Антология - Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках

• Название: Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках
• Автор: Антология
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01402-9

Бич и Молот — два символа эпохи охоты на ведьм, прозвища, которыми награждали преследователей еретиков, истребителей тех, кого стали подозревать не просто в колдовстве, а в причастности к секте, поклонявшейся самому дьяволу. В книге собраны материалы о гонениях на ведовство во Франции, Испании, Германии, Англии, Шотландии и Новом Свете, а также протоколы судов над ведьмами, допросы обвиняемых, исторгнутые под пыткой в тюремной камере, вердикты демонологов и расценки на услуги палача.

---

На вопрос, заключал ли он договор с дьяволом, обвиняемый ответил отрицательно и выразил желание умереть в объятиях Господа.

Тогда мы приказали перенести упомянутые тиски на большие пальцы ног, после чего обвиняемый заявил, что никогда не был ни на одном шабаше и не видел ни одного и закричал: «Иисус, Мария! Святой Николай!», а также «Святая Мария, Мать Господня! Сладчайший Иисус!»

На вопрос, сопровождал ли он Клода Катлинотта на шабаш, обвиняемый ответил, что нет и сам никогда ни на одном шабаше не бывал.

После этого обвиняемого по нашему указанию поместили на лестницу и растянули до первой ступеньки. На вопрос, бывал ли он когда-нибудь на шабаше и заключал ли союз с дьяволом, он ответил только: «Иисус, Мария» — и добавил: «Я умираю!» На вопрос, занимался ли он когда-либо колдовством и притворялся ли, будто во время шабаша соединяет двоих в подобии брака, ответил «нет». Нами было отмечено, что на протяжении всей процедуры обвиняемый не говорил ничего, кроме «Иисус, Мария!», и утверждал, что никогда не заключал никакого союза с дьяволом, тайного или публичного, и не бывал на шабаше.

Тогда мы приказали развязать его, а затем поместить на указанную лестницу во второй раз; обвиняемый не переставал повторять: «Иисус, Мария! Святой Николай! Матерь Божия, помоги мне!» На вопрос, бывал ли он когда-либо на шабаше, ответил «нет». Когда его растянули немного сильнее, воскликнул: «Иисус! Я умираю!» Обвиняемому напомнили, что, если он скажет правду, его отпустят, но он ответил, что никогда не бывал на шабаше, и не мог сказать ничего, кроме «Матерь Божия, помоги мне!» После внушения о необходимости отречения от всякого союза с дьяволом ответил, что отрекся от всего и что никогда не бывал на шабаше. На вопрос, сколько раз он бывал на шабаше и каких людей там встречал, ответил, что никого не видел, не знает, что такое шабаш, никогда там не был, и продолжал кричать: «Святой Николай! Сладчайший Иисус! Господь, сжалься надо мной! Они терзают тело невинного человека!»

Тогда мы распорядились отпустить его ненадолго и в третий раз растянуть на упомянутой лестнице, после чего сделали внушение о необходимости говорить правду. Но другого ответа, кроме «Я умираю! Святой Николай! Иисус! Мария! Они убивают меня! Матерь Милосердная, не оставляй меня!», не услышали. На вопрос, каким образом он излечил человека, у которого глаз вышел из орбиты, он ответил, что сделал это при помощи оливкового масла и имени Господнего. Продолжал призывать Иисуса, Марию, Божию Матерь, и святого Николая, моля, чтобы они не покидали его и привели его душу в руки Божий. «Я никогда не видел шабаша, восковой куклы и никогда не раздавал магического порошка». Затем произнес по-латыни: «Избавь меня от клеветы людской, Мария, Матерь Благодатная, Матерь Милосердная», и еще «Святой Доминик, мой покровитель, помоги мне! Мария, Матерь Благодатная, Матерь Милосердная, защити нас от врага и прими нас в час смертный! Смилуйтесь! Смилуйтесь! Умираю, умираю! Святая Мария, будь моей защитницей, я говорю правду. Я никогда не втыкал булавок в восковую куклу, и не видел ни одной, и никогда не вступал в союз с дьяволом».

Когда его предупредили, что не следует так полагаться на дьявола, который все равно его обманет, ответил, что никогда не вступал в союз с дьяволом. Тогда мы приказали освободить ею ненадолго, но он все продолжал кричать: «О, я умираю, я больше не выдержу!» Мы неоднократно напоминали ему о необходимости подумать о своем духовном спасении, так как ввиду такого количества показаний против него он, конечно же, не может не быть колдуном, и просили его пожалеть себя, поскольку, кощунственно применяя экзорцизм, он повинен в колдовстве и ведовстве. Он ответил, что если когда-нибудь изгонял бесов втайне, то просит за это прощения, а колдуном никогда не был. После этого мы распорядились наложить тиски на его левую руку, ногу и бедро. Он продолжал кричать, что никогда не был на шабаше, и повторял: «Умираю! Сломлен! Иисус, Мария! Я отрекаюсь от дьявола!» Мы приказали завернуть тиски потуже, на что он ответил, что сказал правду, что никогда не бывал на шабаше, повторяя: «Иисус! Мария! Матерь Божия, смилуйся надо мной! Никогда я не вступал в союз с дьяволом, тайный или явный. Я никогда не поддавался его соблазнам!» Его зажали сильнее, он завизжал: «Иисус! Мария! Отец Предвечный, помоги мне! Ногу сломали! Я никогда не видел шабаша. Я никогда не был на шабаше. Отрекаюсь от дьявола и признаю Святую Троицу. Отдаю себя в руки ангелов Господних. Смилуйся, молю тебя, Господь, смилуйся!»

Наконец мы приказали снять его с лестницы, на которой он провисел, растянутый, около четверти часа, пока накладывали тиски, и подвести к огню. Мы напомнили ему, что суда Господня избежать ему все равно не удастся, хотя суда человеческого он избежать может, и что он должен покаяться в своих преступлениях ради спасения души. На что он отвечал, что всегда был достойным человеком и верным священником и никогда не совершал тех преступлений, которые ему приписывают. После этого мы оставили его в башне Ла-Жольетта около огня под присмотром стражи и велели ему подписать протокол процесса, где уже был проставлен год и число.

Подписано: Ж. Мидо, Ш. Матио, Ж Марсон, Ж де Гурней, епископ Сити и главный викарий. Дом Юссон, писец.

Просим главного патрона сей епархии обратить внимание на настоящий протокол процесса, чтобы достичь заключения по этому делу или распорядиться о необходимости дальнейшего сбора показаний, что он рассудит необходимым для правосудия.

В Туле, того же года и числа.

Подпись: Ж де Гурней, епископ Сити и главный викарий. Дом Юссон, писец.

ИСПАНИЯ

Испанцы проводили четкую границу между ведовством и колдовством, и если за последнее во все века строго наказывали, то преследования ведовства были ограничены. Такая умеренность проистекала из того, что испанская инквизиция держала всю страну под своим полным контролем. Инквизиция в Испании практически не зависела от инквизиции Рима. По странному стечению обстоятельств именно эта страна, где организация, чьей главной целью являлось преследование еретиков, обладала, в отличие от аналогичных образований в Германии и Франции, всей полнотой власти и отправила на костер еретиков больше, чем в любой другой европейской стране, менее всего пострадала от мании преследования ведовства.

В Кастилии предсказателей и тех, кто обращался к ним за советом, объявляли еретиками уже в 1370 г.; мирянам наказание определяли королевские чиновники, служителям Церкви — епископы (закон от 1387 г.). Запрет еще усилился в 1414 г. Но, судя по всему, на него обращали мало внимания, ибо в 1539 г. Сирвело, автор первой испанской книги о ведовстве, рассматривал колдовство как преступление, находящееся в юрисдикции светских властей (и отрицал тем самым его еретическую сущность). Проблема колдовства и ереси широко обсуждалась, причем любой участник дискуссии имел право на сомнение, что подтвердило «Руководство инквизиторам» в 1494 г., и Франсиско Пенья, который в 1585 г. издал труд инквизитора Николаса Эймерика.

В этот период неопределенности инквизиторы проявляли значительное разнообразие во взглядах, так что за одно и то же преступление разные трибуналы определяли порой разное наказание. Инквизиторы-одиночки трудились под строгим надзором Супримы — так назывался верховный орган испанской инквизиции, определявший основные цели и задачи деятельности организации в целом, — которая еще в 1568 г. порицала одного инквизитора за то, что он оштрафовал обвиняемого за лечение при помощи заклинаний (по всей видимости, это должно было рассматриваться как нееретическое колдовство). С другой стороны, в 1585 г. никто не осудил действий инквизиторов Сарагосы, когда те сочли, что хранить палец мертвеца на счастье — ересь.

Отношение мирян к колдовству определилось в начале XVI столетия эдиктом Великого инквизитора Альфонсо Манрикеса. Любой католик обязан донести инквизиции на всякого человека, который имеет духов-помощников, заклинает демонов любыми словами или магическими кругами, применяет астрологию для предсказаний будущего, владеет зеркалами или кольцами для заклинания духов, гримуарами или другими книгами по магии.

Тех, кто приравнивал колдовство к ереси, ободрила булла Папы Сикста V от 1585 г., которая объявляла любые предсказания (в том числе и астрологические), заклинания, предполагаемую власть над демонами, все виды колдовства, магии и всякого рода суеверия ересью. Суприма задержала распространение этой буллы до начала следующего столетия. Тремя годами ранее, в 1582 г., испанская инквизиция атаковала Саламанкский университет за преподавание астрологии (которая считалась еретическим искусством по той причине, что была связана с предсказаниями будущего) и поместила труды по этому предмету в список запрещенных книг. На протяжении всего XVII в. против астрологии принимались все более жесткие меры, пока наконец в 1796 г. испанская инквизиция не обвинила брата-мирянина в том, что он высчитывал расположение планет. С 1600 г. и далее испанская инквизиция взяла под свой контроль все проявления колдовства, даже когда подозрение в ереси было совсем незначительным, и часто заставляла епископальные и гражданские суды выдавать им своих заключенных. В результате обвиняемого иногда судили несколько судов одновременно, и вообще наказания, определяемые испанской инквизицией, были, как правило, легче, чем наказания, определяемые светскими судами.