Иван Козлов - Долги отдающий

• Название: Долги отдающий
• Автор: Иван Козлов
• Жанр: Детектив

---

— Как вы себя чувствуете, Костя? — это опять она. — Илья Сергеевич говорит, что вам дико повезло, что вы ушибами отделались.

Почему-то резануло слух слово «дико». Воздушные создания не должны говорить языком смертных. Но то, что приехала, что беспокоится…

— Мне повезло, — говорю я. Вспоминаю себя дооперационного и продолжаю: — Спасибо вам за все.

И тут же соображаю, что слова мои поняты женщиной как насмешка. Она поджимает губки, опускает глаза:

— Мы понимаем, понимаем… Давайте присядем. Вот что, Костя… Кстати, меня зовут Эмма, его — Толик.

Толик никак не реагирует на ритуал знакомства. "Толик. То-лик…" Вот что, оказывается, пела блондиночка на красном фоне: "Ой ли, ой ли". Это она имя его произносила.

— Вот что, Костя. Я не буду от вас ничего скрывать. Мы с Толиком должны скоро выехать за границу, в командировку, и нам бы очень не хотелось, чтобы возникли какие-то конфликты с милицией, понимаете?

— Вы не виноваты, — говорю я. — Это я ехал, не соблюдая никаких правил. Я просто не ждал, что на такой улице появится машина. И если милиция будет спрашивать…

— Костя, милиция не будет спрашивать, если вы сами не заявите.

— Да я бы и не заявлял, я же даже номера машины не видел!

Цепочка тихо звякнула, улегшись на ладонь парня. Он взглянул на Эмму и качнул головой. "Говорил же я тебе…" — прочел я этот жест.

— Мы ведь не убежали с места аварии, — продолжила Эмма. — Мы оказали вам первую помощь, привезли сюда, договорились с Ильей Сергеевичем… Я это к тому, что надо все решить благородно…

Господи, если бы она догадывалась, что и так совершила благородный поступок. В старой своей жизни я готов был сам броситься мордой на бордюрные камни.

— Вы студент, да?

Я неопределенно пожал плечами, и Эмма это поняла по-своему:

— И подрабатываете где-то, наверное. А теперь физических нагрузок, врач сказал, вам месяца два-три придется избегать. В общем… Только без обид, хорошо? Толик!

Толик достал из куртки бумажник, молча протянул женщине.

— Я думаю, мы разойдемся с миром и не испортим отношений. Это вам. Если потребуется еще какая помощь, здесь, внутри, визитная карточка. Звоните.

Они ушли не оглядываясь.

В кошельке лежали пятидесятитысячные купюры. Я даже не пересчитывал их, отложил это занятие на потом. Просто отметил, что кошелек тугой.

6

Пересчитал деньги лишь вечером, когда остался один в палате (Федор Савельевич умчался в беседку на свидание с невестой). Десять «лимонов». Неплохо. Выходит, можно подрабатывать, бросаясь с велосипедом на бамперы проезжающих машин. А я чуть не свалял дурака, когда не соглашался в тот день приехать на работу на велосипеде. Это меня Макс уговорил, чтобы я во вторник покрутил педали. Мне до моей автомастерской — четыре остановки на троллейбусе, какого черта буду я таскаться с велосипедом? Но Макс настоял: "Нужно, очень нужно. Потом объясню". Попросил, чтобы после работы я заехал к нему. Там уже все наши были в сборе.

— Я договорился с оптовиком, что мы ему опытную, так сказать, партию сегодня подвезем. Он человек умный, рисковать не хочет. И ты, Костя, на драндулете поедешь по Третьей Сигнальной до старого универсама. Там есть киоск Союзпечати, не работает, коробка одна, и у этого киоска должен будет стоять плюгавенький такой мужичок. Он тебя по велику опознает, а ты его по плюгавости.

Макс вытащил из стола красочную конфетную коробку, раскрыл ее:

— Смотрите все, чтоб без дураков. Кольца, перстни, цепочки…

— Да ладно тебе.

— Ну и хорошо.

Он завернул коробку в одну газету, потом во вторую, крест-накрест перевязал веревкой.

— Закрепишь на багажнике и… А пока давайте по пять капель. Колбаса, хлеб, минералка. — Он стал вытаскивать продукты из своего портфеля, раскладывать их на столе. — А конфетная коробочка пусть пока в столе полежит…

Выпили по одной, по второй хорошего коньяку из маленьких хрустальных стопок. Поразмышляли о том, что делать с пленницей. В принципе она о нас ничего не знает, доверительных разговоров мы при ней не вели, можно усадить ее в машину, поплутать по городу и выпустить. А можно попытаться узнать, чья она дочь. Авось и с нее навар получим.

— Я поговорю с ней по душам, — сказал Макс. — Все спокойненько выведаю… Но завтра. Сегодня, Санек, ты с ней побудешь здесь — никакого хамства, предупреждаю! А Костя прямо сейчас поедет к оптовику.

Конфетная коробка, завернутая в газеты, перекочевала из стола в мои руки.

— Он мне за нее деньги должен дать, да?

— Кто? — непонимающе взглянул на меня Макс. — Ах, ты вот о ком. Нет, он тебе ничего не даст, — и Макс почему-то заулыбался. — Ничего не даст. Деньги потом будут. Езжай.

Так я очутился на Третьей Сигнальной улице. До старого универсама оставалось проехать полтора квартала, когда на меня вылетел серый «вольво».

7

Падунец сидел у окна и философствовал на тему, что никогда не поздно начинать новую жизнь. Дело даже не в том, что он создает новую семью. В другом дело. Он, Падунец, все годы мечтал быть материально независимым. Тяжелыми путями шел к этому. На воле — РУДУ мыл, в неволе — лес валил. Было такое. Потому что законы наши не допускали, чтобы человек был независимым. Ни в финансовом, ни в других планах. Законы ковали из человека раба, уничтожали его как личность. Надо было их обходить…

— Я не слишком сложно говорю?

Федор Савельевич говорит не сложно, даже малость топорно, но доходчиво. Пусть никого не волнует, как он добыл первоначальный капитал. Тут одно сказать можно: никого не убивал, крови на деньгах нет. Добыл — и все тут. Потом рискнул, вложил всю сумму в одно дельце, получил сумасшедший навар, такой, что и сам не ожидал. Тогда, три года назад, это было возможно. Жадность не сгубила, вовремя остановился, снял все деньги, нашел для них уже новые обороты и ни разу не ошибся.

— Теперь вот, парень, будет у меня свое дело. Без всяких случайностей жить начну. Хватит случайностей! Налоги — и те до копеечки пусть у меня высчитывают, на хитрости не пойду. Буду платить и получать. И знать, за что плачу и за что получаю. Ты мне Гнусавого найдешь?

Мы сидели в палате и пили водку. Врача, Илью Сергеевича, волновали только наши болячки, всего остального он как бы не замечал, и больничного режима как такового тут не было. Да и зачем он в маленькой платной больнице, где лежат вполне зрелые и соображающие люди?!

К тому же для пития был повод: Федор Савельевич, залечив задницу, ждал, когда за ним приедет невеста и увезет домой. Он и поставил отходную. Коньяк не пил, терпеть не мог: "Уже не перестроюсь, хоть и надо бы для антуража. Вырос ведь на беленькой". Водка была хорошая, «Кремлевская», она-то и развязала мне язык:

— Я никого искать не буду. Кто мне эту кличку дал — узнаю, поговорю с ним. Я тот человек, которого вы ищете, я, понимаете?

— Ты — Гнусавый?

— Покончено с Гнусавым. И вообще со всем покончено. Я тоже начну новую жизнь.

— У тебя, парень, и старой еще за плечами не было.

— Ну да!

— Ладно, это не мое дело. Ты приходишь ко мне? Не обижу, даю слово! У меня, знаешь, какое слово?! Железо! Мы с тобой, парень, такой сервис организуем! Ну какой только можно! Чего тебе надо для этого?

— Набросать на листке? — Я потянулся к авторучке.

— Нет, по пьянке ничего не надо делать. Запиши лучше мой адрес, телефон, и когда выпишешься — приезжай.

Синяки сходили с лица быстро, Бабашвили накануне мне сказал, что дня через четыре я, если очень того хочу, могу уехать домой.

— Потом приедете, вынем у вас скобочку из скулы, кое-что подшлифуем… Но, повторяю, это если вы очень хотите от нас уехать. Я бы не советовал. Побудьте здесь еще недели две до конца лечения.

Меня страшно тяготило безделье, я не привык валяться просто так, даже этот рай мне уже наскучил. Ананасовый сок, персики, иные заморские фрукты, которые я раньше видел лишь на витринах, здесь стояли в каждой палате. Я уже с неприязнью смотрел на них.

— Доверяй, но проверяй, — говорит мне Падунец и вновь разливает по рюмкам. — Чем докажешь, что ты Гнусавый?

— Я не буду этого доказывать. Я тебе лучше докажу, что я — мастер, понимаешь? Мас-тер! Я возьму самую разбитую машину…

Федор Савельевич, прищурив глаз, смотрит на меня, потом поднимает вверх указательный палец:

— Стоп, не продолжай! Я все понял. Ты говоришь… Ты прекрасно говоришь! Я уже верю тебе. Только… Ты прости, ладно? Я слышал, что Гнусавый — у него вид как у… Ну, ненормальный он с виду. А ты — ты симпатичный парень.

— Да забудь ты о Гнусавом! — машу я рукой. — С ним — все. Он начинает тоже новую жизнь. Он сбросил лягушечью кожу и стал… Он стал нормальным.

— Нет, я тебе прибавлю. Я тебе буду платить по максимуму. Ты, парень… Дай я тебя поцелую.

— Ее целуй, — говорю я и киваю на окно. По аллейке к корпусу плывет зазноба Падунца. Высокая, длинноногая, с яркими губами. Фотомодель, да и только. Хотя не в моем вкусе. Груди почти не просматриваются, не выпячивается и то место, где у Федора Савельевича рос фурункул. Но не огорчать же человека! — Королева! — ахаю я.