Данте Алигьери - Божественная комедия (илл. Доре)

• Название: Божественная комедия (илл. Доре)
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1892

«Комедия», ставшая для потомков «божественной книгой» — одно из величайших художественных произведений, какие знает мир. Это энциклопедия знаний «моральных, естественных, философских, богословских», грандиозный синтез феодально-католического мировоззрения и столь же грандиозного прозрения развертывающейся в то время новой культуры. Огромный поэтический гений автора поставил комедию над эпохой, сделал ее достоянием веков.

---

Песнь четырнадцатая

Круг седьмой — Третий пояс — Насильники над божеством

1

Объят печалью о местах, мне милых,
Я подобрал опавшие листы
И обессиленному возвратил их.

4

Пройдя сквозь лес, мы вышли у черты,
Где третий пояс лег внутри второго
И гневный суд вершится с высоты.

7

Дабы явить, что взору было ново,
Скажу, что нам, огромной пеленой,
Открылась степь, где нет ростка живого.

10

Злосчастный лес ее обвил* каймой,
Как он и сам обвит рекой горючей;
Мы стали с краю, я и спутник мой.

13

Вся даль была сплошной песок сыпучий,
Как тот, который попирал Катон* ,
Из края в край пройдя равниной жгучей.

16

О божья месть, как тяжко устрашен
Быть должен тот, кто прочитает ныне,
На что мой взгляд был въяве устремлен!

19

Я видел толпы голых душ в пустыне:
Все плакали, в терзанье вековом,
Но разной обреченные судьбине.

22

Кто был повержен навзничь, вверх лицом,
Кто, съежившись, сидел на почве пыльной,
А кто сновал без устали кругом.*

25

Разряд шагавших самый был обильный;
Лежавших я всех меньше насчитал,
Но вопль их скорбных уст был самый сильный.

28

А над пустыней медленно спадал
Дождь пламени, широкими платками,
Как снег в безветрии нагорных скал.

31

Как Александр, под знойными лучами
Сквозь Индию ведя свои полки,
Настигнут был падучими огнями

34

И приказал, чтобы его стрелки
Усерднее топтали землю, зная,
Что порознь легче гаснут языки,* —

37

Так опускалась вьюга огневая;
И прах пылал, как под огнивом трут,
Мучения казнимых удвояя.

40

И я смотрел, как вечный пляс ведут
Худые руки, стряхивая с тела
То здесь, то там огнепалящий зуд.

43

Я начал: «Ты, чья сила одолела
Все, кроме бесов, коими закрыт
Нам доступ был у грозного предела,*

46

Кто это, рослый, хмуро так лежит,*
Презрев пожар, палящий отовсюду?
Его и дождь, я вижу, не мягчит».

49

А тот, поняв, что я дивлюсь, как чуду,
Его гордыне, отвечал, крича:
«Каким я жил, таким и в смерти буду!

52

Пускай Зевес замучит ковача,*
Из чьей руки он взял перун железный,
Чтоб в смертный день меня сразить сплеча,

55

Или пускай работой бесполезной
Всех в Монджибельской кузне* надорвет,
Вопя: «Спасай, спасай, Вулкан любезный!»,

58

Как он над Флегрой* возглашал с высот,
И пусть меня громит грозой всечасной, —
Веселой мести он не обретет!»

61

Тогда мой вождь воскликнул с силой страстной,
Какой я в нем не слышал никогда:
«О Капаней, в гордыне неугасной —

64

Твоя наитягчайшая беда:
Ты сам себя, в неистовстве великом,
Казнишь жесточе всякого суда».

67

И молвил мне, с уже спокойным ликом:
«Он был один из тех семи царей,
Что осаждали Фивы; в буйстве диком,

70

Гнушался богом — и не стал смирней;
Как я ему сказал, он по заслугам
Украшен славой дерзостных речей.

73

Теперь идем, как прежде, друг за другом;
Но не касайся жгучего песка,
А обходи, держась опушки, кругом».

76

В безмолвье мы дошли до ручейка,
Спешащего из леса быстрым током,
Чья алость мне и до сих пор жутка.

79

Как Буликаме убегает стоком,
В котором воду грешницы берут,
Так нистекал и он в песке глубоком.*

82

Закраины, что по бокам идут,
И дно его, и склоны — камнем стали;
Я понял, что дорога наша — тут.

85

«Среди всего, что мы с тобой видали
С тех самых пор, как перешли порог,
Открытый всем входящим, ты едва ли

88

Чудеснее что-либо встретить мог,
Чем эта речка, силой испаренья
Смиряющая всякий огонек».

91

Так молвил вождь; взыскуя поученья,
Я попросил, чтоб, голоду вослед,
Он мне и пищу дал для утоленья.

94

«В средине моря, — молвил он в ответ, —
Есть ветхий край, носящий имя Крита,
Под чьим владыкой был безгрешен свет.*

97

Меж прочих гор там Ида знаменита;
Когда-то влагой и листвой блестя,
Теперь она пустынна и забыта.

100

Ей Рея вверила свое дитя,
Ища ему приюта и опеки
И плачущего шумом защитя.*

103

В горе стоит великий старец некий;
Он к Дамиате обращен спиной
И к Риму, как к зерцалу, поднял веки.

106

Он золотой сияет головой,
А грудь и руки — серебро литое,
И дальше — медь, дотуда, где раздвой;

109

Затем — железо донизу простое,
Но глиняная правая плюсна,
И он на ней почил, как на устое.*

112

Вся плоть, от шеи вниз, рассечена,
И капли слез сквозь трещины струятся,
И дно пещеры гложет их волна.

115

В подземной глубине из них родятся
И Ахерон, и Стикс, и Флегетон;
Потом они сквозь этот сток стремятся,

118

Чтоб там, внизу, последний минув склон,
Создать Коцит; но умолчу про это;
Ты вскоре сам увидишь тот затон».*

121

Я молвил: «Если из земного света
Досюда эта речка дотекла,
Зачем она от нас таилась где-то?»

124

И он: «Вся эта впадина кругла;
Хотя и шел ты многими тропами
Все влево, опускаясь в глубь жерла,

127

Но полный круг еще не пройден нами;*
И если случай новое принес,
То не дивись смущенными очами».

130

«А Лета где? — вновь задал я вопрос. —
Где Флегетон? Ее ты не отметил,
А тот, ты говоришь, возник из слез».

133

«Ты правильно спросил, — мой вождь ответил.
Но в клокотаньи этих алых вод
Одну разгадку ты воочью встретил.*

136

Придешь и к Лете, но она течет
Там, где душа восходит к омовенью,
Когда вина избытая спадет».

139

Потом сказал: «Теперь мы с этой сенью*
Простимся; следуй мне и след храни:
Тропа идет вдоль русла, по теченью,

142

Где влажный воздух гасит все огни».

Песнь пятнадцатая

Круг седьмой — Третий пояс (продолжение) — Насильники над естеством (содомиты)

1

Вот мы идем вдоль каменного края;
А над ручьем обильный пар встает,
От пламени плотину избавляя.

4

Как у фламандцев выстроен оплот
Меж Бруджей и Гвидзантом, чтоб заране
Предотвратить напор могучих вод,

7

И как вдоль Бренты строят падуане,
Чтоб замок и посад был защищен,
Пока не дышит зной на Кьярентане,*

10

Так сделаны и эти,* с двух сторон,
Хоть и не столь высоко и широко
Их создал мастер, кто бы ни был он.

13

Уже от рощи были мы далеко,
И сколько б я ни обращался раз,
Я к ней напрасно устремлял бы око.

16

Навстречу нам шли тени и на нас
Смотрели снизу, глаз сощуря в щелку,
Как в новолунье люди, в поздний час,

19

Друг друга озирают втихомолку;
И каждый бровью пристально повел,
Как старый швец, вдевая нить в иголку.

22

Одним из тех, кто, так взирая, шел,
Я был опознан. Вскрикнув: «Что за диво!»
Он ухватил меня за мой подол.

25

Я в опаленный лик взглянул пытливо,
Когда рукой он взялся за кайму,
И темный образ явственно и живо

28

Себя открыл рассудку моему;
Склонясь к лицу, где пламень выжег пятна:
«Вы, сэр Брунетто* ?» — молвил я ему.

31

И он: «Мой сын, тебе не неприятно,
Чтобы, покинув остальных, с тобой
Латино чуточку прошел обратно?»

34

Я отвечал: «Прошу вас всей душой;
А то, хотите, я присяду с вами,
Когда на то согласен спутник мой».

37

И он: «Мой сын, кто из казнимых с нами
Помедлит миг, потом лежит сто лет,
Не шевелясь, бичуемый огнями.

40

Ступай вперед; я — низом, вам вослед;
Потом вернусь к дружине, вопиющей
О вечности своих великих бед».

43

Я не посмел идти равниной жгущей
Бок о бок с ним; но головой поник,
Как человек, почтительно идущий.

46

Он начал: «Что за рок тебя подвиг
Спуститься раньше смерти в царство это?
И кто, скажи мне, этот проводник?»

49

«Там, наверху, — я молвил, — в мире света,
В долине заблудился я одной,
Не завершив мои земные лета.

52

Вчера лишь утром к ней я стал спиной,
Но отступил; тогда его я встретил,
И вот он здесь ведет меня домой».

55

«Звезде твоей доверься,* — он ответил, —
И в пристань славы вступит твой челнок,
Коль в милой жизни верно я приметил.

58

И если б я не умер в ранний срок,*
То, видя путь твой, небесам угодный,
В твоих делах тебе бы я помог.

61

Но этот злой народ неблагородный,
Пришедший древле с Фьезольских высот
И до сих пор горе и камню сродный,*

64

За все добро врагом тебя сочтет:
Среди худой рябины не пристало
Смоковнице растить свой нежный плод.

67

Слепыми их прозвали изначала;*
Завистливый, надменный, жадный люд;
Общенье с ним тебя бы запятнало.

70

В обоих станах,* увидав твой труд,
Тебя взалкают;* только по-пустому,
И клювы их травы не защипнут.

73

Пусть фьезольские твари,* как солому,
Пожрут себя, не трогая росток,
Коль в их навозе место есть такому,

76

Который семя чистое сберег
Тех римлян, что когда-то основались
В гнездилище неправды и тревог».*

79

«Когда бы все мои мольбы свершались, —
Ответил я, — ваш день бы не угас,
И вы с людьми еще бы не расстались.

82

Во мне живет, и горек мне сейчас,
Ваш отчий образ, милый и сердечный,
Того, кто наставлял меня не раз,

85

Как человек восходит к жизни вечной;*
И долг пред вами я, в свою чреду,
Отмечу словом в жизни быстротечной.

88

Я вашу речь запечатлел и жду,
Чтоб с ней другие записи* сличила
Та, кто умеет,* если к ней взойду.

91

Но только знайте: лишь бы не корила
Мне душу совесть, я в сужденный миг
Готов на все, что предрекли светила.

94

К таким посулам* я уже привык;
Так пусть Фортуна колесом вращает,
Как ей угодно, и киркой — мужик!»

97

Тут мой учитель* на меня взирает
Чрез правое плечо и говорит:
«Разумно слышит тот, кто примечает».

100

Меж тем и сэр Брунетто не молчит
На мой вопрос, кто из его собратий*
Особенно высок и знаменит.

103

Он молвил так: «Иных отметить кстати;
Об остальных похвально умолчать,
Да и не счесть такой обильной рати.

106

То люди церкви, лучшая их знать,
Ученые, известные всем странам;
Единая пятнает их печать.

109

В том скорбном сонме — вместе с Присцианом*
Аккурсиев Франциск;* и я готов
Сказать, коль хочешь, и о том поганом,

112

Который послан был рабом рабов
От Арно к Баккильоне, где и скинул
Плотской, к дурному влекшийся, покров.*

115

Еще других я назвал бы; но минул
Недолгий срок беседы и пути:
Песок, я вижу, новой пылью хлынул;

118

От этих встречных должен я уйти,
Храни мой Клад* , я в нем живым остался;
Прошу тебя лишь это соблюсти».

121

Он обернулся и бегом помчался,
Как те, кто под Вероною бежит
К зеленому сукну, причем казался

124

Тем, чья победа, а не тем, чей стыд.*

Песнь шестнадцатая