Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо

• Название: Чаша ярости: Мой престол - Небо
• Автор: Артем Абрамов
• Жанр: Научная Фантастика

Он жил - и тогда его называли по-разному. Иногда - Сын Человеческий, иногда - Царь Иудейский, а иногда - и просто Учитель!

Он умер - и две тысячи лет Его именовали уже только - Спаситель.

Он вернулся - и что теперь?

Он вернулся. Вернулся в мир, где все, чему учил Он когда-то, обратилось в прямую противоположность самого себя. Вернулся в мир, где Слово Его переврано, а имя Его - оболгано.

Он вернулся. Вернулся, чтобы хотя бы попытаться исправить то, что - Именем Его - сотворили с миром люди. Вернулся - не на новое ли распятие?..

Об этом - роман "Чаша ярости", продолжение романа "Место покоя Моего".

---

– А что мы будем делать? - игнорируя явно обозначенные Петром уставные отношения, спросил Латынин. И получил ответ - не от Петра, а от Иешуа:

– Ничего не будем. - Иешуа соизволил наконец отвлечься от изучения пустого застойного пространства и повернулся к ученикам. Повторил: - Ничего не будем делать... - Вдруг спохватился, пояснил: - То есть Петр, конечно, прав, давайте действовать, как он приказывает, но мне кажется... - опять замолчал. И все молчали. Ждали. Мучительной пауза казалась. - Мы опять все неправильно делаем. Все! Я в этом мире - три года без малого, а уже натворил столько ошибок, сколько за всю свою жизнь в земле Ханаанской не совершил! И всякий раз мне приходится признаваться: не то я творю и не так, не теми методами. Не подходят они, выпестованные в первом веке, для века двадцать второго, а других методов я не знаю, не умею найти. Вот и приходится отказываться от того, что делал, вернее - от того, как делал... От того, что считал пусть временным, сиюминутным, но правильным, необходимым, потому что помнил: большое складывается из малого, и не может быть кирпич - лишним в стене. Лишний кирпич - стена выше... Но вдруг оказывается, что сама стена никому не нужна, или что теперь не строят стен из кирпичей, или вообще стен не строят, что мои ветхозаветные представления о целесообразности не имеют ничего общего с нынешними... А что целесообразно по-нынешнему?.. Вот Латынин шутит: таскать длинное и катить круглое. Логично? Вроде бы - да, так всегда было... И я качу круглое туда, где круглого нет, и тащу длинное туда, где не хватает длинного, а мне говорят: зачем ты это делаешь, кто" тебя просит? Мы Здесь, говорят мне, две тыщи лет подряд прекрасно обходились без круглого и длинного, а теперь ты кое-чего притащил-прикатил и внес оторопь в души людей. Смутил их. Они узнали то, что им ке надо. Разве ты забыл, говорят мне, слова Проповедника о том, что, умножая знания, мы умножаем скорбь?.. - Иешуа, казалось, говорил сам с собой, сам себе вопросы задавал, сам себе отвечал на них, а окружающие слушали и не понимали: о чем он? Всегда ясные проповеди Учителя так разительно отличались от того темного, на слух бессмысленного, что нес он сейчас: круглое, длинное... Ну образность, ну метафоричность, к этому все привыкли, но любая метафора, произнесенная Мессией, всегда была отто-ченно острой: вот - цель, вот - стрела метафоры, вот - линия полета. Дурак не поймет! А тут... Впрочем, если это лишь с самим собой разговор... Тогда почему вслух?.. А Иешуа не задавался никакими вопросами, он говорил себе, говорил и плевать хотел на недоумение слушателей. - Помню, хорошо помню я слова Проповедника, но зачем считать меня мужем скорбей? Что ждали люди от Второго пришествия моего? Оно - если по книгам - должно было стать началом Суда, началом процесса, который соберет Божью Церковь воедино, началом и завершением борьбы с врагами Бога, строительством Царства Божьего на обновленной земле. Но я никого не хочу судить, мне неинтересно судить, это - не мое... И я не Хочу ни с кем бороться, потому что не вижу врагов: они везде и-их нет нигде, а бороться с безликой тьмой может только солнце... А как собрать Церковь, из чего, из каких частей? Из тех, на которые она распалась? Они удивительно жизнеспособны - эти части, но они умрут, если их соединить. А зачем Ему мертвое?.. Они все сейчас живы до омерзения, и мне кажется, что их Отцы воспринимают второе пришествие только в буквальном переводе с греческого: парусиа - прибытие господина с официальным визитом. Я не господин, не президент, не король, чтобы передвигаться по новой земле с официальными визитами. Если честно, мой визит сюда - вовсе не официален, и вот этот-то факт, думаю, более всего раздражает тех, кто в крайнем случае может согласиться с торжественным и хорошо подготовленным официальным пришествием... - Вдруг увидел Петра, чему-то обрадовался. - Как там в твоей поговорке, Кифа? Незваный гость хуже татарина?.. Да, я знаю, что в ней имеется в виду, это русская история, я читал, но я не хочу ни для кого быть злым врагом-татарином. И уж тем более не хочу, чтобы обо мне говорили: "нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекая бы нас к Нему". Так, да?.. Хорошо, пусть - так. Но я вижу и зн другое, куда более страшное для общего дела: "Мои мысли - ваши мысли, не ваши пути - пути Мои"... Я хотел не судить, сказал я, но - строить, и начал строить. Кому ж я мешаю? Сказано: "Ищите Господа, когда можно найти Его; призывайте Его, когда Он близко". И я говорю: Он близко. А мне: зачем ты тащишь длинное и катишь круглое, когда все это так славно лежало на своих местах?..

Он снова замолчал.

Петру было страшновато. Мог бы он услышать мысли Иешуа - может, и понятнее что-то стало бы. Но ничего не слышно: стеной отгородился Учитель. Как, впрочем, почти всегда - в последнее время. А Петр все-таки - не Иешуа, пробивать любой блок не может. Но не слышать молчащего куда легче и куда менее горько, чем не понимать говорящего. Непонятно говорящий Иешуа - катахреза. Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Ну, бывало - сложно говорил, слушать его всегда - труд, но труд-то привычный. Сложность сложностью, но никогда она не затемняла смысл - в итоге понятный. В том, что Иешуа произносил сейчас, Петр не слышал стройно логичного смысла. Мутная образность, перескакивание мысли с кочки на кочку... У него мелькнула шальная и скорее всего все-таки вздорная мысль: а не матрица ли начала шалить? Сколько уж лет она меняет мозг перцепиента - так не нарушила ли что в нем? Что, любопытно, по сему поводу сказал бы Умник?..

Вопрос про Умника был по определению риторическим. А вот про смысл...

– Иешуа, что ты имеешь в виду? - аккуратно поинтересовался Петр.

– Ничего, - быстро ответил Иешуа. - Совсем ничего. Так, мысли вслух... Они еще расхристанны, не обращайте внимания... Ты приказал действовать действуйте. Не сидите сложа руки. И не слушайте меня... - засмеялся и сразу превратился в привычного и любимого Учителя. - Хочу уточнить: пока не слушайте.

– Считать, что ты ничего не сказал?

– Почему? Я не сумасшедший, и вы не глухие. Сказал. Повторю суть сказанного: я опять ошибся. В который раз здесь!.. Но мое понимание собственной ошибки не должно влиять на вашу повседневную деятельность. Да, мне горько, больно, но - за себя Неразумного, только за себя. Вы-то все делали верно. Вы все... - Он склонил голову, будто прислушался к чему-то. Спросил: - Мари, ты ничего не чувствуешь?

Девушка послушно опустила веки, постояла с закрытыми глазами.

– Ничего, Учитель, - ответила спокойно.

– Странно, - вроде бы удивился Иешуа. - А ведь все так явственно... опять сказал непонятное, пошел, не простившись, прочь из Храма. У двери обернулся, добавил: - Будет буря. Готовьтесь.

И ушел.

– Что он имел в виду? - спросил Петр у Мари.

– Не знаю. - Мари равнодушно пожала плечами. - Я действительно ничего не слышу. Может, просто бурю? В смысле: атмосферное явление... Песчаный шторм, например, здесь он актуален... Но если и так, я все равно не слышу опасности...

– Только шторма нам для полного счастья не хватало, - раздраженно сказал Петр. - И без того проблем по горло... Крис, свяжись с метеослужбой, узнай: что у них есть в предварительных прогнозах, и перезвони мне потом... Ну, все, кончили базар. Работать, работать! Мари, Соледад, бегом - за Учителем! И ни на шаг от него...

В штабе все было спокойно. Операторы наблюдения докладывали, что туристы размещены, никаких эксцессов не происходит. Мистер Иоанн, отцы Никодим и Педро уже начали с ними работать, экскурсоводы - на местах и в норме. С линии энергоподачи сообщили, что разрыв найден и к полудню будет восстановлено снабжение энергией Собора. Кондиционеры действительно сгорели все сразу, - ну, не целиком, а что-то там внутри, - поскольку были объединены в общую сеть. С ними есть проблемы, фирма - ее представительство в Киншасе - гарантирует полное восстановление сети только завтра к утру: придется попотеть - буквально! - весь день к всю ночь. Туристы предупреждены, вроде бы все поняли, а оставшиеся жители страны Храм и без дополнительных предупреждений все преотлично понимают: свои люди, общая беда...

На мониторах Петр увидел мальчиков-девочек Криса, уже хватающих за руки прохожих-проезжих, уже нагло сующих им в рот колокольчики микрофонов, уже парили над городом воздушные камеры, гоня общую картинку, которая - как и следовало доказать! - отнюдь не создавала впечатление брошенного людьми жилья, а напротив, напротив: все кругом жило, бурлило, ехало-ходило, кипело и пело.

Картина художника И. А. Ярошенко "Всюду жизнь". Ну, есть кое-где остатки пожара, но - давние, виденные-перевиденные, просто руки до них пока не дошли, бывает. А в остальном - "Всюду жизнь". И вот уже пошел по CNN летучий комментарий типа: да, была напряженка, да, крысы бегут- с корабля, да, кто-то этих крыс выманил, как в старой сказке, да, обидно, горько, но - "Всюду жизнь", то есть она продолжается, трубя и маршируя.