Георгий Чиж - К неведомым берегам

• Название: К неведомым берегам
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: История

---

И тем не менее участники похода не теряли бодрости - работа ладилась, и записные книжки покрывались рядами промеров глубин. Особенно радовали столбцы фарватера Амура, покрытые двузначными цифрами сажен, превышавшими нужные для плавания морских судов глубины в несколько раз.

Собираясь иногда вместе на ночевки и обсушиваясь у костра, неунывающая компания офицеров цитировала наизусть нелепости доклада Нессельроде о непригодности устья Амура для судоходства и сочиняла по этому поводу неприличные частушки, заражая своим задорным настроением и матросов. Частушки заливисто оглашали пустынные берега, и бесстыдное эхо четко и громко повторяло нескромные слова. Под пение легче было бросать лот и орудовать длинными шестами.

- Тсс! Господа офицеры! - как-то при свете ярко разгоревшегося костра неожиданно вскрикнул Невельской и сделал вид, что прислушивается.

Все застыли.

- Слышите? - крикнул он в сторону поющих матросов. - Не дышать...

- Ничего не слышим, - зашептали офицеры, тоже прислушиваясь.

- И я тоже, - серьезно заявил Невельской, - но я рассчитывал услышать бряцание оружием тех четырех тысяч маньчжур, которые день и ночь стерегут вход в Амур!

- Ха-ха-ха! - смеялись офицеры.

- Подкиньте, ребята, свеженьких сучьев сюда! Может, на огонь пожалуют!

Но маньчжуры не жаловали...

- Здесь мы построим крепость, - ни с того ни с сего однажды показал рукой Невельской на глубоко вдавшийся в реку полуостров, - она будет запирать вход в Амур с моря.

Этим он выдал свои сокровенные мечты: он не только исследовал, но и мысленно решительно закреплялся в этих местах, - он их занимал и собирался защищать.

Приближались к широте, до которой доходил Бротон. Перешеек все еще не появлялся, но проход между берегом и Сахалином постепенно суживался и мелел. И опять настроение упало. Шлюпки уже подходили к широте, до которой добрался Бротон, так что перешеек, если бы он существовал, представлял бы только узенькую полоску земли. Узенькую, однако превращавшую остров в полуостров.

Это случилось 22 июля 1849 года. Проход сузился до четырех миль. Хорошо был виден унылый и пустынный берег Сахалина с выступавшим далеко вперед низменным мысом, к которому ровной дугой стремилась с обеих сторон линия берега.

- Вот вам!

Попов встал и выразительно очертил по воздуху полукруг открывшегося залива и недовольно пожал плечами. Невельской кивнул головой: "Вижу", - и тоже пожал плечами, не сводя, однако, глаз с мыса. И вдруг нервно вскочил и закричал во всю силу легких, топая ногами и приседая, как бы помогая ходу шлюпки:

- Навались! Еще! Еще!

Вершина мыса на глазах стала отделяться от другой половинки, и, раздвигаясь, обе части дуги поползли в стороны.

- Навались, черти! Навались! - кричали сзади почти одновременно Гревенс и Гроте. Со стороны показалось, что дан старт для какого-то безумного состязания - лодки стремились в открывшуюся щель.

- Ура! - кричали люди на всех шлюпках.

- Ура! - бросали вверх шапки офицеры.

Перед изумленной командой открылся глубокий пролив в четыре мили шириной: на несколько миль вперед видны были оба берега пролива.

- Ура! Остров! - кричал Невельской.

- Ого-го! Остров! - кричали со всех лодок.

Высадились на берег.

- Шампанского! - требовали сиплыми, простуженными тенорками Гревенс и Гроте.

- Шампанского! - требовал басом Попов и тут же устроил чехарду, в которой приняли участие и забывшие об усталости матросы.

Со стороны можно было подумать, что на берег высадились два десятка бежавших из больницы бесноватых, не знающих, что с собою делать. Смотреть, однако, на них было некому.

- Все запасы сюда! - распорядился Невельской.

Разостлали брезент, разложили всю провизию. Увы, шампанского не оказалось. Досталось только по две чарки водки.

Радостно было смотреть на развевающиеся русские флаги!

- Господин капитан, - тихонько доложил стоявшему в стороне Невельскому поручик Попов. - Продовольствие сильно подмочено.

- А мы будем есть мокрым и соленым, - бесшабашным тоном ответил Невельской и махнул рукой.

- Его хватит еще только на пять дней.

- А мы слопаем в один! Ну вас к черту! Съедим, и все тут.

Он присел на край вытащенной на берег шлюпки и достал из бокового кармана затрепанную записную книжку.

- Ребята! - обратился Невельской к матросам. - Все ли вы хорошо видите пролив? Можно донести об этом в Петербург?

- Видим все, ваше высокоблагородие, - заговорили матросы. - Доноси!

- Ну вот, а что, если там дальше окажется перемычка и пролив тут же оканчивается?

- Не может быть, - возражали матросы.

- А вот и нет, может оказаться. Чтобы знать наверняка, надо пройти вперед еще миль десять, до того места, до которого с юга доходил по воде английский капитан Бротон. Вот когда дойдем до этого места, тогда можно и доносить.

- Дойдем, приказывай вперед! - кричали матросы.

- Вы слышали, что продовольствия у нас на пять дней, а для того, чтобы дойти туда и вернуться на транспорт, нужно не менее семи?

- Поголодаем два дня, и все! Идем! - дружно решили матросы.

И они пошли и убедились.

Последние четыре дня обратного пути пришлось голодать: селения не попадались, да и не до них было - шли быстро, но промеров не бросали. Промышляли по берегам в кустарниках зайцев и ловили рыбу.

Подошли к транспорту 1 августа вечером. Орать начали по крайней мере за две мили, требуя салюта. И дождались: на "Байкале" замигали огни, забегали люди, и при вступлении капитана на трап одиннадцать пушечных выстрелов огласили пустынным берегам весть о счастливом событии, о начале на этих берегах новой жизни.

6. ЖЕНСКИЙ ЗАГОВОР

Упорные юго-восточные ветры с океана гнали над Аянским заливом нескончаемые караваны туч. Подстегиваемые ветром, косые дожди нещадно хлестали кланявшуюся в беспомощном трепете чуть не до земли робкую, покорную березу, и озорно свистела ветру вслед, чуть качаясь острыми копьями вершин, привычная к сумасшедшим шквалам колючая черная ель.

За непроницаемой завесой дождя совсем скрылась крохотная аянская фактория Российско-Американской компании, еще не возведенная в высокий ранг морского порта.

На этот раз, накануне сентября 1849 года, фактория могла, однако, гордиться своим значением: в бухте на якорях стояли целых два корабля: транспорт "Иртыш", над которым громко шлепал набухший водой генерал-губернаторский флаг, и морской бот "Кадьяк".

Генерал-губернатор Муравьев уже трижды побывал на складах компании, дважды успел пересмотреть приготовленный для обмена с гиляками нехитрый товар, приказал разостлать перед собой пахнувшие старой псиной еще не затюкованные гиляцкие меха, с гримасой отвращения понюхал охотскую лежалую муку и заплесневевшие сухари, дважды ходил с капитаном Завойко, чиновником Струве и штабс-капитаном Корсаковым в лес, интересовался количеством и качеством приготовленных для строительства бревен и дров. С каждым часом он становился все угрюмее и придирчивее: делать было решительно нечего, а ждать далее, по-видимому, безнадежно: транспорт "Байкал" с Невельским, повидаться с которым так не терпелось начальнику края, бесследно исчез.

Молодая жена начальника края и ее приятельница, виртуоз-виолончелистка Христиани, роптали. Они только что совершили тяжелое путешествие из Иркутска через Якутск в Охотск, а затем морем в Петропавловск и сюда. Их уже не веселили прогулки в заросшие колючим кустарником мокрые леса в обществе все тех же Миши Корсакова и чиновника для поручений Струве, надоели и задушевные и грустные песни неразлучной певучей виолончели Христиани. Не в духе был и постоянно жизнерадостный и неунывающий Корсаков: он только несколько месяцев назад приехал из Петербурга, покинув веселый гвардейский полк, и с тех пор вел непрерывно образ жизни неугомонного кочевника. Он жаждал одного отдыха, а отдых не давался. Корсаков невольно вспоминал, как окоченевший от быстрой езды без остановки в течение почти целого месяца, падая от усталости, но радостный, он ввалился в генерал-губернаторский дом, мечтая отоспаться и не желая даже думать о службе. Не успел он, однако, как следует обогреться, умыться и поесть, как к нему, торжественно размахивая листом бумаги, победно оживленный, пожаловал сам генерал:

- Да знаешь ли ты, Миша, что ты мне привез? - спросил он. - Это долгожданная инструкция Невельскому на обследование устья Амура!

- Знаю, дядя, а он сам-то где?

- Он, я думаю, приближается к Петропавловску, из которого уже должен выйти в начале мая... М-м-м... - генерал замялся. - Вот что, Мишенька, придется тебе понатужиться и денька через два марш-марш вперед, на Камчатку, в Петропавловск.

И, видя, что Корсаков помрачнел, уже строго добавил:

- Иначе нельзя, голубчик, сам рассчитай. Надо добраться, не теряя времени, до Охотска и выйти в море с первым днем навигации. Имей в виду, что она в Петропавловске начинается раньше, чем в Охотске, и можно Невельского упустить. Нечего и говорить, насколько важно для него получить высочайше утвержденную инструкцию - это придаст ему крылья.