Марио Пьюзо - Пусть умирают дураки

• Название: Пусть умирают дураки
• Автор: Марио Пьюзо
• Издательство: Вега
• Жанр: Детектив
• Год: 1994

Главные герои книги — Игроки, и не только в прямом смысле этого слова. Вся их жизнь — погоня за удачей, большая Игра, ставки в которой невероятно высоки: счастье, дружба, любовь. И хотя внешне их судьба складывается прекрасно: Калли, мелкий делец и мошенник, становится одной из ключевых фигур игорного бизнеса, Мерлин, молодой и не слишком удачливый писатель, выбивается в литературную элиту и уезжает в Голливуд, — это не приносит им радости. Удача — партнер ненадежный. За свою благосклонность она берет плату сторицей. И никому еще не удавалось избежать окончательного расчета…

---

— Я прощаю тебя, — сказал он. — Помни это, ты ведь бываешь таким виноватым, и я хочу чтоб ты это знал.

И он обнял меня. За все время, что я знал его, такие проявления сентиментальности можно было пересчитать по пальцам. Я знал, что он ненавидит физические прикосновения, за исключением женских. Меня это очень удивило, хотя я догадывался, что он имеет в виду, говоря, что прощает меня. Он всегда был очень наблюдательным, и более умного и проницательного человека я еще не встречал, поэтому он все-таки понял причину, по которой я не предложил ему работу над сценарием в Три-Калчер Студиоз. Он меня простил, и это было замечательно, это было так похоже на Осано. Он и вправду был великим человеком. Трудность заключалась только в том, что я сам себя еще не простил.

В тот вечер я оставил Осано в клинике и полетел в Нью-Йорк. Через неделю мне позвонила Чарли Браун. Впервые за все время я разговаривал с ней по телефону. Голос ее звучал мягко, невинно, по-детски. Она сказала:

— Мерлин, ты должен помочь мне.

— Что случилось?

— Осано умирает, он в больнице. Пожалуйста, пожалуйста приезжай, — попросила она.

Глава 50

Чарли уже перевезла Осано в больницу Сен-Винсента, и мы договорились встретиться там. Осано лежал в отдельной палате, и с ним была Чарли. Она сидела на постели Осано так, чтобы он мог положить руку ей на колени. Рука Чарли лежала на голом животе Осано, его больничная пижама валялась на полу, и все это, видимо, привело его в хорошее настроение, так как он бодро сидел в постели. Мне не показалось, что он выглядит совсем уж плохо. Он, похоже, даже сбросил несколько килограммов.

Я быстро окинул взглядом помещение. Никаких установок для внутривенного вливания, никаких дежурных медсестер, и, когда я шел сюда по коридору, я не видел ничего такого, что свидетельствовало бы, что это отделение интенсивной терапии. И я почувствовал громадное облегчение: Чарли, вероятно, что-то напутала, Осано и не собирался умирать.

Осано сказал спокойно:

— Мерлин, привет. Ты, должно быть, и в самом деле волшебник. Как ты узнал, где я нахожусь? Ведь это как бы секрет.

Мне не хотелось ходить вокруг да около, поэтому я честно признался:

— Чарли Браун сказала.

Возможно, она не должна была мне говорить, но лгать мне не хотелось.

Осано приподнял брови, и Чарли улыбнулась. Он сказал ей:

— Я ж тебе говорил, что либо только ты и я, либо только я. Нравится тебе или нет. И больше никто.

Почти отсутствующим тоном Чарли произнесла:

— Я знаю, что Мерлин тебе нужен.

— О’кей, — вздохнул Осано. — Ты здесь уже целый день, Чарли. Почему бы тебе не пойти куда-нибудь — в киношку, или переспи с кем-нибудь, или съешь шоколадного мороженого, или закажи десяток китайских блюд. Короче говоря, возьми на ночь выходной, а утром встретимся.

— Хорошо, — сказала она и поднялась с постели.

Она стояла очень близко к Осано и он, движением даже не развратным, а как бы просто желая вспомнить ощущение, сунул руку ей под платье, лаская внутреннюю поверхность ее бедер. Она склонилась над кроватью, чтобы поцеловать его.

И на лице Осано, когда он ласкал ее теплую плоть, появилось выражение покоя и удовлетворения, словно он получил подтверждение своей веры во что-то святое.

Когда Чарли вышла из комнаты, Осано вздохнул и сказал мне:

— Мерлин, поверь мне. Я написал тонны всякой ерунды в своих книгах, статьях и лекциях. Скажу тебе единственную настоящую истину. Маленькая женская штучка — вот где все начинается и где все кончается. Она — единственное, ради чего стоит жить. А все остальное — это иллюзия, обман и просто дерьмо.

Я сел на стул рядом с кроватью.

— Ну хорошо, а власть? — спросил я. — Ты ведь всегда любил и власть, и деньги.

— Ты еще забыл искусство.

— Ладно, — сказал я. — Добавим сюда искусство. Так как же насчет денег, власти и искусства?

С ними все в порядке. Их я не стану отвергать. Подойдут. Но вообще-то, они не так уж необходимы. Это как глазурь на пирожном.

И я вспомнил нашу первую встречу с Осано, и подумал, что тогда я знал правду о нем, хотя он сам не знал этой правды. И вот теперь он мне говорит об этом, но так ли это на самом деле? Ведь он любил и то, и другое, и третье. Он просто хочет сказать, что все эти вещи — и искусство, и деньги, и слава, и власть — это не то, с чем ему жалко расставаться.

— Ты выглядишь лучше, чем в нашу последнюю встречу, — заметил я. — Как ты оказался в больнице? Чарли Браун говорит, что на этот раз дело очень серьезно. Но ты не похож на умирающего.

— Правда? — спросил Осано. Он был доволен. — Это замечательно. Ты знаешь, плохие новости я получил еще там, на толстяцкой ферме, когда они проводили анализы. Если коротко, то дело обстоит так. Я насрал себе тем, что принимал эти таблетки с пенициллином всякий раз перед тем, как трахнуться, ну вот, и я подцепил сифилис, а таблетки скрыли все симптомы, но дозировка была недостаточной, чтобы убить болезнь. Или, возможно, эти долбаные спирохеты изобрели способ борьбы с лекарством. Это, видимо, случилось лет пятнадцать назад. И все это время спирохеты выедали мне мозг, забрались в мои кости и сердце. Теперь мне говорят, что у меня осталось от шести месяцев до года, прежде чем парез превратит меня в слабоумного, если только сердце не откажет раньше.

Меня будто громом поразило. Я просто не мог в это поверить. Осано выглядел таким бодрым, его живые глаза вновь светились своим зеленым светом.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Ничего, — ответил Осано. — Но это не так уж ужасно. Отдохну здесь пару недель, пока они будут колоть меня, и у меня останется по крайней мере месяца два, чтобы провести это время в городе, и вот тогда ты мне понадобишься.

Я не знал, что мне и сказать. Просто был в растерянности, верить ему, или нет. Выглядел он лучше, чем обычно, насколько я мог судить.

— Ну, ладно… — пробормотал я.

— У меня вот какая идея, — продолжал Осано, — ты время от времени будешь заходить ко мне в больницу, а потом поможешь добраться мне до дома. Дожидаться, когда я стану слабоумным, мне не хочется, поэтому, когда я решу, что пора — я отъеду. В день, когда я решу это сделать, хочу, чтобы ты пришел в мою квартиру составить мне компанию. Ты и Чарли Браун. А потом можешь взять на себя заботу обо всех хлопотах.

Осано пристально смотрел на меня.

— Ты не обязан это делать.

Теперь я поверил ему.

— Ну, конечно, я все сделаю, — сказал я. — Я твой должник. Нужное вещество у тебя есть?

— Я достану его, — сказал Осано. — Об этом не волнуйся.

Я поговорил с врачами Осано, и они сказали, что в больнице ему предстоит пробыть долго. Может быть, очень долго. Я почувствовал облегчение.

Валери я ничего не рассказал, даже того, что Осано умирает. Через два дня я снова пошел в больницу к Осано. В прошлый раз он просил принести ему обед из китайского ресторана. И вот, когда я шел по коридору с бумажными пакетами, набитыми едой, я услышал вопли и ругань. Доносились они из палаты Осано. Это меня не удивило. Поставив коробки на пол рядом с дверью чьей-то палаты, я ринулся по коридору.

В палате Осано находились доктор, две медсестры и старшая медсестра. Все они орали на Осано. Чарли наблюдала за этим, стоя в уголке. На ее побледневшем лице отчетливо выделялись веснушки, в глазах стояли слезы. Осано сидел на кровати, абсолютно голый, и орал на доктора:

— Принесите мою одежду! Я сматываюсь отсюда к чертям собачьим.

Доктор тоже почти закричал на него:

— Я не собираюсь отвечать, если вы покинете больницу! Я не собираюсь отвечать.

Осано сказал ему со смехом:

— Да ты никогда ни за что не отвечаешь, засранец хренов. Принесите одежду, и все.

Старшая медсестра, женщина устрашающей наружности, сказала со злостью:

— Мне наплевать на вашу известность, и я не позволю превращать нашу больницу в бордель!

Осано уставился на нее:

— На х…! — сказал он. — На х… пошла из этой палаты!

Он поднялся с кровати, и я увидел, насколько серьезным было его состояние. Неуверенно сделав шаг, он стал падать на бок. Сестра сразу же подскочила, чтобы помочь ему: она уже успокоилась, и ею двигала жалость. Но Осано выпрямился сам. И тут он увидел меня, стоящего возле двери, и сказал спокойно:

— Мерлин, забери меня отсюда.

Презрение этих людей меня поразило. Ясно, что и до этого им приходилось ловить пациентов на сексе. Я посмотрел на Чарли Браун. На ней была короткая тесная юбка, под которой, похоже, ничего не было. Она походила на малолетнюю проститутку. И огромное, гниющее изнутри тело Осано… Их негодование, скорее всего, имело эстетическую, а не моральную основу.

Теперь и остальные заметили мое присутствие.

Я обратился к доктору:

— Я забираю его отсюда, под свою ответственность. Доктор начал было возражать, почти умолять, но потом повернулся к старшей сестре и распорядился, чтоб Осано принесли одежду. Он сделал Осано укол и сказал: