Элизабет Адлер - Удача – это женщина

• Название: Удача – это женщина
• Автор: Элизабет Адлер
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-066-2

Действие романа американской писательницы разворачивается в Сан-Франциско, начиная с момента основания этого города золотоискателей и авантюристов и до 1963 года. Именно в Сан-Франциско перекрещиваются судьбы главных героинь книги, которые, пройдя через лишения и страдания, добиваются богатства и власти и одновременно постигают простую и сложную истину: счастье и судьба женщины в том, чтобы любить и быть любимой.

Книга Э. Адлер сочетает в себе достоинства семейного и детективного романа, и, надеемся, будет интересна читателям – и особенно читательницам – всех возрастов.

---

Фрэнси внимательно выслушала Лаи Цина и пришла к выводу, что его жизнь ничем не отличается от ее собственной. Она кивнула в такт своим мыслям и ответила:

– В таком случае нам повезло – вам и мне. Землетрясение похоронило мое прошлое и лишило меня будущего. У меня, как и у вас, остается только сегодня.

– Может быть, к нам пришла удача после всех бед, – согласился он.

Мальчик спокойно заснул, а Фрэнси стала помогать китайцу в поисках хоть каких-нибудь покрывал или одеял, поскольку ночи стояли холодные, а огонь было запрещено разводить. Роясь в обломках и в мусоре, они ухитрились найти какие-то тряпки, после чего обессиленная Фрэнси свернулась клубочком рядом с китайчонком и сразу уснула. Лаи Цин укрыл ее потертым розовым стеганым одеялом, а сам, завернувшись в старые шторы, сел в углу и до рассвета не сомкнул глаз, охраняя их сон.

Фрэнси спала, а китаец думал о ней. Он вспомнил, как его поразила неприкрытая ненависть, которую он расслышал в ее голосе, когда они стояли и смотрели на пожар в большом доме на Ноб-Хилле. Лаи Цин знал, что она страдала, поскольку на собственном опыте испытал, что это такое. Всю свою жизнь он шел рука об руку с жестокостью, одиночеством, страхом и ненавистью. Тем не менее, когда она проснулась, он не стал ее ни о чем спрашивать. Он знал, что настанет день, когда ей захочется снять тяжесть с души и с кем-нибудь поделиться своими горестями, и тогда она расскажет всю правду без утайки.

На следующий день они продолжили путешествие, даже не оглянувшись на развалины домишки, где провели ночь.

– Куда мы идем? – спросил малыш на кантонском диалекте, держась за юбку Фрэнси.

– До следующей стоянки, – спокойно ответил Лаи Цин.

Он понятия не имел, где эта самая стоянка будет, но его ответ вполне удовлетворил мальчика, и он без жалоб потрусил дальше.

Они прошли совсем немного, когда встретили на пути очередной палаточный городок, разбитый, по обыкновению, в парке. Люди, расположившись на траве, болтали или читали газеты, в то время как другие стояли в очередях за бесплатными завтраками, которые отпускались с деревянных повозок. В воздухе носился запах горячего кофе и свежего хлеба, и изголодавшийся малыш требовательно дернул Фрэнси за юбку. Она встала в очередь за завтраками и за бумажными одеялами, которые также выдавались бесплатно. Они быстро поели, сидя на некотором удалении от толпы. Потом, накинув одеяла на спины, Фрэнси и мальчик двинулись за Лаи Цином, по-прежнему не имея ни малейшего представления о том, куда он их ведет.

Следующие несколько дней Лаи Цин заботился о Фрэнси, как о маленькой: он добывал для нее пищу, искал место для ночевки и в результате истратил все свои более чем скромные сбережения. Он не задавал вопросов, и говорили они редко. Но вот однажды ночью, когда они сидели у огня, разведенного посреди каких-то развалин, Фрэнси сама сказала:

– Я должна тебе кое-что рассказать.

Китайчонок мирно спал, а черный силуэт дымящихся руин Сан-Франциско четким прихотливым узором вырисовывался на фоне темно-синего ночного неба.

Фрэнси спрятала лицо в ладони, а Лаи Цин терпеливо ждал, когда она заговорит. Он чувствовал, что она хочет облегчить свою душу.

Китаец оказался прав. Слова полились из нее, как в свое время слезы, потоком, и она впервые назвала ему свое имя и имя своего отца – Гормен Хэррисон.

– Я вижу, что даже ты наслышан о нем, – с горечью заметила Фрэнси, увидев, как брови Лаи Цина удивленно приподнялись.

– Каждый в Сан-Франциско знает его, – ответил китаец, и его глаза стали непроницаемыми.

Она рассказала ему о том, как отец в течение всей жизни ненавидел ее, и о своем младшем братце Гарри.

– Если он когда-нибудь узнает, что я еще жива, то засадит меня в сумасшедший дом и там уничтожит, – сказала Фрэнси со страхом.

Потом она поведала ему о встрече с Джошем, и об их любви, и о том, как он спас ее, и как был красив ее избранник.

– И добр, словно ангел, – добавила она со вздохом. – Даже монашенки так считали.

Фрэнси вдохновенно повествовала своему молчаливому слушателю о Джоше и Сэмми, об ужасных убийствах, совершенных Сэмми в Англии и здесь, в Сан-Франциско, и о том, как Джош отказывался верить, что его друг – убийца, а потом понял, что это правда. И наконец она в отчаянии зарылась лицом в ладони, вспоминая, что случилось с ними в момент землетрясения.

– Внезапно мы стали проваливаться в бездну, и вокруг нас все рушилось. Казалось, что ночной кошмар происходит во сне. На мою грудь навалилось что-то очень тяжелое, а рот был забит пылью. Я задыхалась и никак не могла набрать в легкие достаточное количество воздуха. Потом, наконец, я смогла открыть глаза и сразу же попыталась отыскать глазами Джоша. Мы по-прежнему лежали друг у друга в объятиях, но по той тяжести, которая давила на меня, я догадалась, что он закрывал меня своим телом, подставив сыпавшимся вокруг обломкам не защищенную ничем спину. Немного света проникало в крохотное отверстие наверху, и я увидела, как огромная балка, пробив перекрытия, обрушилась на него и буквально придавила ко мне. Я слышала его тяжелое дыхание в сантиметре от собственного уха и попыталась выбраться из-под него, но он оказался слишком тяжелым, да еще сверху на него давил груз. Я чувствовала на своих губах привкус крови и не знала, его это кровь или моя. Но в одном я была уверена – необходимо было найти людей и позвать на помощь. Дюйм за дюймом я принялась медленно выбираться из-под Джоша. Не помню, сколько времени на это ушло, может, минуты, а может быть, и часы. Но, в конце концов, мне удалось освободиться и подняться на ноги. – Фрэнси помолчала минуту и продолжила свой рассказ. Казалось, она не могла остановиться.

– Я по-прежнему слышала хриплое дыхание Джоша и вспомнила, что так же дышала моя мать, когда умирала. Через некоторое время он начал стонать, и я заткнула уши ладонями, чтобы не слышать, как он страдает. Но я не могла просто так стоять и ждать, когда он умрет. Я попыталась приподнять балку, прижимавшую его к полу, но даже не смогла сдвинуть ее хотя бы на дюйм. Тогда я опустилась рядом с ним на колени и, приподняв за плечи, постаралась вытащить из-под давившего груза. Одно мгновение мне казалось, что у меня получится, но вот земля затряслась снова, и я, посмотрев вверх, увидела, как на нас падает часть каменной стены. Инстинктивно я отпрыгнула назад и, присев, закрыла голову руками. Вся каменная кладка обрушилась на него и почти совершенно его засыпала. Я снова бросилась к нему, не зная, что делать. Он лежал неподвижно, и мне сначала показалось, что он умер. Внезапно он приподнял голову и посмотрел на меня… – Задрожав всем телом, она взглянула на Лаи Цина, словно не решаясь вспоминать дальше, но потом собралась с силами и медленно проговорила: – Его лицо… лицо доброго ангела… превратилось в кровавую кашу, в которой тускло блестели обломки костей…

Лаи Цин молчал. Он не сделал ни малейшего усилия, чтобы успокоить ее. Он знал, что слова мало значат в этой жизни, и существуют вещи, которые невозможно вытравить из памяти, и человек хранит их в душе до самой смерти.

– Я замерла, – прошептала Фрэнси, – и продолжала беспомощно сидеть рядом с ним, слушая, как его дыхание становится все слабее и слабее… пока не прекратилось совсем, и тогда я поняла, что он умер. Я взяла лежавшее рядом одеяло и прикрыла его. А потом ушла, оставив его в этом каменном гробу.

Не помню как, но я оказалась на улице. На самом деле никакой улицы уже, разумеется, не было, только развалины кругом и обломки. Повсюду чернели дымы от начинающихся пожаров и бежали в разные стороны люди, только я не знала; куда… Я последовала за одной стайкой беженцев… кто-то помог мне… они забинтовали мне голову и дали одежду. Потом подвели к передвижному медицинскому пункту, который располагался на простой повозке, – ведь главный госпиталь города был разрушен до основания, и по улице метались уцелевшие больные, медицинские сестры и врачи. Я пошла прочь от толпы – вдруг я решила, что мне надо домой. Надо же было взглянуть, как обошлось землетрясение с семейством Хэррисонов. В глубине души я хотела, чтобы мой отец умер тоже.

Я двинулась к дому. Вы уже были рядом с ним и видели все, что там произошло. Мое желание исполнилось, – бесцветным голосом закончила она свое повествование и посмотрела на Лаи Цина, внимательно слушавшего ее исповедь.

Китаец понял, что она ждет его сочувствия, и торжественно сказал:

– Мое сердце разрывается от сострадания к тебе, сестричка. Но не твое желание убило твоего отца и разрушило твой дом. Твой отец похитил у тебя юность, а все свое достояние отдал сыну. Не ты убила его, так же как твой любимый погиб не по твоей вине. Все это судьба. Настало время, сестричка, брать свою судьбу в собственные руки. Ты должна позабыть, что еще молода и страсти бушуют в тебе, и взять судьбу за горло, чтобы она не относилась к тебе с презрением, столь недостойным тебя. Настало время научиться управлять колесницей, имя которой жизнь, и, не оглядываясь назад, двигаться дальше.