Клайв Баркер - Имаджика

• Название: Имаджика
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Фэнтези

Клайв Баркер родился в Ливерпуле. Более того, он закончил школу, в которой учился Джон Леннон. Это невольно вызывает сравнение и ко многому обязывает. И если ты писатель, уже мало написать просто хорошую книгу. Совершенно необходимо написать книгу необыкновенную, исключительную. Так и герою романа, художнику Миляге, внезапно обретшему память о своем забытом прошлом, стало казаться мало прожить восемь нормальных жизней знаменитым магом Сартори. И думается, автор «Имаджики», ставший лауреатом международной литературной премии «Horror», справился со своей непростой задачей.

Не скажу, что ничего подобного на русском языке больше не выходило, но этот двухтомник, появившийся в 1995-м, определенно на много лет вперед стал для отечественных читателей самым заметным явлением в жанре «темной фэнтези». В этом плане Баркера можно сравнить разве что со Стивеном Кингом, чьи откровенно подростковые «Глаза дракона» рядом с «Имаджикой» выглядят довольно-таки тускло, а «Темная башня» все-таки принадлежит к иному поджанру фантастики.

---

– Не начну.

Они были уже в конце коридора. Воздух здесь был еще насыщеннее голосами и прохладнее. В свете лампы открылось помещение в форме дуршлага, футов двадцать в диаметре; его изогнутые стены были такими же отполированными, как и в коридоре. В пол была вделана решетка, подобная той, что бывает под разделочным столом мясника. Сквозь нее останки молитв, выдернутых с кровью из сердца скорбящих и выплеснутых вместе со слезами радости, стекали в недра горы, на которой был построен Изорддеррекс. Юдит трудно было понять, как это молитва может вести себя подобно материальному предмету – поступать на хранение, подвергаться анализу и исчезать в сточном колодце, – но она знала, что непонимание это объясняется ее долгой жизнью в мире, который не благоприятствовал превращениям. А здесь не существовало ничего настолько материального, что уже не могло бы быть переведено в духовную форму, и ничего настолько бесплотного, что не нашло бы своего места в материальном мире. Молитва может со временем превратиться в твердое вещество, а мысль, которая до сна синего камня казалась ей запертой в черепной коробке, может летать, как зоркая птица, далеко удаляясь от тела, где она родилась. Жучок может уничтожить плоть, если ему знаком ее код, а плоть в свою очередь может путешествовать между мирами, превратившись в картину, возникшую в сознании соединительного коридора. Она знала, что все эти тайны являются составными частями единой системы, которую ей так хотелось постичь: одна форма превращается в другую, потом опять в другую, и опять, вливаясь в великолепный ковер трансформаций, который в своем единстве и образует само бытие.

Не случайно эти мысли пришли ей в голову именно здесь. Хотя звуки, наполнявшие комнату, были пока недоступны ее пониманию, цель, с которой они пришли сюда, была ей ясна, и это вдохновило ее на размышления. Отпустив руку Кезуар, она подошла к центру комнаты и опустила светильник на пол рядом с решеткой. Она почувствовала, что ей нельзя забывать о причине, по которой они здесь оказались, а иначе все ее мысли унесет мощной волной звука.

– Как нам разобраться в этом гуле? – спросила она у Кезуар.

– На это потребуется время, – ответила сестра. – Даже для меня. Но я отметила стороны света на стенах. Видишь?

Юдит огляделась и увидела грубые метки, нацарапанные на гладкой поверхности камня.

– Просвет находится в направлении север – северо-запад отсюда. Мы можем немного облегчить себе работу, если повернемся в этом направлении. – Она вытянула руки, словно привидение. – Не проведешь ли ты меня на середину?

Юдит помогла ей, и вдвоем они повернулись в направлении Просвета. С точки зрения Юдит, никакой пользы это не принесло: гул оставался таким же неразборчивым, как и раньше. Но Кезуар опустила руки и стала внимательно вслушиваться, слегка поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Несколько минут прошло. Юдит хранила молчание, боясь, что неосторожный вопрос с ее стороны может нарушить сосредоточенность сестры. Наконец ее усердие было вознаграждено: ей удалось расслышать несколько невнятных слов.

– Они молятся Мадонне, – сказала Кезуар.

– Кто?

– Голодари. Неподалеку от Просвета. Они приносят благодарность за свое чудесное избавление и просят о том, чтобы души погибших были приняты в рай.

Кезуар замолчала, и Юдит, вооруженная теперь ключом к разгадке доносившегося до нее бормотания, попыталась разобраться в разноголосье. И хотя ей удалось сконцентрироваться до такой степени, что ухо ее стало улавливать слова и даже отдельные фразы, все равно ей не удавалось проникнуть в смысл того, что она слышала. Через некоторое время тело Кезуар расслабилось, и она пожала плечами.

– Теперь слышны только какие-то обрывки, – сказала она. – Мне кажется, они находят трупы. Кто-то молится плачущим голосом, кто-то произносит клятвы.

– Ты знаешь, что там произошло?

– Это случилось не сейчас, – сказала Кезуар. – Ось слушает эти молитвы уже в течение нескольких часов. Но это было что-то ужасное, уж это точно. Похоже, очень много человеческих жертв.

– Эпидемия изорддеррекской чумы? – предположила Юдит.

– Возможно, – сказала Кезуар. – Ты не хочешь присесть и немного перекусить?

– Прямо здесь?

– А почему бы и нет? Это место меня успокаивает. – Протянув руки и опершись на Юдит, Кезуар присела. – Со временем ты к нему привыкнешь. Может быть, это даже немножко похоже на наркотик. Кстати сказать... где наша еда? – Юдит вложила сверток в протянутые руки Кезуар. – Надеюсь, это дитя положила криучи.

Ее цепкие пальцы исследовали поверхность свертка, разодрали его и стали передавать Юдит его содержимое. Там были фрукты, три ломтя черного хлеба, немного мяса и – последняя находка вызвала у Кезуар радостное восклицание – небольшой пакетик, который она не стала передавать Юдит, а поднесла к носу и понюхала.

– Умное создание, – сказала Кезуар. – Она знает, что мне нужно.

– Это какой-то наркотик? – сказала Юдит, раскладывая еду. – Я не хочу, чтобы ты принимала его. Мне нужно, чтобы ты оставалась здесь, а не улетела Бог знает куда.

– И ты пытаешься отнять у меня мое удовольствие, увидев такой сон на моих подушках? – сказала Кезуар. – Да, я слышала, как ты задыхалась и стонала. Кто тебе приснился?

– Это мое дело.

– А это – мое, – ответила Кезуар, отбрасывая ткань, в которую Конкуписцентия тщательно завернула криучи.

Выглядел он аппетитно, похоже на кубик помадки.

– Когда у самой нет пристрастия, сестра, тогда можно позволить себе морализировать, – сказала Кезуар. – Я, конечно, слушать не буду, но ты можешь продолжать.

С этими словами она запихнула весь криучи себе в рот и принялась жевать его с довольным видом. Тем временем Юдит подыскала себе более традиционное пропитание, выбрав из нескольких фруктов тот, который с виду напоминал уменьшенный вариант ананаса. Очистив его, она обнаружила, что содержание соответствовало форме: правда, сок был немного терпковатым, но мякоть – вкусной и сладкой. Съев ананас, она принялась за хлеб и мясо. Не успела она откусить первый кусок, как в ней разыгрался такой аппетит, что вскоре добрая половина запасов была уничтожена. Жажду она утоляла горьковатой водой из бутылки. Гул молитв, казавшийся столь всепроникающим, когда она впервые вошла в комнату, не смог составить конкуренцию более непосредственным ощущениям – вкусу фруктов, мяса, хлеба и воды, и превратился в отдаленное бормотание, о котором она почти забыла во время своей трапезы. Когда она кончила есть, криучи, судя по всему, уже проник в кровь Кезуар и стал оказывать свое действие. Она раскачивалась взад и вперед, словно под действием волн какого-то невидимого прилива.

– Ты слышишь меня? – спросила у нее Юдит.

Кезуар ответила лишь после довольно долгой паузы.

– Почему ты не последуешь моему примеру? – сказала она. – Поцелуй меня, и мы сможем поделиться криучи. Уста к устам.

– Я не хочу тебя целовать.

– Почему? Неужели ты настолько не любишь саму себя, что не можешь заняться с собой любовью? – Она улыбнулась самой себе, позабавленная парадоксальной логикой этой фразы. – Ты когда-нибудь занималась любовью с женщиной?

– Насколько я помню, нет.

– А я занималась. В Бастионе. Было гораздо лучше, чем с мужчиной.

Она потянулась к Юдит и столь безошибочно нашла ее руку, словно была зрячей.

– Какая ты холодная, – сказала она.

– Да нет, это ты горячая, – ответила Юдит, освобождаясь от ее руки и отодвигаясь в сторону.

– Ты знаешь, почему здесь так холодно, сестра? – сказала Кезуар. – Это из-за ямы под городом, где лежит фальшивый Искупитель.

Юдит бросила взгляд на решетку и поежилась. Под землей повсюду скрывались мертвые.

– Холод твоего тела – это холод смерти, – продолжала Кезуар. – Твое сердце во льду. – Все это произносилось напевным голосом, в такт ее раскачиваниям. – Бедная сестра. Умереть еще при жизни.

– Я больше не желаю это слушать, – сказала Юдит. До этого момента она сохраняла самообладание, но бредовые речи Кезуар начали раздражать ее все больше и больше. – Если ты не прекратишь, – сказала она тихо, – я оставлю тебя здесь и уйду.

– Не делай этого, – сказала Кезуар. – Я хочу, чтобы ты осталась и занялась со мной любовью.

– Я же сказала тебе...

– Уста к устам. Душа к душе.

– Ты ходишь по кругу.

– Именно так и был создан мир, – сказала она. – Слившись вместе, двигаясь по кругу. – Она поднесла руку ко рту, словно собираясь прикрыть его, а потом улыбнулась едва ли не демонической улыбкой. – Нет ни входа, ни выхода. Так говорит Богиня. Когда занимаются любовью, движутся по кругу, по кругу...

Снова она протянула руку к Юдит с той же безошибочной легкостью, и на этот раз Юдит отодвинулась, догадавшись, что это повторение входит в ритуал эгоцентрических игр ее сестры. Наглухо закупоренная система зеркально симметричной плоти, в безостановочном круговом вращении – неужели именно так был создан мир? Если да, то это очень похоже на ловушку, и ей захотелось немедленно вырваться из этого заколдованного круга.