Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган

• Название: Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган
• Автор: Жоржи Амаду
• Издательство: Терра - Книжный клуб
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 5-275-00504-0, 5-275-00501-6

Классик мировой литературы Жоржи Амаду (1912—2001) знаменит не только своим выдающимся писательским талантом, но и гуманистическими идеями. В его творчестве причудливо переплетаются реальность и мистика, экзотика и неподражаемый колорит образов. В этой книге помещены произведения «Старые моряки» и «Дона Флор и два ее мужа».

---

Положение резко изменилось, когда Жасмин выставил свою кандидатуру, эффектным прыжком врезавшись в самую гущу драки. Все четверо с рычанием бросились на нового соперника. Тщеславная красотка улыбнулась и ему. На минуту Васко с радостью уверовал в то, что пес Клотилде будет тотчас же разорван на куски боксером и метисом при энергичной помощи фокса и маленького дворняги. Но, к сожалению, этого не случилось. Влюбленным всегда свойственна медлительность, они не решались вступить в драку и только рычали, скалили зубы и время от времени лаяли. Впрочем, громче всех тявкал отважный Жасмин.

Увидев Жасмина в окружении целой своры, одного против четырех сильных бойцов, Клотилде чуть не упала в обморок. Она протянула руки и истерически закричала: «Жасмин, Жасмин!» — после чего, задыхаясь, почти без чувств упала на скамью.

— Ради бога, спасите бедняжку! — простонала она, обращаясь к капитану. Отчаяние в ее голосе и взгляд, полный мольбы, заставили Васко решиться на безумный подвиг — вырвать из клубка, где царят ненависть и любовь, бесстрашного песика, чья храбрость граничит с дерзостью. Васко поднял с земли обломанный сук и под душераздирающие вопли Клотилде двинулся на собак, словно средневековый рыцарь, по велению дамы поражающий копьем семиголового огнедышащего дракона.

Неожиданное вторжение Васко вызвало смятение и переполох. Боксер отвлекся на миг от противника и отступил на шаг, чем большой дворняга тут же воспользовался — атаковал его сзади. Жасмин, поняв, что капитан явился к нему на помощь, бросился на фокса, и оба упали на клумбу. Пронырливый маленький дворняга, улучив минуту, утащил даму, из-за которой шел бой, в ближайший переулок, тихий и вполне подходящий для любви. Капитану удалось схватить конец кожаного поводка и вырвать Жасмина из зубов фокса Последний с растерянным видом кинулся на поиски супруги. Наконец он учуял ее след и ворвался в переулок, но поздно: появление на свет метисов было уже обеспечено.

Клотилде даже не поблагодарила капитана. Она прижимала своего песика к груди и к лицу, целовала его исцарапанную мордочку, ощупывала, все ли кости у него целы. Ее больше не интересовала страшная битва между боксером и большим дворнягой. Они продолжали борьбу с прежним пылом, хотя надежда на то, что нежная возлюбленная будет зализывать раны победителя, исчезла.

Однако все, что ни случается в мире, даже самое скверное, имеет свои положительные стороны. После собачьего чемпионата, доставившего немало веселых минут пассажирам и коварным уличным мальчишкам, Клотилде решила отнести Жасмина обратно на судно — в городе слишком много соблазнов и опасностей для бедного невинного песика. Так они и сделали, в результате чего Васко освободился от стесняющей и неприятной компании пассажиров.

Так как полдень был уже близок, они решили дождаться звонка к завтраку. Клотилде смазала йодом следы от зубов фокса на лапке Жасмина.

После завтрака, несмотря на жару, отправились гулять по городу, подобно двум юным влюбленным. Клотилде уже оправилась от утренних треволнений из-за собаки, и теперь капитан поднялся в ее мнении, так как проявил мужество и тотчас же откликнулся на ее мольбу.

Побродив по улицам и площадям, они завершили прогулку в кафе, где Клотилде, отчаянная лакомка, вздумала перепробовать все сорта мороженого, чтобы сравнить их с мороженым Белема, лучшим в мире, по ее мнению. Васко был в восторге от ее аппетита.

И вдруг сердце у него замерло: недалеко от Императорского моста (кафе находилось на улице Зари, и старый благородный мост был оттуда хорошо виден) Васко заметил в толпе полную сеньору, одетую в черное и в черной шали на седых волосах; она вела за руку ребенка. Он видел ее лицо всего какое-то мгновение, но все равно, сомнений нет — эта старая, нежная бабушка, улыбающаяся внуку, была Карол. Васко забыл о сидевшей рядом спутнице, о том, что он капитан на действительной службе, о мороженом, за которое еще не заплачено… Он бросился к двери и побежал по направлению к улице Императрицы, где исчезло мимолетное видение. Он не догнал Карол, хотя и звал ее так громко, что прохожие оборачивались. Тут Васко спохватился, что покинул Клотилде одну в кафе, и поспешил вернуться.

Она была рассержена и не хотела даже разговаривать с ним. Васко пытался объяснить ей, что произошло, но у нее была своя версия. Почему он сразу не сказал, что разыскивает здесь свою старую любовь, адрес которой, конечно, изменился? Когда они ходили по улицам и мостам, мысли его были далеко, он все заглядывал встречным в лица…

— Не думайте так. Мне действительно показалось, что я увидел человека, от которого не имею вестей почти двадцать лет. Когда-нибудь я, может быть, расскажу вам все. Сейчас не стоит.

— Это женщина?

— Какая там женщина… Приятель, штурман, десять лет мы служили вместе. Мы были так близки, почти как братья… Ему пришлось покинуть службу в связи со смертью родственника в Гараньюнсе, провинциальном городе. Тот оставил ему наследство. И я никогда больше о нем ничего не слышал…

Клотилде должна простить его волнение, ему почудилось в толпе на мосту лицо потерянного друга. Они были как братья и так привязаны друг к другу, что когда один увольнялся с судна, то и другой уходил тоже…

Чем сильнее размолвка влюбленных, тем нежнее примирение. Они вышли из кафе и, держась за руки, направились к порту. Клотилде всплакнула, пролила пару слезинок, которые он вытер шелковым платком с вышитым в уголке якорем. Когда в дверях он взял ее за руку, чтобы помочь спуститься на одну ступеньку, она не отняла ее, и в молчании, которое выразительнее всяких слов, они пошли к порту, где «Ита» принимала груз и пассажиров.

С капитанского мостика первый помощник и старший офицер видели, как они, взявшись за руки, идут подпрыгивающей танцующей походкой и их лица, освещенные солнцем, сияют счастьем.

— Твой капитан трудится, не щадя сил… — смеясь, сказал старший офицер.

Жеир Матос, первый помощник, отвечал:

— А где еще найдешь такого дотошного капитана, который бы так здорово всем распоряжался? Только Америке мог откопать эту жемчужину…

— И притом морскую жемчужину… Жемчужину Японского моря, Китайского и всех прочих восточных морей.

Мощные краны поднимали мешки с сахаром, докеры-негры укладывали грузы в трюм.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Где рассказчик, прерывает историю без всякого предлога, но в сильнейшем волнении

Простите меня, сеньоры, за то, что я прерываю на время свой рассказ, а также за ошибки, случайно допущенные в предыдущих главах. Если я еще пишу, несмотря на все, так это только потому, что срок, назначенный для сдачи рукописей, перепечатанных на машинке, истекает через несколько дней. Но я сам не знаю, о чем пишу, — как тут думать о стиле и о грамматике, если в эту минуту мир грозит обрушиться на меня?

Нет, я не имею в виду атомную или водородную бомбу, не говорю о холодной войне, о проблемах Берлина, Лаоса, Конго и Кубы или о базе на Луне, с которой можно разбомбить весь мир. Если такое случится, то мы погибнем все сразу, а чужая беда, как известно, утешает и заставляет забывать о своей. Я только хотел бы точно знать час, когда все это будет, чтобы улечься с Дондокой в постель и умереть около нее.

Но в данный момент я имею в виду то, что произошло здесь, в Перипери, совсем недавно, сразу же после встречи Нового года, в первые праздничные дни 1961 года, на который я возлагал столько надежд. Я рассчитывал получить славу и деньги благодаря этой моей работе, я наслаждался тихой радостью, покоем и миром, которые царили в доме в переулке Трех Бабочек, где по вечерам Дондока принимала почтенного судью, а ночами — вашего покорного слугу.

Но он узнал все — и теперь конец моей сладкой, даровой жизни. Великое смятение воцарилось в трех душах, истерзанных страстью и ревностью, поднялся целый вихрь взаимных обвинений, лихорадочно составлялись планы мести. Чего только не было… Крики, ругательства, оскорбления, упреки, разоблачения, оправдания, мольбы о прощении, разрыв отношений, угрозы отменить месячное содержание и лишить подарков, слезы, взгляды, полные то мольбы, то смертельной ненависти, клятвы отомстить и даже побои.

Как историк, ревностно относящийся к своим обязанностям, я должен рассказать все по порядку, но не знаю, смогу ли, так как сердце у меня разбито и голова адски болит. Впрочем, головной болью полагается страдать сеньору Сикейре, ведь в конце концов развесистые рога растут на его лбу, а не на моем. Это должно бы, казалось, утешать меня. Однако не утешает. Как утешиться, если надо мною нависла угроза лишиться моей Дондоки, никогда не встречаться с ней, не слышать ее пленительного хрустального смеха, ее нежного голоса, которым она просит рассказать еще какую-нибудь историю про сеньора капитана.