Ион Чобану - Мосты

• Название: Мосты
• Автор: Ион Чобану
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Пойди, Тоадер, в свой интернат, забери школьные документы, - велела мать.

Отец меня не отпускал. В таком препирательстве прошло несколько дней.

Наконец я отправился. Но школа уже эвакуировалась. Документов не у кого было спросить. Только яма в школьном дворе, где раньше гасили известь, была доверху полна радиоприемниками. Поломанными, изувеченными. Думал, найду хоть один более или менее исправный. Черта с два!

Ветром несло во все стороны смятые бумаги. Хлопали окна и двери покинутых домов. Городок был пустынен и безжизнен. Лишь еврейское кладбище со стороны Михалаша было полным-полно стариков и старух. Наверно, и они, как дед, решили не трогаться с места.

"Старое дерево не приживается в чужом краю... Засохнет в странствиях, не успев пустить корней в неведомую почву..."

Кому могло прийти в голову, что еще до захода солнца городок будет оккупирован! И старики, старухи с кладбища, где белеют каменные могильные плиты, будут брошены на дно оврага, рассекающего помещичий виноградник, и заживо засыпаны землей...

В церковь, что возле нашей школы, доставили убитых немецких офицеров. Справили по ним панихиду. Играли два военных оркестра - немецкий и итальянский. Ухали орудия. Отпевали три священника.

А в яме, на краю питарского виноградника, в пятистах метрах от церковной паперти, земля подымалась и опускалась, ходила ходуном. Умирали похороненные заживо. Заживо!.. Старики и старухи. Их рты были забиты кукурузными початками.

- Файн! Файн!

Над засыпанным оврагом торчали широко раскинутые в стороны руки старика... Голова с седой, всклокоченной бородой, запутавшейся в комьях земли. Ему заткнули рот полотнищем красного флага.

2

Дядю Штефэнаке забрали прямо с работы. Делал последние приготовления к обмолоту. Залез в паровик и помелом сметал сажу. Потом попробовал, не текут ли трубы.

Всего в саже, его привели на школьный двор.

Четверо рыжих толстомордых фашистов принуждали его преклонить колени перед односельчанами и попросить прощения. Вместо этого председатель вынул кисет, трут и кресало. В кукурузный лист щедро насыпал табачку - экономить не было никакого смысла - и стал высекать огонь. Немцы наперебой принялись его фотографировать. И тогда председатель рассердился: так чиркнул кресалом, что фитиль затлел в трех местах.

- Файн! Файн! - тараторили немцы.

Черные мундиры, засученные по локоть рукава, автомат на груди, фотокамера на боку. И черная эмблема смерти - череп, под ним две скрещенные кости...

Дядя Штефэнаке не позволил завязать себе глаза. Широкой спиной повернулся к убийцам, чуть втянув голову в плечи, словно за шиворот ему капала холодная вода...

Его похоронили в школьном саду.

Никто не плакал. Фашисты недоумевали. Несколько часов назад они убили секретаря сельсовета в Гирова. Его нашли в поле - полол кукурузу. Вместе со всей семьей. Жена, семеро детей. Детвору заставили вырыть отцу яму. Ему завязали глаза распашонкой младенца, который гулил в ивовом корытце среди кукурузных стеблей. Там от плача дрожало поле, долина. Семеро детей и женщина - и каждый плакал на свой лад. А здесь, в Кукоаре, - молчание. Сыновья председателя были на фронте. Жена работала дояркой и эвакуировалась вместе с колхозной фермой.

- Возьми замок, пойди повесь на его дом... Чтобы никто не вошел.

- А зачем вешать теперь замок? Замок - он для добрых людей. Какой с его прок нынче? - Фашисты срывали с петель запертые двери. Грабили кооперативы, магазины, склады.

- Хорошо, что ты не пошел на службу... - говорила мать отцу.

- Неизвестно, кому хорошо, кому плохо! - отвечал отец. - Может быть, лучше всего мертвым.

Нажимать на отца начали месяца два спустя. Духовенство и чиновники вернулись из-за Прута. Батюшка Устурой повадился к нам.

- Костя... Транснистрия* очень нуждается в священнослужителях. Там пусто, хоть шаром покати... Наш братский долг - вернуть людей в лоно веры...

_______________

* Так оккупанты именовали Заднестровье (до Буга), присоединенное к Румынскому королевству.

- Не поеду, батюшка.

- Подумай, посоветуйся с женой.

На восток днем и ночью тянулись войска разноязычных армий.

Проходили немцы, и мальчишки с крохотными телятами убегали в глубь леса. Немцы очень любили мясо таких, еще с молочными зубами, сосунков.

Когда проходили итальянцы, женщины прятали кошек в духовках и дымоходах. Война принесла нищету, голод, а с ними - тьму мышей. Поэтому в Кукоаре кошками дорожили. Итальянец же как услышит, что кошка мяукает, прямо-таки шалеет...

- Костя... Церковный совет. Все зажиточные сельчане говорят, что вел ты себя достойно, не принимал должностей и почестей от большевиков... Но... настало время хорошо подумать. Кто не с нами - тот против нас. А тебя спросят в примарии: с кем ты?

- С Кукоарой он, батюшка! Все беш-майоры с Кукоарой!

- Добрый день, дед Тоадер! Как живете-можете?

- Воюю со старостью.

- Решето еще вертится?

- Вертится, святой отец!

- Фасоль еще сажаешь?

- Сажаю, батюшка... Но вымениваю на мясо.

- Ты совсем не изменился.

- Мои кости для этого слишком старые.

При деде поп не хотел говорить с отцом о государственных интересах. Толковал о мелочах. Рассказывал, как справлял пасху в Олтении*. Но когда старик удалился, продолжал свои уговоры:

_______________

* О л т е н и я - область в Румынии.

- Забудем былые раздоры, Костя... Мы же были детьми. А дети - они безжалостные, беспощадные... Ты обзывал нас чесночниками, мы жаловались отцу... А старик был крутого нрава...

- Что было, то сплыло, батюшка. Сколько воды утекло... Мне уже поздно начинать все сначала.

- На праведный путь никогда не поздно вступить...

- И заблудшая овца, которая возвращается в стадо, особенно в цене...

- Костя! - Батюшка поднял руки. - Где-то мы были неправы. Сознаю... Несправедливо поступили с вами...

- Нет, все было как надо. И теперь вы не ошиблись. Во имя неба хотите, чтобы я верой и правдой служил земле. Тому же, чему служат и кресты на самолетах!

- Костя!

- Нет, отец, вы меня выслушайте...

- Скажи лучше, где бы мне раздобыть овса для лошадей? - Под левым глазом у попа затрепетала жилка.

С тех пор ни священник, ни члены церковного совета больше не тревожили отца.

Пришла зима в Кукоару. Деревья трещали от стужи. Толковали, что война распахнула ворота русской зимы, и она показала зубы... Итальянцы возвращались с передовой с отмороженными пальцами. Немцы затыкали оголенные участки фронта венграми и румынами. Воинственный маршал Антонеску, дабы преподать итальянцам урок хорошего тона, приказал зашить карманы шинелей у румынских солдат. Румынский воин призван сражаться с противником, а не держать руки в карманах, покуда вши не отгрызут ногтей.

Жены кукоарянских чиновников и духовных лиц, во главе с попадьей, собирали шерсть, старые носки, поношенные шарфики, рукавицы, устраивали посиделки, где женщины вязали варежки для фронтовиков.

В ту зиму хлебнули лиха мужики. Те, чьи делянки были под кок-сагызом, помирали с голоду. Приходилось батрачить. Ну и кок-сагыз... Вовек его не забудут!

Наше семейство трудилось на копке картофеля у Георге Негарэ. Ну и везучий же он! Все четыре гектара земли, окруженные лесом, угодили под картошку и уродили отменно. Буковинская картошка! Каждый клубень не меньше головы Аники.

Отец вместе с Георге Негарэ изо дня в день возил картошку на железнодорожную станцию в Калараш.

- На редкость удачливый Георге Негарэ. У него и петух несется, - так говорили люди.

Они знали, что говорили. Негарэ богател с каждым днем. Ни примарь, ни шеф поста не смели им помыкать.

- После того как господин Негарэ соберет картошфель, может, пойдешь к нам на службу? - искушал примарь отца.

- А детей кормить кок-сагызом?

- Заработок у нас лучше, чем у Негарэ. Мы даем время на размышление. Подбери, что тебе по душе. Хочешь торговать пшеницей - пожалуйста! Банк выдаст ссуду. Камера агриколэ* - тоже. Хочешь собирать коноплю, шерсть, сою, - изволь...

_______________

* К а м е р а а г р и к о л э - сельскохозяйственное учреждение времен оккупации.

Мать засомневалась: что лучше - стоять у плуга или попытать счастья в торговле? Никак не могла решить. И в торговле свой соблазн. Недаром мать похожа на бабушку. Но с другой стороны, она боялась оторвать отца от дома. Плохо, когда хозяйка на пороге, а хозяин в дороге. И еще мать понимала своим бабьим умом: ничто не портит человека так сильно, как деньги, заработанные легко.

3

Дед был нарасхват.

Камера агриколэ выписывала из Германии всевозможные веялки и триеры триеры у нас называли цилиндрами. Но никакая техника не могла выловить весь плевел и куколь из пшеницы. Выручало только дедушкино решето.

- Охота вам, беш-майоры, батрачить у Негарэ? Лучше бы переняли мое ремесло.

Старел дедушка. В молодости мог пропустить через решето десять тонн зерна подряд, теперь едва справлялся с тремя. По вечерам не мог разогнуть спину. Но при всем этом кукоарские скупщики хлеба и торговцы из других сел приезжали за дедом, словно за доктором. Его увозили на подводе, сулили отборные яства. Не говоря о том, что стопка водки и хвост селедки у любого скупщика всегда под рукой. Без этого старик о работе и слушать не хотел.