Борис Штерн - Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II

• Название: Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II
• Автор: Борис Штерн
• Жанр: Юмористическая проза

Знаменитый киевский писатель Борис Штерн впервые за всю свою тридцатилетнюю литературную карьеру написал роман. Уже одно это должно привлечь к «Эфиопу» внимание публики. А внимание это, единожды привлеченное, роман более не отпустит. «Эфиоп» — это яркий, сочный, раскованный гротеск. Этот роман безудержно весел. Этот роман едок и саркастичен. Этот роман… В общем, это Борис Штерн, открывший новую — эпическую — грань своего литературного таланта.

Короче. Во время спешного отъезда остатков армии Врангеля из Крыма шкипер-эфиоп вывозит в страну Офир украинского хлопчика Сашко, планируя повторить успешный опыт царя Петра по смешению эфиопской и славянской крови. Усилия Петра, как известно, увенчались рождением Александра Сергеевича Пушкина. Результаты же повторного эксперимента превзошли все ожидания…

---

— Да. Трон, — уточнил Бенито.

— Стуло, — сказал Гамилькар на суржике.

«Кто он такой, Муссолини? — не понимал Гамилькар. — Настоящий последователь дофенизма или обычный проходимец и маргинал? Клоун или корчит из себя клоуна?»

— Смотри: вот Хартум, — объяснял Муссолини. — В 3650 километрах от истоков почти под прямым углом в Белый Нил вливается с востока из Эфиопии Голубой Нил; его вода более темного цвета, и на протяжении 15 километров можно еще различить неперемешанные воды двух рек. Лишь соединившись, оба притока образуют, наконец, собственно Нил, и их особенности, их мощь создают самую удивительную реку планеты. Голубой Нил можно считать матерью Нила и плодородия в Египте, причиной нильского паводка, тогда как Белый Нил — отец его жизнеспособности, папа, наделяющий выносливостью и равномерностью, которые не дают всем землям на севере погибнуть летом от жажды.

«Великий географ», — подумал Гамилькар.

— Голубой Нил приносит в общий котел Большого Нила 51 400 миллионов кубометров воды, что составляет 57 процентов всего количества воды в Ниле, — прикидывал Муссолини. — Однако Голубой Нил начинает играть главенствующую роль лишь во второй половине года, во время сильнейших ливней в Офире. Исток Голубого Нила — река Атбай из озера Тана. Ниже по течению Нил принимает воды последнего значительного притока — реки Атбара. Она несет огромное количество почвы, смываемой с Офирского нагорья, — еще больше, чем Голубой Нил, — и потому арабы называют ее также Бахр-эль-Асуад, или Черная река. Помнишь — Черная речка, Пушкин, дуэль?

«Пушкинист», — подумал Гамилькар.

Стратегический план Муссолини был прост, как веник: захватить истоки Голубого Нила. Это означало: контроль над Египтом, а значит, контроль над всей Африкой, а значит, контроль над всем миром. Захватить Эфиопию, потом Офир и озеро Тана (об Офире и озере он умолчал, но Гамилькар разбирался в карте) — значит захватить Африку. Подкопать гору и пустить Ак-бару в Индийский океан — вот его стратегический план.

«Пустить Нил в Индийский океан. Захватить Африку, — меланхолично подумал Гамилькар. — Убить Муссолини».

— Что станет с Египтом, если однажды сюда не придет паводок, несущий плодородный ил? — продолжал Муссолини. — Засуха, голодомор. В древней легенде говорилось о том, что паводок зависит от великодушия офирского негуса, которого звали Лаллибелла. Однажды Нил обмелел, послали в Офир патриарха с дарами. Негус принял его и спросил, что ему нужно. Патриарх поведал, что Нил пересыхает и людям от этого большой урон. И тогда негус приказал вновь открыть перегороженную долину, и вода в Ниле поднялась на три локтя и оросила все нивы египетские. Патриарх же вернулся и встречен был с большими почестями. Дурак Лаллибелла, — сказал Муссолини, хватаясь за свою огромную лысую голову с шишками. — Какой дурак этот Лаллибелла!

— Местность, где находятся водопады, — объяснял Муссолини, водя пальцем по карте, — наклонена к востоку; и если бы вот эта гора не противостояла этому вот уклону, Нил потек бы на восток, а не в Египет. Если эту гору пройти насквозь — не так уж велика работа, лет на десять, по сколько новых рабочих мест, какая занятость черного населения! — то весь Нил можно было бы отвести в Индийский океан, и тогда вся Африка наша! Я начну Великую Географическую войну! Я — мы с тобой! — будем держать в руках всю Африку, Средиземное море — а это вся Европа, весь арабский мир — а это Штаты и Англия. Но все это грязная политика. Моя великая гуманитарная цель — раскопки райского сада. Найти Офир и раскопать Эдем!

«Такое вот», — подумал Гамилькар.

— Тебя не вдохновляет такая программа?!

Крупное тело Муссолини ни секунды не оставалось в покое — он надувал щеки, оттопыривал нижнюю губу, ковырял в носу, таращил глаза, чесал ягодицы, пожимал плечами. Прощаясь, Беиито доверительно пнул Гамилькара коленом под зад. Муссолини ни секунды не верил, что Гамилькар офирянин, он думал, что Гамилькар эритреец, сомалиец или эфиоп; и выдал ему все свои планы. Хитрый Муссолини часто выдавал свои планы. Верх хитрости — говорить правду так, чтобы тебе не верили. Mundus vult decipi — ergo decipiatur.[18] Муссолини обращался с толпой, как разъяренный лев, но в частной беседе был настоящей овечкой, особенно с иностранцами: он был готов раскрыть всем свои карты, а затем тут же маскировался, принимая позу великого государственного деятеля, который говорит то, что думает, и не беспокоится по пустякам.

«Разве это не обман? — подумал Гамилькар. — Chest un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme.[19] Если человек тебе лжет, сделай вид, что поверил лжи, и обмани его».

Гамилькар не был черным расистом, но все же не переносил, когда дорогу ему перебегала белая кошка. «Все-таки надо его пощупать», — решил Гамилькар и па прощанье больно ущипнул Муссолини за задницу.

Муссолини вытаращил глаза и никак не ответил. Гамилькар вышел из резиденции, вытирая пальцы носовым платком. Задница у дуче была тугая, как бегемотова кожа, но он сумел ущипнуть больно. Такая задница могла использовать всю Африку как гальюн. Дуче следовало убить.

ГЛАВА 6. Компромат

Бросая камешки в воду, гляди на круги, ими образуемые, — иначе такое занятие будет пустою забавою.

К. Прутков

Майор Нуразбеков вернулся к столу, закурил новую сигарету и вынул из голубой папки отпечатанную страницу:

— Ну, пожалуйста… Сами на компромат напросились. Вот, например… Это вы сказали в ноябре позапрошлого года в пьяной компании: «Брежнев умер, и мне что-то нездоровится»? И все вокруг смеялись при этом.

— А что тут смешного? — прикинулся Гайдамака. — Ничего смешного не вижу.

— Вот и я не вижу. Ну, про Брежнева — это еще туда-сюда, сойдет, пропустим мимо ушей, Брежнев — уже пройденный этап. А вот что это вы несли в ресторане «Подсолнух» насчет пана Щербицкого? Какая у него жопа? Напомнить? «Жирная» — так вы сказали. Хороший, мол, амортизатор для наших дорог… А вот перл: «Везде дураки засели, ряхи отъели, гнать их надо сраной метлой». Это как?… Или вот интересная цитатка: «Сквегной догогой идете, товагищи!» Кто это сказал после партхозактива? Кого это вы «пегедгазнили»? Кого перефразировали?… Молчите?… Да, а почему ваши дорожные рабочие бастуют, как на гнилом Западе? А вы им за это «андроповку» выставляете и обедами кормите. Да за такие выступления плюс за поддержку забастовки плюс за скрытый саботаж с вами в 37-м, знаете, как поступили бы?… Что прикажете делать с этим компроматом? Распустились, ядри вашу творческую интеллигенцию! Ну, положим, вы не творческая интеллигенция, а рабочая кость — тем более! — Майор Нуразбеков потряс компрометирующей бумагой, смял ее и швырнул Гайдамаке. — Читайте, читайте! Так и быть, дарю! Используйте ее по назначению.

Гайдамака расправил бумагу и принялся разбирать куриный почерк майора. Так, почитаем, что о нас пишут в КГБ…

«нтсвтск прпгнд гтц»

Ясно: «антисоветская пропаганда и агитация»… Этот майор Нрзб писал без гласных и заглавных букв, как древний еврей, хоть и слева направо. Почерк был не куриный, а еще круче — вроде двойной колючей проволоки вперемешку с зигзагами кривой сердечной аритмии.

«жрн жп пн щрбцкг…», «врн дрг дт тврщ», «бржнв…», «ндрпв…», «чрннк…» и т. д.

Про жирный амортизатор пана Шербицкого все правильно записано. И про Брежнева, и про Андропова, и про Черненко — все верно. Нет, все-таки наши чекисты сейчас хорошо работают — культурно, грамотно, чужих слов не шьют. Что было, то было — все это Гайдамака не один раз вслух говорил на людях, будто его черти за язык тянули. Постой, помолчи, послушай, что говорят другие. А то, что товарищ майор любезно подарил ему компромат на подтирку, — хороший признак. Значит, не нужен уже компромат майору? Целый час уже прошел, даже больше. Наверно, сейчас отпустит домой с Аллахом. Скажет: «Идите и не грешите, товарищ Гайдамака! Эй, Вова, кто там у нас следующий?» Отпустит, отпустит, куда он, сука, денется? Напугал пациента для профилактики и отпустит. За длинный язык сейчас не сажают — если, конечно, язык не подкреплен делами. Слово и дело надо различать, не при Бироне живем, а, слава Богу, при Константине Черненко. Он же, Гайдамака, конечно, в жизни всякое языком молотил, но никогда ничего такого не делал в смысле опасности для нашего социалистического отечества. Наоборот: хай живэ социалистический лагерь! За длинный язык сейчас не сажают, а просто выгоняют с работы. Да он и сам уйдет, надоело дураком прикидываться. Так, глядишь, не заметишь, как в дурака превратишься — привычка, как известно, вторая натура. Сам, сам подаст заявление и уедет в Нижневартовск за длинными сторублевыми купюрами с портретом отца-основателя в овале. Или в Нарым. Или в Надым. Там тоже дороги плохие и дураков хватает. Интересно, кто там следующий после него на допрос к товарищу майору? Кому там на 12.00 назначено?