Кэтрин Крэко - Только по приглашению

• Название: Только по приглашению
• Автор: Кэтрин Крэко
• Издательство: А/О «ВСЕ ДЛЯ ВАС»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-86991-001-3

Растоптанные мечты

Лили Паскаль артистична, умна и ошеломляюще хороша собой. Вместе с подругами она работает на одно из лучших рекламных агентств Нью-Йорка. Деньги и подарки текут рекой… Но она оказывается в сетях нежданной любви.

Сердце на замке

Выросшая в одном из итальянских пригородов Нью-Йорка Марси ди Стефано видела, как гибнет ее любимый отец, а брат защищает преступников. Марси думает, что ей не нужны чувства. Только успех… И еще больше успеха.

Отброшенная в прошлое

Кэлли Мартин надеется избавиться в Нью-Йорке от призраков, преследующих ее с самого детства, и забыть сердечные раны юности. Она достигает успех, но остается женщиной, послушной голосу сердца.

---

– Ну, слава Богу! – вслух произнесла она.

Дорин пробралась по проходу почти пустого автобуса, миновав молодую женщину с подростком и пожилую пару, разговаривавшую, как она предположила, по-польски, и выбрала себе место, освещенное маленькой лампочкой в потолке.

Она сняла шарф, и взгляд ее остановился на затылке водителя – розовая кожа с пучками седых кудрявых волос. «Старье,» – подумала она. – «Это все, что осталось в этом городе. А молодые либо женаты, либо покалечены». Ее захлестнуло желание, когда она представила себе Эдди, не молодого и не старого, а глухота, которая уберегла его от службы, совсем его не портила. По нынешним временам это была хорошая добыча. Она представила себе шрам, украшавший его щеку, – память о жестокой драке.

Отогнав от себя эти мысли, Дорин порылась в сумочке, ища расческу и помаду. Она протерла шарфом стекло, чтобы смотреться в него, как в зеркало, и, выжидая, когда будет поменьше трясти, нанесла на губы ярко-красный слой, затем с помощью расчески аккуратно уложила свои платиновые волосы так, чтобы они волной спадали на лоб. Дорин последний раз оценивающе посмотрела в окно, и ее удивило, что капли стекают по стеклу точно так же, как слезы по щеке, которые невозможно удержать.

Вдоль извилистого Пэрри-хайвея зажглись фонари. Они вырывали из темноты мрачные куски кирпичной кладки и кровель на склонах холмов. На Рочестер-роуд автобус остановился и вышла польская пара. Дорин приподняла юбку и проверила ноги. – Черт! – От дождя пудра разводами стекла вниз. Она порылась в сумочке, достала оттуда маленькую губку и тщательно вытерла все бежевые пятна. Автобус прогромыхал по Сикли Окмонд-роуд, когда она, наконец, собрала все свои вещи и последний раз посмотрелась в стекло. Придерживаясь за спинки сидений, она потихоньку пробралась вперед. Водитель поднял на нее глаза.

– У вас есть зонт? – спросил он.

– Я забыла, такая вот дурочка. Но мне недалеко.

– Ну ладно, счастливо. – Он улыбнулся, открывая двери на Ингомар-роуд, и она вышла в темноту. Автобус тронулся, подняв тучу брызг, которые запачкали ей ноги.

– Пошел ты к черту! – воскликнула она в темноте.

Дорин вышла из туалета через дверь, украшенную розовым профилем, который напомнил ей Бетти Гэйбл в шортах и на высоких каблуках, и ее тотчас же поглотила атмосфера, насыщенная запахами хлебной водки, пива и сигаретного дыма. Она прошла сквозь голубую дымку вдоль длинной стойки, ритмично покачивая бедрами в такт мелодии Глена Миллера, раздававшейся из музыкального ящика, к темной кабинке в углу.

– Он опять опаздывает, подружка? Тебе его надо лучше воспитывать, – официантка притронулась к своей темной высокой прическе.

– Он не опаздывает, Вера. Просто я пришла немного раньше, вот и все.

– Ну, конечно, извини! – Вера ухмыльнулась. – Что ты будешь? Как обычно?

– Нет, не сегодня. Сегодня особенный вечер. Я бы выпила «Манхэттен».

– «Манхэттен», – повторила Вера, передразнивая ее.

– И, Вера, у вас есть какие-нибудь канапе?

– Канапе? – повторила Вера. – Что это за штука – ка-на-пе?

– Сыр и крекеры, Вера! Есть у вас какой-нибудь завалящий сыр и крекеры?

– У нас есть орешки к пиву.

– Прекрасно. Принеси мне орешков к пиву. – Дорин почувствовала в своем голосе раздражение.

– Один «Манхэттен» – и орешки к пиву, – Вера засунула карандаш обратно в прическу.

«Не раздражайся по пустякам», – уговаривала Дорин сама себя. – «Надо быть жизнерадостной. По-настоящему приветливой. По-настоящему радостной». Сквозь сигаретный дым, наполнявший комнату, она всматривалась в голову лося, укрепленную на противоположной стене. С одной стороны ее располагались две позолоченные руки, сложенные для молитвы, а с другой – изображение оранжевого автомобиля с маленькими настоящими электрическими лампочками вместо фар, выполненное на черном бархате.

– Что это такое ты пьешь? – спросил Эдди, плюхнувшись на стул напротив нее.

– Ах, это ты, милый. Как дела? Такая ужасная погода, правда? Ты хорошо выглядишь.

– Что это за ерунда? – повторил он, ладонями загладив назад волосы на висках, намоченные дождем, вытер руки салфеткой и энергично потер их друг о друга.

– Это «Манхэттен», милый. Хочешь попробовать?

– Нет, – он повернулся к Вере.

– Ну, что будешь ты? Как обычно, или тоже какую-нибудь ла-ди-ду? – спросила она.

– Как обычно, – сказал он и рассмеялся резко и невесело, как всегда.

Вера принесла виски и пиво. Дорин подождала, пока он выпьет виски и запьет его большим глотком пива.

– Попробуй это, милый, – она предложила ему орешков. Он взял горсть и отправил в рот, запив еще одним большим глотком пива. Дорин перегнулась через стол и взяла его за руку.

– Эдди, милый, я тут думала… У меня есть одна мысль…

Эдди глотнул еще, поставил пустой стакан и поднялся. Громко рыгнув, он взял ее за руку и оторвал от сиденья.

– Хорошо, ты расскажешь мне об этом в грузовике.

– Я не знаю, чем ты так расстроен, Джек. – Дорин не отрывала глаз от пачки маргарина. Она вытащила маленькое зернышко пищевого красителя, прилагавшегося к упаковке, и осторожно, стараясь не повредить оболочку, вдавила краситель в белую жирную массу, превращая ее в золотистую – цвета настоящего масла, которого она не видела с начала войны.

– Ты не знаешь, чем я расстроен? – Джек старался сдержаться.

– Посмотри на свою дочь. – Он указал на высокий стульчик, где Кэлли играла с сухариком. – Слава Богу, ей только два года. Ей нужна мать!

– Я же не бросаю ее, Джек! Это только пока я не подыщу нам место и не найду работу. Эдди везет сталь в Панасколу. Это дело двух недель. Из Окалы он повезет сюда редиску. Мы не можем взять ее с собой в машину, вот и все. Я вернусь с ним и заберу ее.

– Господи, Дорин, тебе всегда нужен разбег…

– Я просто не могу оставаться здесь, Джек. Здесь все знают, что у меня нет мужа. Я могла бы сочинить историю, что его убили на войне или еще что-нибудь, но все знают, что это не так.

– Джек, – мягко вмешалась Элен. – Может быть, в этом есть своя правда. Ей здесь нелегко.

– Я просто не могу представить, как она сможет бросить эту очаровательную…

Он отвернулся, чтобы не видеть лица Кэлли.

– Я все объяснила. Я ее не бросаю. Джек затянулся сигаретой и закашлялся.

– Делай, как знаешь, Дорин. Ты знаешь, мы любим Кэлли, так что не беспокойся.

– Я, правда, ценю это, Джек. Правда.

Она поцеловала его в щеку и сняла Кэлли со стульчика.

– Ты крепко поцелуешь и обнимешь маму, да, мой милый зайка? Я вернусь раньше, чем ты заметишь, что меня нет.

Дорин передала дочь Элен, собрала чемодан и быстро ушла. Всю дорогу, пока спускалась с холма, она слышала плач Кэлли.

Держа пухлыми ручками чашку с мыльной водой, Кэлли плечом открыла дверь, которая со стуком захлопнулась за ней. Она уселась на кирпичные ступеньки у входа и поставила чашку рядом. Поправив уже замучившую ее бретельку платьица, которая снова сползла с плеча, она откинула со лба рыжие кудряшки и достала из кармана соломинку, которую опустила в чашку с водой. Потом поднесла ее ко рту и аккуратно выдула целый каскад мыльных пузырей. Откинувшись назад, она полюбовалась на свое творение. Ей нравились маленькие радуги внутри каждого пузыря, их переливы, особенно яркие как раз перед тем, как пузырь лопнет. Она подождала немного и снова опустила соломинку в чашку. Соломинка хранила застарелый привкус мыла – каждое утро Кэлли проводила на кирпичных ступеньках, пуская мыльные пузыри в ожидании почтальона мистера Пауэлла. Она услышала, как взорвался лаем Пилигрим, и еще раньше, чем смогла разглядеть за мыльными пузырями, поняла, что появился Пауэлл. Она сунула соломинку в чашку, подбежала к калитке и прислонилась к почтовому ящику.

– Доброе утро, Кэлли! Без сомнения, ты моя самая верная клиентка! Наверное, ты ждешь письмо от своего дружка.

Кэлли молча ждала, когда он достанет почту из своей большой кожаной сумки, предпочитая с ним не разговаривать. Она понимала, почему Пилигрим не любит мистера Пауэлла. У него была худая и болезненная фигура, которая напоминала ей старую куклу на веревочках на крючке в чулане. Его почтовая униформа пропахла сигарами и вдобавок вульгарные усы всегда запачканы. Она приняла почту из худой обветренной руки, поблагодарила и скорей побежала домой.

Кэлли сразу узнала разборчивый почерк на фиолетовом конверте. Бросив остальную почту на столик у входа, она побежала вверх по лестнице, зажав в руке конверт.

– Тетя Элен! Письмо от мамы! Прочитай мне его, пожалуйста!

– Хорошо, дорогая, подожди минутку, – ответила Элен.

– Нет, сейчас. Прямо сейчас. Пожалуйста!

– Хорошо, дорогая. Потерпи немного.

Она достала очки из кармана фартука и уселась в кресло-качалку. – Садись ко мне на колени, здесь хватит места нам обеим, и мы сможем читать вместе.

– Что она пишет?