SoNew - Писания про Юного мага

• Название: Писания про Юного мага
• Автор: SoNew
• Жанр: Фэнтези

Клайд считал, что ему здорово повезло. Не всякому доведется вот так, запросто, буквально с улицы устроиться к гному. Гномы, они известные перестраховщики: сперва с тебя десять рекомендательных бумажек спросят, потом в залог еще что-нибудь возьмут. Если ты, кончно, не супер-пупер крутой маг, настолько крутой, что на тебе это можно большими буквами прочитать: в блеске эльфийской бижутерии, в бархатистых складках мантии из неведомого материала, в таинственном свечении оружия — не воинского, магического.

---

Седди сам смастерил для парочки нехитрый двухколесный возок с парусиновой крышей, а Тарсод выделил им буйвола — не самого породистого, но молодого и крепкого. На пороге пещерного поселения, где уже пробивалась через потрескавшиеся плиты зеленая трава, гномы обменялись с друзьями свертками памятных подарков, которые полагалось открыть после расставания. Седди сковал для парочки обручальные кольца, а Марусенька два украшенных аметистами кинжала. Седди подсадил Ларию на повозку, а Марусенька вручила Бешу поводья. Они все крепко держались за руки, не говоря ни слова. Потом гномы долго махали вслед легкой повозке, пока она не скрылась за холмами.

— Что там у тебя? — нетерпеливо потянула караванщика за рукав гномишка, когда они остались одни.

— Кожаный пояс и плетеный из ремешков подсумок, — показал тот подарки друзей. — А у тебя?

— А у меня шнур для хвостика… у какой, с шелковой кисточкой! И… — гномишка запнулась, — туфельки.

Седди удивленно глянул в ее сверток. На ладошках у Марусеньки стояли самые изящные туфельки, которые когда-либо видел караванщик. Зрением мастера он видел, что они скроены из единого куска нежной чуть золотистой кожи. Марусенька тоже разглядела эту изысканную простоту:

— Ой, смотри! Он не по колодке кроил, а по моей ноге, видимо отпечаток где-то взял! Кожа лепестками, как ромашка, от подошвы расходится. И все! Он даже не тачал их!

— Вижу, — усмехнулся гном. — Не тачал, а просто продернул через каждый лепесток десяток тоненьких кожаных ремешков. Все равно как если бы ромашку паутинками стянули по твоей ноге. Ну и каблучок снизу, видно что на клей посадил.

— Какие они хорошенькие, — загрустила внезапно Марусенька. — Но куда же мне их надевать?

Седди хотел было ответить, что туфельки можно носить дома, но понял, что гномишке хочется чего-то необычайного, такого же красивого, как эти туфельки. Поэтому он опустился на одно колено и произнес, глядя Марусеньке в зеленые сонечкины глаза:

— Если ты почтишь меня когда-нибудь честью стать моей женой, то ты сможешь надеть их на свадьбу. Красивее все равно ничего к свадебному платью не найти!

Гномишка вспыхнула, но не смущенно, а скорее радостно. Несколько минут она молча всматривалась в лицо караванщика с легкой улыбкой, а потом осторожно поцеловала его в щеку.

— Я подумаю! — кокетливо произнесла она и рассмеялась. Седди тоже рассмеялся — радостно и спокойно, будто у него из груди вынули острый шип. Он понимал, что свадьбе не бывать, покуда гномишки зачарованы, что впереди у них еще много дорог, но он больше не сомневался в себе. Он будет ждать, и эти туфельки будут залогом их будущего счастья.

Волхан в это время стоял в длинной светлой комнате свежевыстроенного дома. Тут будет жить он и те из его ребят, кто решит остаться у Тарсода. Уже громоздились у двери обструганные розовые доски, ожидая, когда чьи-нибудь руки сколотят из них крепкие кровати. И девушки уже тащили со склада шерсть и сухой мох для тюфяков. Завтра или послезавтра они войдут в этот дом хозяевами и заживут новой жизнью. А покуда тут пахнет стружкой и смолой, словно на лесопилке. И еще чем-то тонким, нежным, неузнаваемым.

Волхан двинулся к выходу, принюхиваясь. Запах будил в нем воспоминания о мокрой траве, о синем небе. Тут, у Тарсода, даже огороды разводят — до того волшебный свет гигантов на настоящий солнечный похож. Но это не травой пахнет, нет.

Старик шагнул за порог и увидел одну из старух, живших в его коридорах много лет. Сейчас эту женщину можно было назвать разве что пожилой. Она разогнула скрюченную спину, потому что ей не нужно было больше пробираться по узким норам. Она сменила черное тряпье на светлое платье и покрыла голову платком. Волхан с удивлением подумал, что ей, должно быть, меньше лет, чем ему самому. Рядом с женщиной — он напрягся и вспомнил ее имя — Кирона! Вот как! — стояла девчушка, что задавала вопросы про магов в тот страшный день в детской пещерке. А на песчаной дорожке у крыльца лежали тонкие, как детские ручки, стволики с обмотанными мешковиной корнями. Прутики будущей кроны покрывали нежно-розовые и белоснежные цветы. Это они испускали давно забытый аромат: весны, счастья, свободы. Волхан опустился на порог дома и слезы медленно поползли по его щекам.

В это время в далеком поселке оюпити Клайд оторвался на миг от глиняной таблички с черными и белыми бусинами тайных значков и посмотрел на ночное небо за окном. Полоса слегка светящихся облаков пересекала линии созвездий, вздымаясь в зенит, словно уводящая в небо дорога. Маг не знал, что с ним происходит. Он как будто потянулся мысленно куда-то в далекую даль, ища на огромном просторе искорки тепла и радости. Уже много дней его тревожила судьба друзей, с которыми пришлось разлучиться, судьба Марусеньки, Кселлы, Седди. Он думал о родителях, об их путешествии на дальний юго-восток. Но теперь все тревоги внезапно улетели прочь. Легко, словно проводя ладонью над пламенем свечи, он ощутил смягчившийся норов гномишки и ровную радость Седди, добрую усталось отца и спокойствие мамы. Кселла оторвалась от каких-то магических книг, чтобы ответить внутренней улыбкой на прикосновение его мысли — и задуматься о том, что это было. Даже сонный разум Ветерка подал весть издалека, легкую, как теплый вздох. И Вивиан, тоже радостная и спокойная, отозвалась Клайду, как отзывается в унисон настроенная струна звуку флейты.

Облачная дорога тянулась и тянулась куда-то вдаль, а маг стоял на пороге, готовый ступить на нее.

Каждый год на континенте Адена происходили изменения, заметные не для всех. Магические силы сотрясали реальность, летние суховеи и зимние бури трепали стены городов и вековые леса. В недрах змеились трещинами новые неведомые лабиринты. В горах открывались скрытые от глаз долины и голубые провалы ледяных озер. Океан отступал от северного побережья и пытался смыть южные острова. Из хаоса и безвременья восточных границ реальности вдруг появлялись горные хребты и прорывались широкие реки. Под натиском разумных исчезали монстры, но на их месте появлялись другие. Маги пытались познать законы волшебства и создавали новые заклинания. Алхимики склонялись над ретортами, открывая неведомые реагенты. Жрецы молились богам Девятимирья, служа проводниками их мощи в мир смертных. Целители смешивали травы и коренья. Оружейники ковали новое оружие. Рыбаки забрасывали сети. Контрабандисты скользили вдоль скалистых берегов, а стража пыталась их подстеречь. Новые переселенцы двигались вслед за военными отрядами на север и восток. Искатели приключений стремились на юг и в неизведанные земли Элмора. Ученики становились мастерами, а мастера уходили на покой. Игрались свадьбы, строились новые поселения. Освобождались рабы. Подрастали дети. Могучие драконы распахивали крылья над замками. Мелкие властители грызлись из-за пограничных полей. Короли заключали мирные соглашения. Разбойники сбивались в шайки, как голодные волки, не чураясь помощи нелюдей. Объединенные отряды рыцарей и магов защищали от нападений мирные земли. Кто-то наживался на чужом горе, кто-то пытался помочь обездоленным. Четыре весны встретила Гильдия магов с тех пор, как Клайд и его спутники возвратились из Грации. Время их ученичества заканчивалось, и жизнь несла друзей вперед, как горная река — неумолимая и бурная.

Глава 63. Побирушка

Сэйт бездумно брел по улицам Адена, стараясь не думать о мучающих его проблемах. В мирной жизни оказалось такое количество подводных камней и омутов, что эльф частенько жалел о тех горячих временах, когда им всем было некогда толком выучить новое заклинание или выспаться. Там не было места для мелочных обид, капризов и претензий, которые теперь разъедали отношения боевого братства, как ржавчина. Все так запуталось сейчас! Эмми с ее неуемной страстью опекать кого-нибудь в приказной манере. Каона, незаметно растущая в своем взрослом, пока что не стареющем теле. Аннарин, то и дело срывающийся к своему отряду, на восток. Рамио, прозревающий лишь в отчаянных коротких полетах. Перепутанные телами гномишки и сходящие от этого с ума Кузьма и Седди: не то возлюбленные, не то уже просто няньки для девушек. Лемвен и Тиэрон, вынужденные все чаще и чаще расставаться, обучаясь у разных наставников. Хенайна, засевшая за летописи в Гильдии магов, но порой забывающая на столе кусочки пергамента со стихами. И Роррат, всюду маячащий тенью за спиной эльфийки; оставивший свой корабль и капитана Гарра ради службы в Гильдии магов, проигнорировав подколки матросов. Кселла, все чаще с грустной усмешкой уступающая бывшим ученикам в магических поединках. Безумный клирик Дарик, тихо проводящий дни во внутреннем дворике Гильдии, наблюдая за струйками фонтана. Даже магистр Лежен не гарантировал его полного излечения, недоумевая, почему Марусенька так просит не отправлять несчастного на покой, куда-нибудь в тихое лесное поселение. Впрочем, маги многое позволяли героической гномишке. Ее рассказ о том, что Седди смутно признал в Дарике виденного когда-то случайно вместе с пропавшим Зидаром неизвестного ученика никого не удивил. Естественно, что гном обратил внимание на не вполне адекватного парня в робе, а его учителя почти не запомнил. И Вивиан… такая понятная, такая близкая — и в то же время любящая другого. Сэйту все чаще казалось, что Клайда пугает ответственность за эти отношения. Не то чтобы названный брат сторонился своей избранницы, но все-таки порой он явно избегал ее. Со своими вопросами, найденными рукописями и новыми эликсирами девушка все чаще приходила к эльфу. А тот, ощущая к ней неизменную нежность, опасался перейти невидимую грань, за которой дружба превратится во что-то большее. Сэйт не сделал предложения Эмми, хотя понимал, что друзья ожидали этого: Клайд, Вивиан и сама девушка уж точно. Но детская влюбленность у серьезного эльфа давно сменилась покровительственной заботой, легкой привязанностью. Она была и оставалась для него младшей сестренкой, частью его позднего детства. Он подтрунивал над ней, как и прежде, но она обижалась всерьез. То и дело ему казалось, что он абсолютно не понимает ее — и она в запале говорила ему о том же. Сэйт много раз пытался рассказать девушке про Чётки богов, объясняющую многое в отношениях разумных мудрость, которой научили путешественников жрецы оюпити. Разговоры эти всегда были похожи друг на друга и не принесли результата: