Данте Алигьери - Божественная комедия (илл. Доре)

• Название: Божественная комедия (илл. Доре)
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1892

«Комедия», ставшая для потомков «божественной книгой» — одно из величайших художественных произведений, какие знает мир. Это энциклопедия знаний «моральных, естественных, философских, богословских», грандиозный синтез феодально-католического мировоззрения и столь же грандиозного прозрения развертывающейся в то время новой культуры. Огромный поэтический гений автора поставил комедию над эпохой, сделал ее достоянием веков.

---

Песнь двадцать шестая

Круг восьмой — Восьмой ров — Лукавые советчики

1

Гордись, Фьоренца, долей величавой!
Ты над землей и морем бьешь крылом,
И самый Ад твоей наполнен славой!

4

Я пять таких в собранье воровском
Нашел сограждан, что могу стыдиться,
Да и тебе немного чести в том.

7

Но если нам под утро правда снится,
Ты ощутишь в один из близких дней,
К чему и Прато* , как и все, стремится;

10

Поэтому — тем лучше, чем скорей;
Раз быть должно, так пусть бы миновало!
С теченьем лет мне будет тяжелей.

13

По выступам, которые сначала
Вели нас вниз, поднялся спутник мой,
И я, влекомый им, взошел устало;

16

И дальше, одинокою тропой
Меж трещин и камней хребта крутого,
Нога не шла, не подсобясь рукой.

19

Тогда страдал я и страдаю снова,
Когда припомню то, что я видал;*
И взнуздываю ум сильней былого,

22

Чтоб он без добрых правил не блуждал,
И то, что мне дала звезда благая
Иль кто-то лучший, сам я не попрал.

25

Как селянин, на холме отдыхая, —
Когда сокроет ненадолго взгляд
Тот, кем страна озарена земная,

28

И комары, сменяя мух, кружат,* —
Долину видит полной светляками
Там, где он жнет, где режет виноград,

31

Так, видел я, вся искрилась огнями
Восьмая глубь, как только с двух сторон
Расщелина открылась перед нами.

34

И как, конями поднят в небосклон,
На колеснице Илия вздымался,
А тот, кто был медведями отмщен,

37

Ему вослед глазами устремлялся
И только пламень различал едва,
Который вверх, как облачко, взвивался,* —

40

Так движутся огни в гортани рва,
И в каждом замкнут грешник утаенный,
Хоть взор не замечает воровства.

43

С вершины моста я смотрел, склоненный,
И, не держись я за одну из плит,
Я бы упал, никем не понужденный;

46

И вождь, приметив мой усердный вид,
Сказал мне так: «Здесь каждый дух затерян
Внутри огня, которым он горит».

49

«Теперь, учитель, я вполне уверен, —
Ответил я. — Уж я и сам постиг,
И даже так спросить я был намерен:

52

Кто в том огне, что там вдали возник,
Двойной вверху, как бы с костра подъятый,
Где с братом был положен Полиник?»*

55

«В нем мучатся, — ответил мой вожатый, —
Улисс и Диомед,* и так вдвоем,
Как шли на гнев,* идут путем расплаты;

58

Казнятся этим стонущим огнем
И ввод коня, разверзший стены града,
Откуда римлян вышел славный дом,*

61

И то, что Дейдамия в сенях Ада
Зовет Ахилла, мертвая, стеня,*
И за Палладий* в нем дана награда».

64

«Когда есть речь у этого огня,
Учитель, — я сказал, — тебя молю я,
Сто раз тебя молю, утешь меня,

67

Дождись, покуда, меж других кочуя,
Рогатый пламень к нам не подойдет:
Смотри, как я склонен к нему, тоскуя».

70

«Такая просьба, — мне он в свой черед, —
Всегда к свершенью сердце расположит;
Но твой язык на время пусть замрет.

73

Спрошу их я; то, что тебя тревожит,
И сам я понял; а на твой вопрос
Они, как греки, промолчат, быть может».

76

Когда огонь пришел под наш утес
И место и мгновенье подобало,
Учитель мой, я слышал, произнес:

79

«О вы, чей пламень раздвояет жало!
Когда почтил вас я в мой краткий час,
Когда почтил вас много или мало,

82

Слагая в мире мой высокий сказ,*
Постойте; вы поведать мне повинны,
Где, заблудясь, погиб один из вас».*

85

С протяжным ропотом огонь старинный
Качнул свой больший рог; так иногда
Томится на ветру костер пустынный,

88

Туда клоня вершину и сюда,
Как если б это был язык вещавший,
Он издал голос и сказал: «Когда

91

Расстался я с Цирцеей* , год скрывавшей
Меня вблизи Гаэты,* где потом
Пристал Эней, так этот край назвавший, —

94

Ни нежность к сыну, ни перед отцом
Священный страх, ни долг любви спокойный
Близ Пенелопы с радостным челом

97

Не возмогли смирить мой голод знойный
Изведать мира дальний кругозор
И все, чем дурны люди и достойны.

100

И я в морской отважился простор,
На малом судне выйдя одиноко
С моей дружиной, верной с давних пор.

103

Я видел оба берега, Моррокко,*
Испанию, край сардов,* рубежи
Всех островов, раскиданных широко.

106

Уже мы были древние мужи,
Войдя в пролив, в том дальнем месте света,
Где Геркулес воздвиг свои межи,

109

Чтобы пловец не преступал запрета;*
Севилья справа отошла назад,
Осталась слева, перед этим, Сетта* .

112

«О братья, — так сказал я, — на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят

115

Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!*

118

Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены».

121

Товарищей так живо укололи
Мои слова и ринули вперед,
Что я и сам бы не сдержал их воли.

124

Кормой к рассвету, свой шальной полет
На крыльях весел судно устремило,
Все время влево уклоняя ход.*

127

Уже в ночи я видел все светила
Другого остья, и морская грудь
Склонившееся наше заслонила.*

130

Пять раз успел внизу луны блеснуть
И столько ж раз погаснуть свет заемный,*
С тех пор как мы пустились в дерзкий путь,

133

Когда гора* , далекой грудой темной,
Открылась нам; от века своего
Я не видал еще такой огромной.

136

Сменилось плачем наше торжество:
От новых стран поднялся вихрь, с налета
Ударил в судно, повернул его

139

Три раза в быстрине водоворота;
Корма взметнулась на четвертый раз,
Нос канул книзу, как назначил Кто-то,*

142

И море, хлынув, поглотило нас».

Песнь двадцать седьмая

Круг восьмой — Восьмой ров (окончание)

1

Уже горел прямым и ровным светом
Умолкший пламень, уходя во тьму,
Отпущенный приветливым поэтом, —

4

Когда другой, возникший вслед ему,*
Невнятным гулом, рвущимся из жала,
Привлек наш взор к верховью своему.

7

Как сицилийский бык, взревев сначала
От возгласов того, — и поделом, —
Чье мастерство его образовало,

10

Ревел от голоса казнимых в нем
И, хоть он был всего лишь медь литая,
Страдающим казался существом,*

13

Так, в пламени пути не обретая,
В его наречье, в нераздельный рык,
Слова преображались, вылетая.

16

Когда же звук их наконец проник
Сквозь острие, придав ему дрожанье,
Которое им сообщал язык,

19

К нам донеслось: «К тебе мое воззванье,
О ты, что, по-ломбардски говоря,*
Сказал: «Иди, я утолил желанье!»

22

Мольбу, быть может, позднюю творя,
Молю, помедли здесь, где мы страдаем:
Смотри, я медлю пред тобой, горя!

25

Когда, простясь с латинским милым краем,
Ты только что достиг слепого дна,
Где я за грех содеянный терзаем,

28

Скажи: в Романье* — мир или война?
От стен Урбино* и до горной сени,
Вскормившей Тибр, лежит моя страна».

31

Я вслушивался, полон размышлений,
Когда вожатый, тронув локоть мне,
Промолвил так: «Ответь латинской тени».

34

Уже ответ мой был готов вполне,
И я сказал, мгновенно речь построя:
«О дух, сокрытый в этой глубине,

37

Твоя Романья* даже в дни покоя
Без войн в сердцах тиранов не жила;
Но явного сейчас не видно боя.

40

Равенна — все такая, как была:
Орел Поленты в ней обосновался,
До самой Червьи распластав крыла.*

43

Оплот, который долго защищался
И где французов алый холм полег,*
В зеленых лапах ныне оказался.*

46

Барбос Верруккьо* и его щенок,
С Монтаньей* обошедшиеся скверно,
Сверлят зубами тот же все кусок.

49

В твердынях над Ламоне и Сантерпо
Владычит львенок белого герба,
Друзей меняя дважды в год примерно;*

52

А та, где льется Савьо, той судьба
Между горой и долом находиться,
Живя меж волей и ярмом раба.*

55

Но кто же ты, прошу тебя открыться;
Ведь я тебе охотно отвечал, —
Пусть в мире память о тебе продлится!»

58

Сперва огонь немного помычал
По-своему, потом, качнув не сразу
Колючую вершину, прозвучал:

61

«Когда б я знал, что моему рассказу
Внимает тот, кто вновь увидит свет,
То мой огонь не дрогнул бы ни разу.

64

Но так как в мир от нас возврата нет
И я такого не слыхал примера,
Я, не страшась позора, дам ответ.

67

Я меч сменил на пояс кордильера*
И верил, что приемлю благодать;
И так моя исполнилась бы вера,

70

Когда бы в грех не ввел меня опять
Верховный пастырь* (злой ему судьбины!);
Как это было, — я хочу сказать.

73

Пока я нес, в минувшие годины,
Дар материнский мяса и костей,
Обычай мой был лисий, а не львиный.

76

Я знал все виды потайных путей
И ведал ухищренья всякой масти;
Край света слышал звук моих затей.

79

Когда я понял, что достиг той части
Моей стези, где мудрый человек,
Убрав свой парус, сматывает снасти,

82

Все, что меня пленяло, я отсек;
И, сокрушенно исповедь содеяв, —
О горе мне! — я спасся бы навек.

85

Первоначальник новых фарисеев,*
Воюя в тех местах, где Латеран,*
Не против сарацин иль иудеев,

88

Затем что в битву шел на христиан,
Не виноватых в том, что Акра взята,
Не торговавших в землях басурман,*

91

Свой величавый сан и все, что свято,
Презрел в себе, во мне — смиренный чин
И вервь* , тела сушившую когда-то,

94

И, словно прокаженный Константин,
Сильвестра из Сираттских недр призвавший,*
Призвал меня, решив, что я один

97

Уйму надменный жар, его снедавший;
Я слушал и не знал, что возразить:
Как во хмелю казался вопрошавший.

100

«Не бойся, — продолжал он говорить, —
Ты согрешенью будешь непричастен,
Подав совет, как Пенестрино* срыть.

103

Рай запирать и отпирать я властен;
Я два ключа недаром получил,
К которым мой предместник* был бесстрастен».

106

Меня столь важный довод оттеснил
Туда, где я молчать не смел бы доле,
И я: «Отец, когда с меня ты смыл

109

Мой грех, творимый по твоей же воле, —
Да будет твой посул длиннее дел,
И возликуешь на святом престоле».

112

В мой смертный час Франциск* за мной слетел,
Но некий черный херувим* вступился,
Сказав: «Не тронь; я им давно владел.

115

Пора, чтоб он к моим рабам спустился;
С тех пор как он коварный дал урок,*
Ему я крепко в волосы вцепился;

118

Не каясь, он прощенным быть не мог,
А каяться, грешить желая все же,
Нельзя: в таком сужденье есть порок».

121

Как содрогнулся я, великий боже,
Когда меня он ухватил, спросив:
«А ты не думал, что я логик тоже?»

124

Он снес меня к Миносу; тот, обвив
Хвост восемь раз вокруг спины могучей,
Его от злобы даже укусив,

127

Сказал: «Ввергается в огонь крадучий!»
И вот я гибну, где ты зрел меня,
И скорбно движусь в этой ризе жгучей!»

130

Свою докончив повесть, столб огня
Покинул нас, терзанием объятый,
Колючий рог свивая и клоня.

133

И дальше, гребнем, я и мой вожатый
Прошли туда, где нависает свод
Над рвом, в котором требуют расплаты

136

От тех, кто, разделяя, копит гнет.*

Песнь двадцать восьмая