Робин Хэтчер - Гордая любовь

• Название: Гордая любовь
• Автор: Робин Хэтчер
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-224-00148-Х

Ремингтон Уокер был готов на что угодно, лишь бы найти Либби, – ради денег, которые платит ее отец. Ему нужны эти деньги, чтобы отомстить отцу Либби, человеку который разрушил жизнь его собственного отца. Но ему предстоит узнать, что месть не может быть главным чувством в жизни и что признание может оказаться роковым для любви.

Устоит ли любовь против лжи, станет ли они единственной правдой, способной объединить их жизни?

---

Но этого оказалось недостаточно. Во всяком случае для него. Да и для Сойера тоже. Поэтому они вместе приехали в Нью-Йорк. Они приехали, чтобы вернуть свою Либби, и не собирались уезжать назад без нее.

Стоя в шумной толпе он заметил, как Либби освободилась от Пенелопы Харрисон и направилась к стеклянным дверям, ведущим во внутренний дворик. Незаметно выскользнув из своего укрытия, он последовал за девушкой, понимая, что его час наконец пробил.

Оливия с облегчением вдохнула свежий воздух, радуясь, что ей наконец удалось выбраться из толпы. Она давно отвыкла от таких многолюдных сборищ. Сколько лет ей не приходилось бывать на подобных вечерах! Она совершенно забыла, что это такое – шум, жара, толчея, невозможность свободно двигаться.

Сделав еще несколько вдохов, Оливия медленно побрела через двор, направляясь к просвету между высокими кустами, подальше от сверкающих огней, пробивающихся через стеклянные двери. Но даже в саду, отгороженном от дома двором и кустарником, Оливия не могла найти покоя. Может, оттого, что сад оказался слишком мал. Справа и слева почти вплотную к нему возвышались жилые дома, еще один такой же дом стоял в противоположном конце аллеи. Девушке показалось, что она попала в ловушку или в тюремную камеру. Ей так не хватало широких горизонтов и просторных долин, не хватало…

Только не вспоминать!

Опустившись на мраморную скамью, Оливия закинула голову и посмотрела наверх. Такой крохотный лоскуток бархатисто-черного неба! Так мало звезд! Она знала такое место, где звезды, казалось, уходили прямо в вечность. Такое место…

Не вспоминать!

Оливия крепко зажмурила глаза и низко опустила голову. Ну почему именно сегодня ее так угнетают эти мысли. Все это не имеет больше никакого значения. Абсолютно никакого.

Лучше обо всем забыть. Гораздо лучше обо всем забыть.

Безусловно, толпа, в которой она могла затеряться, давала ей одно существенное преимущество: думать о прошлом становилось гораздо труднее. Ей, пожалуй, следует вернуться в дом, прежде чем…

– Привет, Либби.

У девушки перехватило дыхание. Казалось, что на грудь свалился огромный, тяжелый камень.

– Я скучал по тебе.

«О Боже, сжалься надо мной!»

– Либби?

Ремингтон приблизился к ней, и Либби повернулась. В тени высокого кустарника он напоминал скорее собственную тень, и все-таки она прекрасно его видела каким-то внутренним зрением. Она видела его обворожительную улыбку, блеск синих глаз, слегка волнистые черные волосы. Видела широкие плечи и длинные ноги.

Но она видела и его ложь. Слышала, как он обманывал ее.

Оливия поднялась со скамейки.

– Я не знала, что вы в Нью-Йорке, мистер Уокер.

– Я приехал несколько недель назад. Мне пришлось потратить немного времени, чтобы закончить дело с Бэвенсом. Он никогда не сможет снова потревожить тебя, Либби. Он до старости будет сидеть за решеткой. Может, он там и умрет. – Уокер сделал еще одни шаг по направлению к девушке. – Я хотел увидеть тебя с того самого момента, как приехал. Я ждал возможности поговорить с тобой наедине.

Оливия заставила себя надеть маску безразличия, спрятать от этого человека свое сердце.

– Не представляю, что мы могли бы сказать друг другу.

Либби сделала шаг, чтобы обойти Ремингтона, но он ласково и решительно взял ее за руку.

– Либби…

Она посмотрела прямо ему в глаза.

– Я предпочла бы, чтобы вы так меня не называли.

– Но…

– Оставьте меня в покое, мистер Уокер. Нам не о чем разговаривать. Лучше забыть о прошлом.

– Я привез твой медальон. Ты оставила его, когда…

– Он мне не нужен.

– Либби…

– Ничего не нужно.

Они надолго замолчали. Потом, не встретив никакого сопротивления со стороны Ремингтона, она высвободила руку и пошла через двор в дом.

– Либби, со мной приехал Сойер. Он хотел бы с тобой повидаться.

Либби тихо вскрикнула от неожиданности и резко повернулась.

– Ты привез Сойера в Нью-Йорк? – почти шепотом спросила девушка.

– Да.

«Не глупи. Слишком поздно. Ты ничего не можешь сделать для Сойера. Больше ничего».

Ремингтон протянул руку.

– Вот моя визитная карточка. По утрам Сойер всегда бывает дома, с гувернером. Если ты не хочешь встречаться со мной, по крайней мере зайди повидать Сойера.

Вопреки тому, что советовал ей разум, Оливия взяла карточку и, опустив глаза, ничего не замечая вокруг, стараясь ничего не видеть и ни о чем ни думать, направилась к дому.

Оттуда доносились прекрасные звуки музыки, Либби услышала, как оркестр заиграл вальс Чайковского.

– Помнишь, как мы танцевали однажды вечером? – тихо спросил Ремингтон. – Потанцуй со мной еще раз, Либби.

– Нет, – прошептала она.

– Я не хотел причинять тебе боль. Я люблю тебя.

Она отпрянула, словно он нанес ей удар.

– Мистер Уокер, – сдавленным голосом выговорила девушка, – из всей лжи, которую вы на меня обрушили, эта – самая жестокая.

Оливия резко повернулась и быстро вошла в дом. Она, казалось, очнулась ото сна, и визитная карточка Ремингтона, медленно кружась, опустилась на землю.

27

Ремингтон смотрел на янтарную жидкость в стакане, думая, как приятно будет сейчас выпить глоток. Все свои переживания, чувство вины и самобичевание он хотел бы утопить на дне бутылки. Но, даже если напиться до потери памяти, это не поможет найти ответы на мучающие его вопросы.

Уокер отставил стакан и повернулся к камину, наблюдая, как языки пламени лижут поленья на решетке.

Прошла почти неделя с тех пор, как он видел Либби на балу у Харрисонов, а она так и не пришла навестить Сойера. Ремингтон не мог даже предположить, что она устоит перед искушением повидать мальчика, ведь она любила его, как собственного ребенка. Он не сомневался в том, что Либби придет.

Молодой человек откинулся на обтянутую кожей спинку кресла и закрыл глаза, осознавая жестокую правду: она ненавидит его больше, чем любит Сойера.

Слишком много ненависти…

Но как эту ненависть победить, если он не может даже поговорить с ней, объяснить, что произошло, рассказать, что не собирался брать деньги ее отца, что в телеграмме, которую он отправил Нортропу, он не выдавал Либби, что Вандерхоф полностью исказил ее содержание.

Каким же он был глупцом! Ему следовало принять меры, чтобы замести собственные следы. Он должен был догадаться, что будет не последним детективом, был обязан отвести Нортропа и его ищеек от Либби. Проклятье! Как много следовало сделать по-другому!

Ремингтон склонился вперед, опершись локтями о колени.

Сидеть и думать о том, что следовало, а чего не следовало делать, – пустое занятие. Таким образом не вернуть Либби, не освободить ее от железной хватки отца.

Однако Ремингтон не мог запросто прийти к Вандерхофам и вручить свою визитную карточку, чтобы повидать Либби. И, не пытаясь это сделать, он понимал, что ему заказан вход в этот дом. Но, даже если ему удастся проникнуть внутрь, Либби откажется с ним разговаривать. Нет, лучше всего найти возможность встретиться с Либби вне «Роузгейта». А это означает, что он должен активнее посещать светские рауты. И, следовательно, участвовать в «параде холостяков». Придется получать приглашения во все приличные дома, на все ужины, приемы и балы. Ремингтон поднялся и прошел через комнату к камину. Облокотившись на каминную полку, он, прищурившись, смотрел на языки пламени.

Родственные связи всегда позволяли Ремингтону свободно вращаться в соответствующих кругах нью-йоркского общества, но он никогда не задумывался над тем, чтобы извлечь из этого какую-то пользу. Напротив, он сосредоточил все свои усилия на том, чтобы немедленно, но верно собственными силами увеличить свой капитал. Ему удалось познакомиться с нужными людьми с Уолл-стрит и с их помощью удачно вложить деньги. Время от времени он ужинал в домах этих бизнесменов, встречался с их женами и дочерьми, но никогда не проявлял никаких матримониальных интересов. Ремингтон преследовал только одну цель – найти способ уничтожить Нортропа Вандерхофа.

Уокер с силой ударил кулаком по каминной полке. Каким же дураком он все-таки был! Каким слепцом! Каким бездумным глупцом!

– Я не сдамся, Либби, – поклялся он. – Я никогда не сдамся!

Ужин в «Роузгейт» обещал быть не слишком большим приемом. За столом сидели человек тридцать гостей, в основном из старейших семейств Нью-Йорка, вокруг которых с начала века постепенно складывалось избранное манхэттенское общество. Среди присутствующих были, правда, некоторые исключения, и главное – Спенсер Ламберт, виконт Челси, наследник титула десятого графа Нортклиффского.

Виконт сидел слева от Оливии и был чрезвычайно к ней внимателен, пока друг друга сменяли одно за другим первые десять блюд. Он пытался развлечь ее историями о своих приключениях на диком американском Западе, жалуясь, что не удалось встретиться с американским бизоном, но восторженно рассказывая о победе над медведем-гризли и лосем.