Джон Чивер - Еще одна житейская история

• Название: Еще одна житейская история
• Автор: Джон Чивер
• Жанр: Проза

---

Родители Грейс, ничем не примечательная пожилая пара, были из Индианы.

- Живем-то мы в Индиане, - объявила миссис Осборн, - но происходим от Осборнов, которые в семнадцатом веке поселились в Уильямсбурге, в штате Виргиния. Мой прапрадед по материнской линии служил в армии конфедератов офицером и был награжден генералом Ли. У нас есть свой клуб во Флориде. Мы все ученые.

- С мыса Кеннеди? - спросил я.

- Нет, из христианской науки.

Я переключился на мистера Осборна, который раньше торговал подержанными автомобилями, а теперь жил на пенсию. Он тоже завел волынку про свой клуб. У них-де там много миллионеров. Есть свое поле для гольфа на восемнадцать лунок, свои причалы для яхт, дипломированный врач-диетолог и очень строгая приемная комиссия. И, понизив голос, прикрыв рукою рот, добавил:

- Мы стараемся не принимать евреев и итальянцев.

Буби, стоявший возле моей жены, спросил:

- Могу я сесть на вас, чтобы побыть вместе?

И тотчас раздался голос тещи, хоть она и находилась в другом конце комнаты:

- Что это вы такое говорите, Энтони?

Буби потупился. Вид у него был беспомощный.

- Я спросил миссис Дюклоуз, - смущенно сказал он, - можно ли на нее сесть.

- Лучше помолчали бы, если не умеете говорить по-английски, - сказала миссис Осборн. - А то ведь вы изъясняетесь как зеленщик.

- Извините, - сказал Буби.

- Прошу вас, садитесь, - сказала моя жена, и он сел, но при этом нос у него стал словно бы еще длиннее. Он явно чувствовал себя оскорбленным. А нелепый коктейль меньше чем через час окончился.

Затем как-то вечером - было это в конце лета - Буби позвонил мне и сказал, что ему надо меня повидать, и я предложил ему приехать. Он прибыл по обыкновению в перчатках и в зеленой фетровой шляпе. Жена моя находилась наверху, и, поскольку она не очень жаловала Буби, я не стал ее звать. Я приготовил напитки, и мы сели в саду.

- Слушайте! - начал Буби. Он изъяснялся в повелительном наклонении. Вы меня слушайте. Грейс совсем помешался... Сегодня вечером ужин опаздывает. Я очень голодный, но если мой ужин непунктуальный, я теряет аппетит. Грейс очень хорошо это знает, но я приезжает домой - нет ужин. И кушать нечего. Она - в кухня, на сковородка что-то горит. Я очень вежливо объясняет ей, что мне нужно ужин пунктуальный. И знаете, что происходит?

Я знал, но мне показалось бестактным сказать, что я знаю. И я сказал:

- Нет.

- Вы даже представить себе не можете, - говорит он и прикладывает руку к сердцу. - Слушайте, - говорит он. - Она _плачет_.

- Женщины плачут по любому поводу, Буби, - сказал я.

- Только не европейские женщины.

- Но вы-то женились не на европейке.

- Я еще не все сказал. Сейчас начинается сумасшедший дом. Она плачет. И когда я спрашивает ее, почему она плачет, она говорит, она плачет потому, что она мог быть великая сопрано в опера, а стал моя жена.

Не думаю, чтобы звуки летнего вечера - вечера конца лета - в моей стране и в Италии существенно разнились, однако же в тот момент казалось, что это так. Из вечернего воздуха вдруг исчезла вся мягкость - ни светлячков, ни шепота ветра, - и насекомые в траве вдруг подняли такой тарарам - звуки были пронзительные, скрежещущие, словно взломщики точили свои инструменты. Все это создавало впечатление, что родная Верона находится где-то невероятно далеко.

- Опера! - воскликнул Буби. - "Ла Скала"! Это из-за меня она не выступает сейчас в "Ла Скала"! Она брал уроки пения, это правда, но ее же никто не приглашал на сцена. А теперь она сошел с ума.

- Очень многие американские женщины, Буби, считают, что брак помешал им сделать карьеру.

- Сумасшествие, - сказал Буби. Он даже по слушал меня. - Настоящее сумасшествие. Ну что тут сделать? Вы поговорите с ней?

- Не знаю, что это даст, Буби, но я попытаюсь.

- Завтра. Я приедет поздно. Вы поговорите с ней завтра?

- Да.

Он встал и принялся натягивать перчатки, палец за пальцем. Затем набросил на голову свою фетровую шляпу, словно это была шляпа с перьями, и спросил:

- В чем тайна мой шарм - оттого, что я такой невероятно восторженный?

- Не знаю, Буби, - сказал я, но при этом сочувствие к Грейс теплой волной захлестнуло меня.

- Все потому, что в моя жизненная философия я учитывает последствия и возможности. У Грейс не такая философия.

С этими словами он сел в свою машину и так резко рванул с места, что гравий разлетелся по всей лужайке.

Я выключил свет на первом этаже и поднялся в спальню, где моя жена читала.

- К нам заезжал Буби, - сказал я. - Я не стал тебя звать.

- Я знаю. Я слышала, как вы разговаривали в саду. - Голос ее задрожал, и я увидел, как по щеке покатились слезинки.

- Что случилось, дорогая?

- Ох, просто я считаю, что впустую растратила свою жизнь, - сказала она. - Ужасно, по совершенно впустую. Я знаю, ты не виноват, только, право же, слишком много я отдала тебе и детям. Я хочу вернуться в театр.

Тут мне придется пояснить насчет театральной карьеры моей супруги. Несколько лет тому назад группа любителей из числа наших соседей поставила "Святую Иоанну" Шоу. Маргарет играла там главную роль. Я в ту пору - не по прихоти, а по делам - находился в Кливленде и не видел спектакля, но уверен, что это было нечто выдающееся. Пьесу должны были играть дважды, и, когда в конце первого представления занавес опустился, публика встала и устроила овацию. Мне говорили потом, что Маргарет играла блестяще, незабываемо, от нее исходила магнетическая сила, она вся светилась. Вокруг спектакля поднялся такой шум, что нескольким нью-йоркским режиссерам и продюсерам настоятельно порекомендовали приехать на второе представление. И человека два-три согласились. Как я уже сказал выше, меня в это время там не было, но Маргарет рассказала мне. Что произошло. Утро занялось ослепительно яркое и холодное. Она отвезла детей в школу, затем вернулась и решила порепетировать, но из этого ничего не вышло, так как телефон непрерывно звонил. Каждый считал своим долгом сказать, какая в ней обнаружилась великая актриса. Часам к десяти небо стали затягивать тучи и задул северный ветер. В половине одиннадцатого начался снег, а к полудню разыгралась настоящая метель. В час дня школы закрылись и детей отправили по домам. А к четырем часам многие дороги уже не функционировали. Поезда опаздывали или вообще не ходили. Маргарет не смогла вывести машину из гаража, и две мили до театра ей пришлось проделать пешком. Никто из продюсеров или режиссеров, естественно, не сумел приехать, да и актеров явилось меньше половины, так что спектакль был отменен. Решили сыграть спектакль позже, но дофину надо было ехать в Сан-Франциско, театр был запродан другим организациям для других целей, а режиссеры и продюсеры, согласившиеся приехать, по здравом размышлении пришли к выводу, что едва ли стоит отправляться в такую даль. Так Маргарет никогда больше и не сыграла Иоанну. Вполне естественно, что она жалела об этом. Хвалебные отзывы, которыми ей прожужжали все уши, не один месяц звучали потом в ее мозгу. Манящие надежды не осуществились, и, как любой другой на ее месте, она, естественно, была глубоко разочарована.

На другой день я позвонил Грейс Парлапьяно и после работы поехал к ней. Она была бледная и выглядела несчастной. Я сказал, что Буби разговаривал со мной.

- С Энтони так трудно, - сказала она, - и я всерьез подумываю о том, чтобы развестись или по крайней мере разъехаться. Дело в том, что у меня довольно хороший голос, а он, видимо, считает, что я все это придумала ему назло, желая его унизить. Он утверждает, что я женщина избалованная, что мне все мало. Наш дом - единственный в округе, где полы не застелены бобриком, а когда я пригласила человека, чтобы он рассчитал мне стоимость покрытия полов, Энтони вышел из себя. Совершенно перестал собой владеть. Я знаю, что латиняне - люди эмоциональные: все говорили мне об этом еще до нашего брака, - но когда Буби выходит из себя, это просто страшно.

- Буби любит вас, - сказал я.

- У Энтони куча предубеждений, - сказала она. - Я иной раз думаю, что он слишком поздно женился. Например, я предложила вступить в местный клуб. Он мог бы научиться там играть в гольф, а вы знаете, сколько можно решить дел за игрой в гольф. Буби мог бы завязать немало выгодных деловых контактов, вступив в клуб, а он считает, что я говорю глупости. Он не умеет танцевать, а когда я предложила ему взять несколько уроков танцев, он опять сказал, что я говорю глупости. Я не жалуюсь, право же - нет. У меня, к примеру, нет мехового пальто, и я ни разу не требовала его у Буби, а вы прекрасно знаете, что я единственная женщина в округе, у которой нет мехового пальто.

Я неуклюже закончил беседу, так и не сумев внести ясность в сумятицу супружеских отношений моих друзей. Все мои слова были, конечно, ни к чему, и дело не пошло на лад. А о том, как развивались события, я знал от Буби, который каждое утро давал мне в поезде отчет. Он не понимал, что в Америке не принято, чтобы мужчины жаловались на своих жен, - это непонимание было глубоким и мучительным. Однажды утром на вокзале он подошел ко мне и сказал: