Б. Седов - Друг

• Название: Друг
• Автор: Б. Седов
• Издательство: Нева
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-7654-3997-7

Со смертью старого вора его империя переходит к сыну, не признающему ни воровских законов, ни бандитских понятий. Но судьба играет краплеными картами, и переход власти в новые руки вызывает жестокую войну между воровским и бандитским мирами, жертвой которой оказывается друг Ивана Таранова.

Старинная поговорка «Вход – рубль, выход – два» справедлива и нынче… Таранов, отомстивший за смерть друга, оказывается в знаменитом «Владимирском централе».

Автор предупреждает читателя, что все события, описанные в романе, являются авторским вымыслом. Равно как и персонажи, географические названия и названия организаций.

---

– Поплачь, Рыжик, поплачь… если тебе так легче – поплачь.

Девочка плакала, на полу стояли старые матерчатые тапочки, которые теперь можно выбросить, потому что мертвому Славке они уже не нужны. В зеркале отражалась тоненькая девичья фигурка в черном и угрюмый сорокалетний мужик с невзрачным лицом.

Глава четвертая СВЯТОЕ ДЕЛО МЕСТИ

В результате расстрела «Интриги» трое рядовых быков и Соловей погибли на месте. Жбан выжил, но, вероятно, навсегда останется инвалидом, прикованным к коляске: ноги парализовало. И только Лорд отделался ранением в плечо да несильными порезами лица от упавшей люстры. В больнице возле палаты Лорда был выставлен милицейский пост. Кроме того, на отделение хирургии поступили двое «больных». «Больные» день и ночь просиживали рядом с милиционером возле палаты… вполне мирно уживались.

Раненого гражданина Чачуа посетил следак из РУБОПа и прокурорский. Лорд с ними разговаривал вежливо, но на конкретные вопросы ничего не отвечал.

– Ты же мою биографию знаешь, Николай Иваныч? – спросил он важняка.

– Знаю, – согласился важняк. – Биография у тебя серьезная, Гиви.

– Зачем тогда спрашиваешь? Я по закону живу. Я с тобой свои проблемы обсуждать не могу… Хочешь, о бабах потолкуем?

– Ну гляди, Гиви, тебе жить. Не думаешь, что Сын делото доведет до конца? Расстреляют к черту. Или взорвут.

– Значит, судьба… Только вот никакого Сына я не знаю. Извини.

Оба следака получили от «потерпевшего Чачуа» показания о том, что врагов у него нет. Кто мог организовать и осуществить покушение в «Интриге», он, Чачуа, понятия не имеет. «С моих слов записано верно. Дата. Подпись».

Все отлично понимали: «продолжение следует». Знать бы – каким оно будет?

* * *

Сотрудники РУБОПа встретились и с заместителем генерального директора АОЗТ «Север-сервис» Грантом Матевосяном. Поговорили без протокола. Сын держался достойно, спокойно, шутил. В разговоре один из оперативников раздосадованно сказал:

– Дело, конечно, ваше, Грант Витальевич. Вот только есть у жуликов одна интересная поговорка… не слыхали?

– Не знаю, может, и слыхал. А что за поговорка?

– Простая, Грант Витальевич, немудреная: за беспредел вчетверо платят.

* * *

После истории с «Интригой» авторитет Сына резко поднялся. До этого случая он был в прямом смысле «сыном Папы». Не более… И даже после смерти Матевосяна-старшего он был всего лишь Сынком.

А вот после «Интриги» он стал Сыном. До авторитета Папы ему было далеко… Папа – это Папа. И сравнивать нечего.

…Свой первый срок Виталий Матевосян получил в шестнадцать лет. В известной степени по глупости и случайно. Шел 62-й год, страна уже оправилась от военных ран, уже поднимались кварталы железобетонных коробок. Им искренне радовались. Уже светились в новых квартирах крошечные экраны «КВНов» с линзами, а с экранов улыбались ошеломленному человечеству Гагарин и Титов, Николаев и Попович… В кинотеатрах шел «Человек-амфибия». Была Великая Эпоха! Эпоха советского романтизма.

Шестнадцатилетний Виталий Матевосян тоже был романтиком. Он верил в построение коммунизма, в то, что «и на Марсе будут яблони цвести». Беда пришла так, как она любит приходить больше всего, – внезапно. Вначале она даже не выглядела бедой, она прикинулась столкновением на танцплощадке. Это было в тот день, когда Валерий Брумель победил планку на высоте «два двадцать семь» – 29 сентября шестьдесят второго года. На танцах в клубе комбината «Красный маяк» появились дружинники. Не очень трезвые, но исполненные решимости что-нибудь пресечь. «Пресекли» они молодого Виталия Матевосяна, у которого галстук был «вызывающе ярким». Слово за слово… ну, дальше все понятно. Полная глупость, конечно… И суд вполне мог бы оставить пацана на свободе. Но в апреле шестьдесят второго года вышел указ «Об усилении ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников».

Вот этот-то чертов указ да доставшийся от отца независимый характер и определили дальнейшую судьбу Виталия Матевосяна. В первый раз он получил три года. «Всего» три года… Из зоны Виталий вернулся озлобленный и лишенный каких бы то ни было иллюзий. И с несмываемым клеймом судимости.

Безжалостная и бездумная советская пенитенциарная система не могла никого перевоспитать. По крайней мере, в лучшую сторону. Она могла либо сломать, либо ожесточить.

Виталий ожесточился. Уже через три месяца после выхода на волю он пошел воровать в компании новых друзей. Тех, с кем познакомился в зоне. Он, как и отец, был смел и удачлив, быстро заработал авторитет. Садился еще дважды: за кражи и грабежи. К восемьдесят восьмому году, когда Виталий вышел после очередной отсидки, он был уже Папа. Папе было сорок два, у него подрастал одиннадцатилетний сын – Грант.

За те четверть века, что прошли с рекордного прыжка Брумеля и драки в клубе «Красного маяка», Советский Союз изменился неузнаваемо. Из верящего в коммунизм романтика он превратился в прожженного циника, спекулянта и вора. Очень похожая метаморфоза произошла с Виталием Матевосяном.

Папа понял, что настали новые времена. И брать деньги можно по-другому. Почти не рискуя, избегая прямого конфликта с законом. Для начала он обложил «налогом» спекулянтов спиртным, которые промышляли возле универсама на проспекте Науки. Свое «право» ему пришлось доказывать с ножом в руке. Ему противостояла команда спортсменов. Ребята все молодые, жесткие и жестокие. Любой из них мог бы справиться с Матевосяном без проблем и в одиночку… Даже стаей они не смогли этого сделать, столкнувшись с железной волей Папы. Рядом с ним спортсмены выглядели так же, как сильные и тренированные городские псы рядом с матерым волком… они сломались и «легли под Папу».

К двухтысячному году Папа легально владел одной-единственной фирмой «Север-сервис» и – нелегально – контролировал немалый кусок Гражданки. Трижды его пытались убить. Но – Бог миловал, Папа отделался легким ранением и контузией. В августе двухтысячного года он «получал» с полутора сотен «точек»: с крупных оптово-розничных рынков и крошечных – на один бокс – автомастерских, с бензоколонок и залов игровых автоматов. С гостиниц, саун, массажных кабинетов и уличных сутенеров. С торговли пивом, кассетами, шмотками, паленой водкой, голосами избирателей, крадеными машинами, цветами, лекарствами, печатной продукцией и, разумеется, наркотиками.

Авторитет Папы в криминальном мире Санкт-Петербурга был высок невероятно. Да и не только Санкт-Петербурга. К нему даже приезжали грузинские воры и предлагали короноваться на вора в законе. Но Папа от высокой чести отказался.

– Вор, – сказал он, – должен жить по закону: не иметь жены, детей, дома… Я давно по-другому живу. И вы по-другому живете. Зачем лицемерить? Для авторитета? Так мне своего хватает. Вот Петруха закон блюдет – его коронуйте.

Грузины уехали оскорбленные, но Папе было на это плевать. Он жил своей жизнью…

Все изменилось в тот день, когда ему поставили диагноз: рак головного мозга. Он был сильный человек и не боялся смерти. Со смертью Папа сталкивался не один раз. И всегда побеждал. Но в этот раз у него не было никаких шансов – так сказали врачи. Самое обидное заключалось в том, что от самого Папы – от его воли, от его упорства, от умения держать любой удар судьбы – ничего не зависело.

Он приказал врачам молчать о его болезни, и до выстрела в альпинарии никто, кроме Петрухи, ничего не знал. Не знала жена, не знал сын, не знало ближайшее окружение.

Единственный сын Папы – Грант – учился и жил в Штатах. За месяц до самоубийства Виталий Грантович вызвал сына в Россию. Он решал вопрос: кому передать дело?… При ближайшем рассмотрении оказалось, что некому. Разве что сыну.

Папа подолгу беседовал с Грантом, познакомил со своими бригадирами, взял на несколько серьезных встреч с серьезными людьми.

Он пытался понять: потянет ли Грант дело?… И не мог понять. Папа имел огромный опыт, видел людей, что называется, насквозь. Но так и не смог дать верную оценку собственному сыну. Это тревожило его… А потом начались боли. Он еще руководил своей империей, но его время таяло.

Ночью двадцать шестого июля он написал два письма. Короткое – с объяснением причин – в прокуратуру. Длинное – на пяти страницах – Гранту. В письме сыну он рассказал о принципах и методах управления империей… Но тут же предложил сыну самому разобраться, а нужно ли ему это? На нескольких счетах в российских и заграничных банках лежит немалая сумма денег. Этого достаточно для открытия серьезного дела в любой стране мира. Решай сам, Грант. Если не чувствуешь в себе силы для продолжения дела здесь – отступи. Если решишь бороться – иди до конца, крови не бойся.