спинку сиденья и длинно вздохнул.

— Мы собирались куда-то ехать, — спокойно напомнил аспирант.

Мотор затарахтел.

— Я одного не понимаю, — сказал Даниль, когда тронутый ржавчиной знак с названием города остался позади, и к дороге вплотную подступил лес. — Как можно принести богиню в жертву? Для чего? Менгра, вы вот жрец, вы — знаете?

Оба бога уставились на Менгру; Ансэндар сразу же отвернулся, опустив веки, Жень еще некоторое время сверлил взглядом жреческий затылок. Стфари шумно выдохнул, нагнул голову вбок, хрустнув шейным позвонком; поразмыслил.

— В жертву можно принести кого угодно, — сказал он размеренно. — Относительно «для чего»…

Даниль ждал, поставив бутылку между коленями, а жрец все медлил, теребя кожаную оплетку руля. Потом он поднял руку и зачем-то качнул пальцем пластиковый шарик, болтавшийся у ветрового стекла.

— Здесь все знают, что стфари — беженцы, — негромко и ровно проговорил вместо жреца беловолосый бог. — Беженцы из параллельного мира. Мы действительно бежали. От войны. Проигранной. Нами, — слова давались ему с трудом, и Менгра тревожно оглянулся, но Ансэндар, не поднимая глаз, продолжал: — В моем пантеоне не было бога войны — стфари слишком мало думали о войнах… Но мы и так неплохо справлялись. Какое-то время.

Жень слушал его, закусив губу. Даниль смотрел на руки Менгры, впившиеся в руль так, что казалось — колесо вот-вот погнется в могучей хватке. Жрец утопил в пол педаль газа, и машина отчаянно рванулась вперед; благо, под колесами был ровный асфальт, а загородное шоссе лежало прямым, как стрела.

— Даже после того, как пала Эмра, у стфари были силы сопротивляться. И нкераиз поняли, что победа будет стоить им армии, — синие глаза Ансэндара впервые сверкнули из-под белых ресниц. — У них был бог войны, Энгу, и он не в силах был им помочь, несмотря на множество человеческих жертв. Хотя я бы сказал — именно из-за них. Его… совершенно измучили.

— Это для них как наркотики, — негромко объяснил Ксе для Даниля. — Чем дальше, тем хуже.

Ансэндар сдержанно вздохнул и договорил:

— Его спутница, Ама-Энгуким, хозяйка дома героев, встретила его однажды не на ложе, а на алтаре.

— И что? — хрипло спросил Жень; голос его сорвался.

Ансэндар молчал.

Неотрывно глядя на дорогу чужого мира, сказал Менгра-Ргет — ровно и отрешенно, точно произнося молитву:

— Эстан раа-Стфари, предок. Лудра лу-Менгра, коневод. Андра лу-Менгра, охотник. Даннаради, ткачиха. Нэнтуради, добрая. Леннаради…

— Не надо! — резко сказал Ансэндар. — Хватит!

— Люди гибнут во имя богов. Боги гибнут ради людей. Мои сыновья пали рядом с Андрой. Я имею право. — Менгра пожал плечами.

«Мля, — думал Даниль. — Ой, мля…» Ладоням было больно от ногтей, во рту — горько от мерзкого пива. Все собственные проблемы казались мелкими и смешными. Ксе рядом с Сергиевским чувствовал то же самое. Маленький бог Жень сидел, зажмурившись, дышал через рот. «Зачем, ну зачем я здесь? — тоскливо спрашивал себя Даниль. — Ну на кой хрен мне обо всем этом знать, зачем мне об этом думать, почему я тут? Как оно все может меня касаться? Они мне никто. Наплевать мне на них. Мне нужна консультация Ксе по поводу аномалии, и все. Я диссертацию пишу. Не хочу я о стфарьих проблемах думать, ну их всех в пень…» Он беззвучно повторял это, снова и снова, но все никак не мог уговорить себя. «Ящеру бы точно наплевать было, он благотворительностью не занимается!», — отчаянно напомнил себе Даниль.

И вдруг отчетливо, ясно, почти с радостью понял, что не хочет быть — Ящером.

…Ворон каркнул: встала перед глазами карта аномалии, рана, вырубленная в плоти стихий неведомой волей, страшным, невообразимым оружием.

— Как вы попали сюда? — суховато спросил аспирант. — Был сильнейший, неестественный разрыв пространства. Это тоже сделал Энгу?

— Нет, — просто ответил Ансэндар. — Я.

Даниль так и подскочил, едва не разлив пиво: он был готов ко всему, но не к этому. Остальные, кажется, тоже. Менгра насмешливо хмыкнул под нос, улыбнувшись одной стороной рта. «Вау!..» — выдохнул Жень и закусил, сунув в рот, прядь собственных волос. «Уй-ё…» — едва слышно сказал Ксе. Все они вытаращились на беловолосого так, что тот почти испуганно замотал головой:

— Нет, вы неверно поняли. У меня нет… никаких особенных возможностей. Это была счастливая случайность, я сам не могу ее объяснить. Просто… вдруг это стало возможным. Я к тому времени уже… остался один, люди… им грозило полное истребление, все мы были в отчаянии, и вдруг… Это выглядело так, будто стихия Земли неожиданно стала тонкой. Не океан, а пленка воды, которую легко можно преодолеть. Мне ничего не пришлось решать. Выхода не было.

— Как это она стала тонкой… — пробормотал Даниль. — С чего?

Он думал вслух, но Ансэндар решил, что вопрос обращен к нему.

— Не знаю, — ответил он. — Если это важно — мне казалось, что ее рвут. Намеренно. Некая осмысленная сила. Но — не с моей стороны. Я сделал шаг вперед, и она исчезла.

«Рана, — подумал Даниль. — Рана мира… Но если — не с их стороны?..»

Здесь был тупик.

Мысль отказывалась идти дальше. Впрочем, — Сергиевский внутренне улыбнулся, — информация в любом случае бесценная, в МГИТТ ее примут с восторгом; Ворона посмотрит большущими глазами, ахнет и что-нибудь скажет, и Ларионов будет по-стариковски радоваться, какая дельная растет ему смена. Потешный дед, кажется, до сих пор не осознал, что бессмертен…

— Даниль, — поинтересовался Менгра, кривя рот. — Зачем тебе это знать?

Аспирант прикрыл глаза.

— Хорошо, — сказал он. — Баш на баш: теперь вы спрашиваете меня.

К вечеру машина свернула с шоссе на проселочную дорогу, и Даниль с полной мере осознал все ее, дороги, прелести, а также все достоинства старенькой «Нивы». Менгра-Ргет, на родине, по-видимому, привыкший ездить верхом, казалось, совершенно не замечал брыкливого характера своей железной лошадки, преспокойно гнал ее по ухабам и только насмешливо ухал, когда на кочках врезался макушкой в крышу. Жень посмеивался: экстремальный стиль вождения божонку определенно был по душе. Ксе только крякал, а Сергиевский страдал душой, телом и разумом — в особенности потому, что мог запросто избавить себя от пытки и сей же миг оказаться на месте. «Вот сейчас скажу, — обещал он себе. — Вот сейчас. Они же все равно знают, кто я. Менгра, останови, я сейчас одну штуку устрою…», — так он говорил и говорил мысленно, но все никак не решался произнести вслух. Он едва не застонал от облегчения, когда тихий шаман заерзал рядом на сиденье и спросил: