Ким Харрисон - Хороший, плохой, неживой

• Название: Хороший, плохой, неживой
• Автор: Ким Харрисон
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-039077-9, 978-5-9713-7315-5-, 978-5-226-00238-0

Криминальный мир нежити славного своей преступностью города Цинциннати. Вампиры, чьей территорией считаются стильные клубы… Оборотни, подстерегающие своих жертв на тропинках ночных парков… Демоны, с наслаждением выпивающие души зазевавшихся колдунов-любителей…

Полиция явно не способна справиться с подобным «контингентом». Значит, здесь начинается работа для частного детектива Рэйчел Морган – охотницы за наградами в лучших традициях вестерна и достойной наследницы Аниты Блейк и Гарри Дрездена!

Поклонники Лорел Гамильтон, Шарлин Харрис и Джима Батчера! Не пропустите!

---

Кислый ком поднялся у меня из живота, я его проглотила. Голос Айви стал едва слышным, голод и нужда – как спрятанная стальная лента.

– О Боже, Рэйчел, как он стар! Это было как живое электричество, оно из него хлынуло, как вода из колодца. Я попыталась уйти. Я хотела уйти и пыталась, но он меня не отпускал. Я сказала «нет» и бросилась бежать, но он поймал меня. Я пыталась отбиваться, он даже этого не заметил. Я умоляла его, но он держал меня и заставил его отведать.

Голос стал хриплым, ее трясло. Я села на край кровати, переживая ее ужас. Айви затихла, и я ждала. Лица ее мне было не видно – но я боялась на него смотреть.

– А потом мне не нужно было думать, – сказала она, и меня потряс ее ровный голос. – Наверное, я потеряла сознание на секунду, я хотела этого – силы и страсти. Он так стар. Я его стащила на пол и села на него верхом. Я взяла все, что у него было, а он прижимал меня к себе, побуждая идти глубже, выпить больше. И я взяла это, Рэйчел. Я взяла больше, чем надо было. Он должен был меня остановить, но дал мне взять все.

Я не могла шевельнуться, пригвожденная ужасом.

– Кист пытался нас остановить. Пытался встать между нами, просил Пискари, чтобы тот не давал мне брать слишком много, но с каждым глотком я все больше и больше от себя теряла. Кажется… кажется, я Киста ранила. Сломала ему… я только помню, что он ушел, а Пискари… – тихий полный удовольствия звук сорвался у нее с губ, когда она снова повторила его имя: – …Пискари притянул меня обратно. – Она сладострастно пошевелилась под черными простынями. – Он ласково приложил к себе мою голову, прижал меня теснее, чтобы убедить, что он хочет меня, чтобы я увидела, что ему еще есть что отдать.

Ее сотрясало тяжелое дыхание, она свернулась в тугой узел – удовлетворенная любовница превращалась в избитого ребенка.

– Я взяла все. Он дал мне взять все. Я знала, зачем он это делает, и все равно взяла.

Она замолчала, но я знала, что она еще не договорила. Мне не хотелось слышать ни слова больше, но я знала, что она должна это сказать – или постепенно сама себя с ума сведет.

– С каждым глотком я чувствовала, как растет его голод, – шептала Айви. – Его отчаянное желание. Я знала, что будет, если я не остановлюсь, но он сказал, что можно, что все хорошо, и так давно этого не было! – почти простонала она. – Я не хотела переставать. Я знала, что будет, и не хотела переставать. Моя вина.

Обычная фраза жертв изнасилования.

– Нет, не твоя, – сказала я, кладя руку на прикрытое одеялом плечо.

– Моя, – возразила она, и я отодвинулась, когда в ее голосе прозвучали низкие сладострастные нотки. – Я знала, что случится. И когда я взяла все, что у него было, он попросил свою кровь обратно – я знала, что так будет. И я отдала ему ее – хотела отдать и отдала. И это было чудесно.

Я заставила себя дышать.

– Прости меня Боже, – шептала она, – я ожила! Я три года не жила. Я стала богиней. Я могла дарить жизнь. Я могла ее отбирать. Я видела его такого как есть, и хотела быть такой, как он. И его кровь горела во мне, будто была моей, его сила стала совсем моей, и мощь его – совсем моей, и меня жгло безобразной и прекрасной правдой его существа, и он попросил меня стать его наследником. Он попросил меня занять место Кистена, сказал, что ждал, чтобы я поняла, что это значит, и только теперь мне это предлагает. А когда я умру, стану ему равной.

Я поглаживала ее по голове, и у нее закрылись глаза, прекратилась дрожь. На нее наваливалась сонливость, лицо становилось спокойным, пока ум прокручивал этот кошмар, ища способ как-то с ним жить. Я подумала, не связано ли это как-нибудь с рассветом, уже озарившим небо за ее шторами.

– Я пошла к нему, Рэйчел, – прошептала она. Бледные губы потихоньку обретали цвет. – Я пошла к нему, и он впился в меня, как дикий зверь, а я была рада боли. Зубы его были Божьей истиной, врезающейся мне в душу. Он терзал меня, потеряв самообладание от радости, что получает обратно свою силу, отдав ее мне так запросто. И я плыла в этой радости, хотя он почти раздавил мне руки и разорвал шею.

Я заставила себя продолжать ее гладить.

– Это было больно, – вдруг прошептала она по-детски, и веки у нее задрожали. – Ни у кого нет столько вампирской слюны, чтобы преобразовать такую боль, и он лакал мое страдание и муку так же, как лакал мою кровь. Я хотела дать ему больше, доказать ему свою верность, что я, хотя и подвела его, не укротив тебя, все равно буду его наследником. Секс улучшает вкус крови, – сказала она еле слышно. – Гормоны делают ее слаще, и потому я открыла себя ему. Он сказал «нет», хотя и стонал от желания, сказал, что может убить меня по ошибке. Но я заводила его, пока он уже не мог остановиться. Я этого хотела. Хотела даже когда было больно. Он взял все, и вызвал у нас оргазм как раз когда меня убил. – Она задрожала, закрыв глаза. – Бог мой, Рэйчел, я думаю, он убил меня.

– Ты не мертва, – прошептала я, но со страхом, потому что не была в этом уверена. Но ведь мертвая она не могла бы находиться в церкви? Разве что она еще в переходном состоянии. Время, за которое менялась биохимия, не было четко ограничено. Какого черта я тут делаю?

– Я думаю, он меня убил, – повторила она, и голос ее поплыл – она засыпала. – Я думаю, я сама себя убила. – Совсем детский голос, и веки затрепетали. – Рэйчел, я умерла? Ты не присмотришь за мной? Чтобы солнце меня не сожгло, пока я сплю? Ты меня посторожишь?

– Тс-с-с, – прошептала я в страхе. – Спи, Айви.

– Я не хочу быть мертвой, – бормотала она непослушными губами. – Я сделала ошибку, я не хочу быть наследником Пискари. Я хочу здесь остаться, с тобой. Можно мне с тобой? Ты меня посторожишь?

– Тише, тише, – приговаривала я, поглаживая ее по волосам. – Засыпай, засыпай.

– От тебя хорошо пахнет… как апельсины, – прошептала она, и у меня сильнее забился пульс, но зато я хотя бы не пахла, как она. Моя рука двигалась и гладила ее, пока она не стала дышать глубоко и медленно. Интересно, прекратится ли дыхание, когда Айви заснет. Я уже_не^знала, живая ли она.

Мой взгляд упал на цветное окно, где уже брезжил намек на восход. Солнце скоро взойдет, а я не знала ничего насчет того, как превращаются вампиры, кроме того, что им нужно быть на шесть футов под землей или в комнате без окон. И еще – что на следующем закате они встают голодные. Бог мой, что делать, если Айви мертва?

Я подошла к коробке с украшениями у нее на комоде, где лежал ее браслет «на случай смерти», который она отказывалась носить. У Айви была хорошая страховка. Если я позвоню по номеру, выгравированному на этой серебряной ленте, «скорая» приедет за гарантированные пять минут, Айви засунут в отличную темную дыру в земле, чтобы она оттуда вылезла после захода солнца возрожденной красивой нежитью.

У меня жгло в животе, когда я поднялась и пошла к себе за своим крестиком. Если она мертва, то какая-то реакция будет, даже если еще переход не закончен. Одно дело – вырубиться в церкви, совсем другое – когда твоей кожи касается освященный крест.

Я вернулась, меня слегка подташнивало. Позвякивая амулетами, я задержала дыхание и помотала над Айви браслетом. Реакции не было. Я поднесла крест ей к шее за ухом и задышала легче, когда опять не было никакой реакции. Молча попросив у нее прощения на случай, если я ошибаюсь, я коснулась крестом кожи. Она не пошевелилась, пульс на шее остался медленным и ровным. На белой коже, когда я отняла крест, никакого следа не осталось.

Я выпрямилась, помолившись про себя. Вроде бы она не мертва.

Я медленно выползла из комнаты Айви, закрыла за собой дверь. Пискари изнасиловал Айви по одной причине – он знал, что я догадаюсь. Она сказала, что он хочет со мной говорить. Если я останусь в церкви, следующей будет моя мать, потом Ник, потом он, вероятно, выследит моего брата.

Мои мысли вернулись к Айви, свернувшейся под одеялом в посттравматическом сне. Следующей будет моя мать. И она умрет, даже не зная, за что ее пытают.

Вся изнутри трясясь, я пошла к телефону в гостиную. Пальцы так дрожали, что номер я набрала со второй попытки. Целых три драгоценных минуты я ругалась, чтобы меня соединили с Роуз.

– Извините, миз Морган, – сказала она таким политкорректным голосом, что на нем можно было яйцо заморозить. – Капитана Эддена сейчас нет, а детектив Гленн велел, чтобы его не беспокоили.

– Чтобы его не… – повторила я, заикаясь. – Послушайте, я знаю, кто их убил. И надо ехать туда прямо сейчас. Пока он никого не послал за моей матерью!

– Простите, миз Морган, – вежливо повторила женщина, – но вы больше не консультант. Если вы хотите заявить об угрозе убийством, подождите, я соединю вас с приемной.

– Нет, постойте! – взмолилась я. – Вы не понимаете. Дайте мне только слово сказать Гленну!

– Нет, Морган! – спокойный рассудительный голос Роуз вдруг загорелся неожиданной злостью. – Это вы не понимаете. Здесь никто не хочет с вами разговаривать.