Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса

• Название: Гарри Поттер и Орден Феникса
• Автор: Джоанн Роулинг
• Жанр: Детская проза
• ISBN: 5-353-01685-8

Гарри Поттер с нетерпением ждет окончания каникул и начала пятого учебного года в Хогвартсе. Юный волшебник как никогда страдает от одиночества, а насмешки и придирки Дурслей стали совсем невыносимыми. К тому же он уверен, что Волан–де–Морт возродился и скоро начнет действовать. Вас снова ждут опасные и захватывающие приключения, жестокая борьба, верные друзья и волшебный мир Гарри Поттера.

---

— Он… но Петуния…

— Что скажут соседи, если мы выбросим его на улицу, — Несмотря на чрезвычайную бледность, тётя Петуния быстро взяла свой обычный решительный тон. — Начнут задавать всякие вопросы, захотят знать, куда мы его отправили. Придётся его оставить.

Дядя Вернон сдулся, как лопнувшая покрышка.

— Но Петуния, дорогая…

Тётя Петуния не дослушала и повернулась к Гарри.

— Будешь сидеть в своей комнате, — велела она. — Из дома не выходить. А сейчас — спать.

Гарри не пошевелился.

— Кто прислал Вопиллер?

— Не задавай глупых вопросов, — отрезала тётя Петуния.

— Вы что, переписываетесь с колдунами?

— Я сказала, спать!

— Что это значит? Вспомни моё последнее что?

— Немедленно спать!

— Откуда?…

— СЛЫШАЛ, ЧТО СКАЗАЛА ТЁТЯ — НЕМЕДЛЕННО СПАТЬ!

Глава 3 АВАНГАРД

На меня напали дементоры и меня могут исключить из школы. Я хочу знать, что происходит, и хочу поскорее выбраться отсюда.

Гарри трижды написал эти слова на трёх отдельных листах пергамента, как только оказался у своего письменного стола. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе — Рону, а третье — Гермионе. Сова Гарри, Хедвига, улетела на охоту; её пустая клетка стояла на столе. В ожидании её возвращения Гарри мерил шагами комнату. Голова пульсировала от боли, и в ней теснилось столько мыслей, что заснуть вряд ли бы удалось, хотя от усталости болели и чесались глаза. Оттого, что ему пришлось тащить на себе Дудли, ужасно ныла спина, и жутко саднили шишки на голове.

Охваченный злостью и досадой, Гарри шагал туда-сюда, сжимал зубы и кулаки и, проходя мимо окна, всякий раз бросал сердитые взгляды на усыпанное звёздами небо. На него наслали дементоров, за ним тайно следили Мундугнус и миссис Фигг, его отстранили от занятий в «Хогварце», его ждёт дисциплинарное слушание — а никто из друзей так и не потрудился объяснить, в чём дело.

И что, что сказал этот непонятный Вопиллер? Чей голос таким грозным, таким страшным эхом разносился по кухне?

Почему он должен сидеть здесь, как в клетке, лишённый всякой информации? Почему с ним обращаются как с непослушным младенцем? Ни в коем случае не колдуй, никуда не уходи из дома…

Оказавшись у сундука со школьными вещами, Гарри пнул его ногой, но от злости не избавился, наоборот, почувствовал себя еще хуже: к страданиям и без того измученного тела прибавилась острая боль в большом пальце.

И тут, как раз когда он доковылял до окна, с улицы, тихо шурша крыльями, влетела Хедвига, похожая на маленькое привидение.

— Наконец-то! — проворчал Гарри. — Можешь это положить, у меня для тебя работа.

Большие, круглые, янтарные глаза обиженно посмотрели на него поверх зажатой в клюве дохлой лягушки.

— На-ка, — сказал Гарри, взял со стола три свитка и кожаный ремешок и привязал послания к шершавой совиной ноге. — Быстренько отнеси это Сириусу, Рону и Гермионе и не возвращайся без хороших, длинных ответов. Если понадобится, долби их до тех пор, пока они не напишут приличных писем. Поняла?

Хедвига, всё ещё с лягушкой в клюве, невнятно ухнула.

— Тогда отправляйся, — приказал Гарри.

Сова сразу же снялась с места. Как только она скрылась из виду, Гарри, не раздеваясь, бросился на кровать и уставился в потолок. В добавление к прочим горестям он теперь чувствовал себя виноватым перед Хедвигой за свою грубость, а ведь здесь, на Бирючиновой аллее, она у него — единственный друг. Ладно, он ещё загладит свою вину, когда она вернётся.

Сириус, Рон и Гермиона просто обязаны ответить быстро, не могут же они проигнорировать известие о нападении дементоров. Завтра, когда он проснётся, его будут ждать три толстых сочувственных письма с планами по его немедленной эвакуации в Пристанище… На этой утешительной мысли на Гарри навалился сон, заглушивший, отогнавший прочь всё, что его тревожило.

* * *

Но на следующее утро Хедвига не вернулась. Гарри безвылазно сидел у себя в комнате, выходя только в ванную. Трижды в день тётя Петуния просовывала еду в маленькое окошко в двери, пропиленное дядей Верноном три года назад. Гарри всякий раз пытался расспросить её о Вопиллере, но… с тем же успехом можно было допрашивать дверную ручку. А вообще, Дурслеи не подходили к его комнате. Гарри не видел смысла навязывать им свою компанию; этим ничего не добьёшься, кроме, разве что, очередного скандала, во время которого он может потерять терпение и опять начать колдовать.

Так оно и тянулось три долгих дня. Гарри то переполняло беспокойство, так что он не мог ничем заниматься и лишь ходил взад-вперёд по комнате, злясь на друзей, бросивших его на произвол судьбы; то охватывала апатия, настолько всепоглощающая, что он часами лежал на кровати, уставившись в пространство и с ужасом думая о предстоящем слушании в министерстве.

Что, если они будут против него? Что, если его исключат из школы? Сломают пополам его палочку? Что тогда делать, куда податься? Ведь теперь, зная о существовании другого мира, своего мира, он просто не сможет жить на Бирючиновой аллее. Можно ли будет поселиться в доме Сириуса, как тот и предлагал год назад, еще до того, как ему пришлось податься в бега? Можно ли будет жить там одному, ведь он несовершеннолетний? Или это решат за него? А вдруг допущенное им нарушение Международного Статута Секретности настолько серьёзно, что его приговорят к сроку в Азкабане? При этой мысли Гарри неизменно соскальзывал с кровати и снова начинал ходить по комнате.

На четвёртую ночь после того, как улетела Хедвига, Гарри, пребывавший в стадии апатии и не способный ни о чём думать, лежал и смотрел в потолок. Неожиданно в комнату вошёл дядя. Гарри медленно перевёл на него взгляд. Дядя Вернон был одет в парадный костюм и выглядел чрезвычайно представительно.

— Мы уходим, — сообщил он.

— Простите?

— Мы — а именно, мы с твоей тётей и Дудли — уходим.

— Отлично, — равнодушно сказал Гарри и снова уставился в потолок.

— Пока нас нет, тебе запрещается выходить из комнаты.

— Ладно.

— Запрещается трогать телевизор, стереосистему и вообще наши вещи.

— Есть.

— И запрещается таскать еду из холодильника.

— Угу.

— Я запру дверь в твою комнату.

— Как хотите.

Дядя Вернон вперил в племянника подозрительный взгляд, явно обескураженный отсутствием возражений, но не нашёл, что сказать, и, топая, как бегемот, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Гарри услышал, как поворачивается в замке ключ и как дядя Вернон тяжеловесно спускается вниз по лестнице. Через несколько минут после этого во дворе хлопнули дверцы, раздался шум двигателя и шорох шин отъезжающей от дома машины.

Гарри действительно не испытывал никаких эмоций по поводу отъезда Дурслеев. Какая ему разница, дома они или нет. У него нет даже сил встать и включить свет в комнате. Быстро сгущались сумерки, а он всё валялся на кровати, слушая ночные звуки, доносящиеся из окна, постоянно открытого в ожидании счастливого момента возвращения Хедвиги.

Пустой дом тоже издавал звуки. Ворчали трубы. Гарри лежал в полнейшем ступоре, без мыслей, без движения, несчастный.

И вдруг с кухни, очень отчётливо, донёсся грохот.

Гарри молниеносно сел и внимательно прислушался. Это не Дурслеи — слишком рано, да и потом, он бы услышал машину.

Несколько секунд было тихо, затем послышались голоса.

Воры, подумал Гарри, соскальзывая с кровати и выпрямляясь в полный рост, но меньше чем через секунду до него дошло, что воры не стали бы так громко разговаривать — а тот, кто ходил сейчас по кухне, явно не давал себе труда понижать голос.

Гарри схватил с тумбочки волшебную палочку и встал лицом к двери, изо всех сил напрягая слух. И сразу же отпрянул назад — замок громко щёлкнул, и дверь распахнулась.

Гарри стоял неподвижно, глядя сквозь дверной проём на неосвещённую лестничную площадку, и старался уловить хоть малейший звук, но вокруг было совершенно тихо. Он поколебался мгновение, а затем быстро и бесшумно вышел из комнаты к началу лестницы.

Сердце билось уже не в груди, а в горле. Внизу, в темноте холла, стояли какие-то люди. Их силуэты прорисовывались на фоне стекла входной двери, сквозь которое с улицы лился тусклый свет. Пришельцев было восемь или девять, и все они, насколько Гарри мог видеть, смотрели прямо на него.

— Опусти-ка палочку, паренёк, пока никому глаз не выколол, — проговорил низкий, рокочущий бас.

Сердце Гарри пустилось в бешеный галоп. Он узнал этот голос, но не опустил палочку.

— Профессор Хмури? — неуверенно сказал он.

— Не знаю, как насчёт «профессор», — пророкотал бас, — до преподавания, сам знаешь, дело не дошло. Давай-ка вниз, мы хотим нормально тебя разглядеть.

Гарри чуть опустил палочку, но продолжал крепко её сжимать и не двинулся с места. Для подобной подозрительности у него были все основания. Не так давно он провёл девять месяцев в обществе, как он считал, Шизоглаза Хмури, но потом оказалось, что это никакой не Хмури, а самозванец, и, хуже того, до разоблачения этот самозванец пытался его убить. Гарри ещё не успел решить, как действовать дальше, а снизу послышался другой, хрипловатый, голос: