Йорма Курвинен - Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В"

• Название: Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В"
• Автор: Йорма Курвинен
• Издательство: Издательство "Детская литература"
• Жанр: Детская проза
• Год: 1984

ДОРОГИЕ РЕБЯТА!

Перед вами две повести финского писателя Й. Курвинена.

Йорма Курвинен (1931) — автор многочисленных романов, повестей и пьес, лауреат финской Государственной премии в области литературы за 1977 и 1982 годы. Особенно популярны его антивоенные романы для молодежи.

Финским детям адресована серия книг, связанных между собой едиными героями. Эти герои — мальчик Томи и спасенная им овчарка по имени Рой. Мы предлагаем вам прочитать две повести из этой серии.

В повести «Овчарка Рой» автор рассказывает о жизни мальчика Томи и его сверстников в небольшом городке на севере страны.

В повести «Овчарка Рой и девятый «В» Й. Курвинен с большой откровенностью и прямотой говорит о тех проблемах, которые стоят перед финскими школьниками и которые могут показаться вам несколько необычными; об их взаимоотношениях друг с другом, с учителями, со своими родителями. Это острый, без прикрас разговор писателя с вашими сверстниками о тех вопросах, которые их волнуют. Интересны, своеобразны главные герои повести — Томи, Йони, Лауронен. Несхожие по характеру, воспитанию, жизненным судьбам, эти ребята, преодолевая серьезные трудности, в конце концов становятся друзьями.

Мы надеемся, что эта книга — рассказ о жизни ребят дружественной нам страны — будет с интересом вами прочитана.

---

Уходя, бабушка Сааринен сказала, что лучше, если собака поспит в передней: для верности. Это означало: как бы она не намочила в комнате или даже не сделала чего похуже. Томи, конечно, был уверен, что собака ничего такого себе не позволит, но для Роя и лежать в передней было уже хорошо.

Томи налил в тарелку воды на тот случай, если ночью собаке захочется пить, а он, может статься, заснет у телевизора и больше не выйдет к ней.

В гостиной Томи и Сату устроили роскошный пир. По телевизору сначала показали отменную программу с Бастером Кйтсоном и другими артистами прежних времен. Угощение было высшего класса, как и следовало ожидать от Марке. Она набила холодильник уже готовыми порциями. Бутерброды и молоко. Куски хлеба с копченым мясом. Его присылали Марке из деревни.

Сату бутерброды не нравились. Томи съедал с ее бутерброда колбасу, а потом выжимал на хлеб из тюбика икру «Калле». Ему она казалась горькой, но Сату охотно ела ее.

А вот следующее блюдо, приготовленное ее матерью, понравилось им обоим. Марке до половины набила мороженым высоченные стаканы, залила их на два пальца апельсиновым соком, а поверх до краев налила воды «Сприти». В каждом стакане было по две соломинки и ложка с длинной ручкой.

Коктейля из лимонада с мороженым хватило на всю телевизионную комическую программу. Сату втянула через соломинку последние капли со дна стакана как раз в ту минуту, когда ей надоел и коктейль, и телевизор. Девочка прикорнула на диване — вся ее рожица была желтой от апельсинового сока и перепачкана мороженым.

Томи достал бумажный носовой платок и обтер спящей девочке лицо, потом сунул ей под голову подушку и пододвинул кресло, чтобы она не упала во сне. Затем прикрыл ее тонким байковым одеяльцем, положил рядом с нею тряпичную куклу — и его свободный вечер начался.

С легкой грустью смотрел он на девочку, которая все теснее прижимала к себе во сне свою куклу. Сату была для Томи все равно что младшая сестренка. Никогда прежде он не думал о том, что ему может не хватать сестры. Он понял это только тогда, когда по соседству появилась эта большеглазая кудрявая девочка. К нему пришло ощущение, будто он взял на себя роль какого-то героя, потому что Сату всегда прибегала к нему за защитой. У нее не было ни брата, ни сестры, и в защите она нуждалась частенько.

У Томи мелькнуло воспоминание о посетившей их школу миссионерше. Они не приняли всерьез ее речей, и в голосе миссионерши явно звучало огорчение, когда она сказала: «Если бы вы хоть раз увидели, как дети и взрослые умирают от голода, а скотина изводится от жажды, до вас бы дошло!»

Мимолетное чувство стыда охватило тогда Томи.

Женщина почувствовала это инстинктивно. Некоторые люди глубоко разбираются в других людях. Некоторые не разбираются вообще. Миссионерша была права. Человек не поймет, пока не увидит сам. Учитель доверяет только термометру. Если температура поднялась до тридцати семи и пяти — дело ясное. Ну, а если в твоей душе температура тридцать девять и восемь, тебя все равно не освободят от занятий. У взрослых, безусловно, никогда не бывает такого ощущения: провались он пропадом, весь этот мир, я больше не могу. Во всяком случае, объяснять это учителю было делом совершенно безнадежным. Как и то, что в таком случае хочется бежать ото всех, заползти в какую-нибудь нору и заснуть. Безусловно, и та миссионерша чувствовала, что объяснять что-либо им, ученикам, бесполезно.

«Я не верю, что дети, которые не могут пройти мимо пташки со сломанным крылом, равнодушны к смерти невинных детей и животных. Вот только я не могу довести это до вашего сознания. Не могу разбудить вас». Так сказала миссионерша. Ребята, сидевшие в актовом зале возле самой двери, видели слезы на ее глазах, когда она покидала зал.

По телевидению начали показывать старый детективный фильм. Его уже прокручивали раньше, позапрошлой зимой. Томи достал из шкафа горстку карамелек, которые оставила им Марке, и разделил ее надвое: чтобы не съесть незаметно для себя долю Сату. Потом он поставил перед креслом скамеечку и положил на нее ноги. Карамель была на другой скамеечке возле кресла. Хорошо бы сидеть, развалясь, в кресле и сосать карамельки.

Вот только фильм был не особенно интересный. Наверное, поэтому Томи сразу же заснул.

Глава шестая СТРАННЫЙ ГОСТЬ

Томи разбудил какой-то резкий звук.

Рой ворчал. В его ворчании слышалась угроза. Затем острый скрежет зубов сменился неистовым рычанием, и Рой часто-часто зацарапал лапами по полу. Стоявшая в передней табуретка опрокинулась.

И тут Томи окончательно проснулся. Батюшки, неужто собака набросилась на вернувшихся из театра бабушку и Марке!

— Рой! На место!

В передней послышалось приглушенное ругательство, тяжелый топот ног. Грохнула наружная дверь.

Томи ринулся в переднюю.

Ступеньки крыльца сотрясались под чьими-то шагами. Затем смутная тень мелькнула из-за кустов, на дороге. Томи бросился мимо собаки и опрокинутой табуретки к двери, распахнул ее и выскочил во двор. С улицы донесся звук автомобильного мотора.

Когда Томи подбежал к воротам, автомобиль, кажущийся сгустком тьмы, разворачивался на углу кооператива.

Томи трясло от страха.

Он только теперь заметил, что стемнело. Уличные фонари летом не зажигались. Ни в одном из соседних окон не было света. Все спали.

Ночь была прохладной. Но вовсе не от этого пробегал холодок по спине Томи.

— Было бы, конечно, глупо бросаться вслед за ним, — пробормотал он.

Ну, а если тот человек поджидает его за кустом у ворот?

Томи так и подмывало опрометью кинуться в дом. Но он заставил себя идти совершенно спокойно, даже медленнее обычного. На крыльце он остановился и, обернувшись, оглядел каждый куст.

— И не подумаю пугаться этих типов из домов-башен, — сказал он себе, открывая дверь в переднюю. — Ни мальчишек, ни дядек с ружьями.

Но он понимал, что был застигнут врасплох. Еще вчера он бы не поверил, что взрослый человек может ворваться в чужой дом из-за собаки.

Рой тыкался мордой в плечо Томи и повизгивал.

Томи обнял собаку.

— Ничего, старина! Это сущие идиоты! Они считают, что даже цветок не смеет вырасти без их разрешения. Но они ничего тебе не сделают. Они бросаются наутек, когда мы вместе, правда ведь?

Собака была явно неспокойна. Убедившись в том, что Сату спит, Томи вернулся в переднюю поболтать с Роем. Он похлопывал его по могучей груди, почесывал шею, гладил по спине и думал о случившемся. Зачинщиком был, конечно, Паршивец Хилтунен. Это он сказал мальчишкам из домов-башен, что собака у Томи. И что он, Томи, повидимому, будет сегодня с собакой у соседей. Паршивец видел, как бабушка и Марке уехали на автобусе.

— Надо же мне было оставить дверь в переднюю открытой! — твердил Томи скорее себе, чем собаке. — Да, именно так. Иначе бы мужчина не пробрался в переднюю.

Тут Томи пришла в голову одна мысль.

— Погоди немного! — сказал он собаке.

Ручной фонарь оказался там, где бабушка Сааринен обычно держала его.

На этот раз Томи вышел на улицу не один. Установив дверной замок так, чтобы он не защелкнулся, Томи взял с собой Роя и с фонарем в руке выскользнул из дому.

Следы ночного гостя обнаружились тотчас же. Рой устремился прямо по ним. На смоченной дождем земле остались отпечатки кед. У этого человека была большая нога. На следу ясно различались каблуки, на набойке какое-то клеймо, похожее на изображение финляндского льва на почтовых марках. На подошве — насечка, чтобы кеды не скользили.

Следы кончались на улице. Там, где мужчина сел в автомобиль.

Рой недоуменно, чуть ли не укоризненно посмотрел на Томи, когда следы внезапно исчезли, словно беглец в этом месте испарился.

— Отсюда он поехал в автомобиле, — объяснил Томи собаке и показал на следы шин. Томи был уверен, что Рой поймет: он, безусловно, уже сам определил по звукам, что произошло.

«Мужчину спасло то, что, убегая второпях, он закрыл дверь передней. Иначе собака выбежала бы за ним на крыльцо, и тогда ничто не спасло бы обитателя дома-башни».

При мысли об обитателе дома-башни Томи остановился.

— Пройдемся по нашему двору, — сказал он собаке.

Рой с готовностью последовал за ним.

Во дворе дождь смыл почти все следы. И все же Томи казалось, что некоторые из них принадлежат мужчине с дробовиком, — правда, они были без той косой насечки на подошве.

— Значит, он успел уже переобуться, — объяснял Томи собаке, когда они повернули обратно. — Ведь он весь промок, когда под дождем возвращался домой.

В передней Саариненов Томи поставил табуретку на место и успокоил собаку. Она задремала.

Мальчик не переставая думал о наружной двери. Странно, что она оказалась незапертой, хотя он помнил, что вроде бы проверял ее. Теперь он убедился, что дверь закрыта, сильно подергав ее. Жутко было сознавать, что совсем недавно через нее прошел кто-то бог весть с какими намерениями.