Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

• Название: Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812
• Автор: Алфред Мэхэн
• Издательство: АСТ
• Жанр: О войне
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012960-2, 5-17-015213-2

Эта книга является вторым фундаментальным трудом Алфреда Т. Мэхэна, посвященным изучению влияния морской мощи государства на историю. Сформулированная им концепция, сыграла огромную роль в развитии теории военно-морского искусства и до сих пор продолжает влиять на выработку военных и геополитических доктрин ведущих морских держав мира.

Материалом для исследования автору послужила история революционных и наполеоновских войн.

Первый том охватывает период 1793–1802 годов и содержит подробное описание событий, разворачивавшихся на море.

Второй том охватывает период 1802–1812 годов. Именно в это время Наполеон был ближе всего к окончательной победе над Англией, но катастрофа при Трафальгаре положила конец всем его планам вторжения.

Книга будет интересна как специалистам, так и любителям военной истории.

---

Говорят, что Нельсон, беседуя на пути из Вест-Индии с командирами своих судов об эскадре, которую упустил Кальдер, сказал: «Если мы встретимся с нею, то найдем в ней не менее восемнадцати, и я даже думаю, что скорее двадцать линейных кораблей; поэтому не удивляйтесь, если я не атакую ее немедленно; однако без боя мы не разойдемся. Я позволю ей идти спокойно только до тех пор, пока мы не приблизимся к берегам Европы, если только она не даст мне преимущества, слишком соблазнительного, чтобы я мог устоять. В другой раз, 23 августа, когда в Англии сильно тревожились за Кальдера, так как боялись, что его восемнадцать кораблей встретятся с соединенными эскадрами Вильнева и Феррольскою, т. е. с двадцатью восемью неприятельскими кораблями, Нельсон сказал: «Я не колдун, но, не боясь ошибки, утверждаю, что если Кадьдер был достаточно близок к двадцати восьми кораблям противника в то время как последний серьезно бил наш флот, то они не сделают нам никакого вреда в этом году». Эти два изречения образцового воина достаточно показывают, как Кальдер должен бы был взглянуть на случай, представлявшийся ему в июле.

Вильнев желал возобновить бой не больше, чем Кальдер. Он еще даже меньше, чем последний, был способен подняться до такой высоты, с которой мог бы усмотреть, что следовало рискнуть потерять отряд с целью обеспечить успех великого плана. На восемнадцати судах, бывших под его командой, более тысячи двухсот человек были настолько больны, что явилась необходимость свести их на берег. Вынужденный считаться с ветром, он вошел в Виго 28 июля. Кальдер, с другой стороны, отведя свои призы настолько далеко к северу, что можно было ручаться за их безопасность, возвратился к мысу Финистерре, где надеялся встретить Нельсона. Не найдя его, он 29 июля возобновил блокаду Ферроля. 31-го Вильнев, оставив три из наиболее потерпевших своих судов в Виго, отплыл в Ферроль с пятнадцатью кораблями, из которых только два были испанскими. Эскадра при сильном юго-западном шторме держалась близко вдоль берега во избежание встречи с Кальдером, но, отнесенный в море штормом, он не был на горизонте эскадры Вильнева, когда она достигла входа в порт. Союзные суда уже входили туда попутным ветром, когда французский адмирал получил депеши, воспрещавшие ему становиться на якорь в Ферроле. Если вследствие повреждений, полученных в сражении, или аварий от каких бы то ни было причин он не будет в состоянии войти в Канал, как ему предписывалось, то император предпочитал, чтобы он, соединившись с Феррольской и Рошфорской эскадрами, шел в Кадис, Так как Брестский флот был готов и другие приготовления закончены, то Наполеон возлагал все надежды на искусство, усердие и мужество Вильнева. «Сделайте нас хозяевами Дуврского пролива, – умолял он, – хотя бы только на четыре или на пять дней». Наполеон опирался на сломанную тростинку. Вследствие запрещения войти в Ферроль, Вильнев отвел свою эскадру в смежную с ней гавань Ла-Корунья,[140] где и стал на якорь 1 августа. Таким образом совершилось соединение союзных сил, воспрепятствование которому было возложено на Кальдера. Его отсутствие в данный день возможно было неизбежным; но если это и так, то это только подтверждает его ошибку, состоявшую в том, что он упустил из виду союзников 24 июля, когда имел попутный ветер. Двадцать девять французских и испанских кораблей собрались теперь в Ферроле. Народное негодование было так велико, что Кальдер почувствовал себя вынужденным просить разбора дела. Адмиралтейство, которое обеспечило своими распоряжениями, столько же быстрыми, сколько и целесообразными, встречу своих сил с неприятельскими достаточно далеко от Ферроля, чтобы лишить их поддержки стоявших там кораблей, было справедливо раздражено таким упущением случая извлечь из обстоятельств всю представлявшуюся выгоду. Оно назначило суд над Кальдером. Разбирательство дела состоялось в декабре 1805 года, и адмирал, хотя и вполне освобожденный от обвинения в трусости или нерадивости, тем не менее был признан не сделавшим всего, что от него зависело для возобновления сражения и для взятия или уничтожения какого-то количества неприятельских судов. Его поведение было признано достойным чрезвычайного осуждения, и он был приговорен к строгому выговору.

Это было после Трафальгара. Непосредственным результатом соединения сил противника в Ферроле было снятие блокады последнего. 2 августа Кальдер послал пять кораблей для возобновления наблюдения за Рошфором, откуда французская эскадра между тем ушла. Не ранее 9 августа он узнал о входе Вильнева в Ферроль. Имея под своим флагом только девять кораблей, Кальдер отступил к главному отряду, стоявшему под Брестом, к которому и присоединился 14-го числа. У Корну о лиса было там семнадцать кораблей, и следовательно, с прибытием Кальдера численность его эскадры возросла до двадцати шести кораблей.

На следующий день, 15 августа, Нельсон также присоединился к этим силам. 25 июля, неделю спустя после достижения Гибралтара, он получил известия, доставленные фрегатом «Гюрье». Повинуясь своему постоянному правилу – «стараться найти» французов, он сейчас же направился к северу с одиннадцатью кораблями, возвратившимися с ним из Вест-Индии, намереваясь идти или в Ферроль, или в Брест, или в Ирландию, смотря по тому, какие вести получит в пути. После контакта с Корнуолисом он продолжил путь в Англию на своем корабле «Виктори», в сопровождении другого, который требовал немедленной починки. 18-го он высадился в Портсмуте после более чем двухлетнего отсутствия в Англии.

Под начальством Корнуолиса соединились теперь тридцать четыре или тридцать пять линейных кораблей с превосходно дисциплинированной и обученной своему делу командой. У союзников было двадцать один корабль в Бресте и двадцать девять – в Ферроле; но ни одна из этих двух больших эскадр ни по численности, ни еще менее по качествам не могла сравниться с английским отрядом. Далеко где-то в море были еще пять французских кораблей, вышедших из Рошфора. Оставив порт 17 июля, через пять дней после того, как блокировавшие его английские суда ушли для соединения с Кальдером, эта Рошфорская эскадра более пяти месяцев бродила по морю, не встретив такого британского отряда, который мог бы атаковать ее, почему французы и назвали ее «эскадрой-невидимкой». Но если она так счастливо уклонялась от встречи с неприятелем, то зато, несмотря на все усилия Наполеона, не имела возможности возвратиться в район непосредственных операций императора.[141] Можно сомневаться, что захват ею торговых призов на сумму двух миллионов долларов вознаградил того за потерю столь важного военного фактора.

Так как суда в Кадисе были блокированы Колингвудом, а картахенские оставались бездеятельными, то морское положение было теперь сравнительно просто. Корну о лис был сильнее каждого из отрядов противника и занимал внутреннюю позицию. Едва ли представлялось возможным, чтобы в случае приближения Вильнева упомянутые эскадры союзников соединились прежде, чем английский адмирал успеет нанести серьезное поражение той или другой из них. Было также одинаково невероятным, при надлежащей организации сторожевой службы, чтобы Вильнев мог избежать встречи с британским флотом и получить возможность прикрывать переправу французской флотилии через Дуврский пролив в течение времени, которое требовал Наполеон. Благодаря сосредоточению британских сил и своей внутренней позиции, Корнуолис был господином положения, и это господство могло быть нарушено только какими-либо случайностями, которые нельзя было предвидеть, и которые иногда расстраивают и наилучшие планы.

Таково было положение дел, когда 17 августа Корнуолису донесли, что Вильнев вышел в море с двадцатью семью или двадцатью восемью линейными кораблями. Корнуолис сейчас же отрядил к Ферролю сэра Роберта Кальдера с восемнадцатью кораблями, оставив при себе шестнадцать. Это разделение флота, осуждаемое самыми элементарными и общепризнанными принципами военного искусства, передало Вильневу всю выгоду центральной позиции и перевес в силе. Оно и было названо Наполеоном «очевидной стратегической ошибкой». «Какой случай упустил Вильнев! – писал он, узнав об этом, когда все уже было кончено, – он мог, подойдя к Бресту с моря, избежать встречи с Кальдером и напасть на Корнуолиса; или же – разбить двадцать кораблей Кальдера со своими тридцатью и приобрести решительный перевес».[142] Это осуждение обоих адмиралов было верно.

Пока британские эскадры собирались в Бискайской бухте и счастливая для Англии дальновидность и бдительность Нельсона вели средиземноморские корабли к критическому центру операций, Наполеон страстно ждал вестей от Вильнева. С высот, господствовавших над Булонью, он тревожно всматривался в состояние политической атмосферы над континентом, где небо, совершенно темное, грозило надвигавшимся штормом. Притязания Наполеона, приведшие ко второй войне с Великобританией в 1803 году, возбудили со стороны континентальных держав, для которых они выражались более непосредственно и тяжело, еще большее недоверие к императору, чем со стороны морской державы; но ни одна из континентальных держав не осмеливалась тогда подняться против него. Нарушение германского нейтралитета в 1804 году захватом герцога Энгиенского на Боденской территории возбудило общее негодование, которое со стороны России и Австрии перешло наконец в желание действовать после казни герцога, справедливо считавшейся ими в высшей степени беззаконным убийством. Пруссия разделяла негодование и опасения других держав, но не в достаточной мере для того, чтобы возбудить решимость в своем слабом правительстве.