Владимир Аренев - Паломничество жонглера

• Название: Паломничество жонглера
• Автор: Владимир Аренев
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01343-X

Обычный бродячий жонглер, Кайнор но кличке Рыжий Гвоздь, оказывается в центре внимания сильных мира сего. Королевские гвардейцы приезжают за ним, чтобы сопроводить в столицу. Покойный граф Н'Адер упоминает о нем в завещании… Подарок судьбы? Да нет, скорее ее звериный оскал, ведь ни богатства, ни почестей такое внимание Гвоздю не сулит. И кстати, насчет «мира сего» мы несколько погорячились. Мир Ллаургина Отсеченного лишь на первый взгляд похож на наш. Только люди одинаковы везде — как одинаковы везде предательство, любовь, честь, дружба. В этом нет разницы между площадным жонглером, капитаном гвардейцев, графиней, чародеем… и читателем, который держит в руках эту книгу.

---

Быйца присел рядом с Мыкуном и начал поглаживать по голове:

— Ну-ну, что ж ты так, любезный. Экий впечатлительный! Успокойся и не обращай внимание на трех здоровых дураков, которые не могут промеж собой договориться.

— Хотите завтракать, — сказал он Иссканру и Фринию, — так завтракайте. А я до Лабиринта обожду. Тут ведь недалеко, верно? — И он продолжил нашептывать что-то успокоительное полудурку.

Уже через полчаса все четверо отправились дальше. Фриний вел их к найденному вчера входу, не сомневался, что тот, вопреки своему скрытному нраву, по-прежнему пребывает на месте и никуда удирать не собирается. Разве будет охотник удирать от жертвы?

Фриний вел — и то и дело смотрел на небо. Пустое, безжизненное, оно казалось напоминанием о том Предвечном Небе, с которого всё началось. Память подыграла воображению и швырнула горсть призабытых слов, сухих и блеклых, как цветы из гербария:

1. В начале не было Ничего.

2. Но Ничто желало быть — и тогда, отказавшись от себя, стало оно Предвечным Морем и Предвечным Небом, а также Тьмою и Светом.

3. И Тьма владычествовала в Море, а Свет — в Небе.

4. Но однажды Свет пролился в Море, а Тьма выплеснулась на Небо — и так породили они двух первых зверобогов: Цаплю и Акулу.

5. Акула жила в глубинах и несла туда Свет негасимый. А Цапля отныне несла с собою тень, как знак принадлежности Тьме.

6. И нырнула Акула столь глубоко, что сила Тьмы, царившая в глубинах Морских, сдавила ее со всех сторон — и сгустком двух смешавшихся первооснов, Тьмы и Света, образовалась во рту Акульем первая горсть земли.

7. Выплыв на поверхность, Акула выплюнула землю. Так возник первый остров.

8. Цапля же, летая в Небе, неизменно носила в перьях своих множество разнообразных зерен — то были знаки плодотворной силы Неба.

9. Увидев остров, Цапля опустилась — и впервые коснулась земли ее лапа. И зерна просыпались в землю обещанием будущих рождений.

10. Акула же, заметив Цаплю, сошлась с нею — и так появились три порожденья их: Стрекоза, Лягушка и Дракон…

— Это он и есть? — спросил Иссканр, указывая на арку входа. — Выглядит… да-а.

Выглядел он действительно «да-а»! Днем впечатление от темного провала было не менее ужасающим. Даже больше — за счет растущих вокруг многочисленных горных цветов, ярких, с мохнатыми стебельками. Алые, синие, седые — они словно пытались убедить путников: жизнь прекрасна, а Лабиринт… ну что Лабиринт? ничего в нем нет особенного.

Убедить не получалось.

Быйца наклонился, сорвал фиолетовый цветок и принялся медленно разминать пальцами тонкие лепестки. Взгляд его при этом был направлен во тьму арочного провала. Хоть поднявшееся из-за горизонта солнце зависло прямо напротив входа, тот оставался по-прежнему чёрен и обманчиво тих.

— Я… — начал было старик, но вдруг, словно учуяв своей горбатой спиной нечто, рывком повернулся к Мыкуну. Тот, задрав голову, пялился в небеса.

На Дракона пялился.

И сейчас зверобог не казался безобидным и не походил на свои священные статуэтки. Сложив черные крылья — два мятых клочка монашьего зонта, он отвесно скользил по воздуху вниз. К четверым людишкам, вознамерившимся посягнуть на священное, запретное.

Первым опомнился Иссканр. Ругнувшись вполголоса, он ухватил Мыкуна за шкирку и рявкнул:

— В Лабиринт давайте, нечего тут!..

Сам же первый и подал пример: неся полудурка в одной руке, словно плохо скроенный плащ, Иссканр сиганул в непроглядную темень входа. Быйца не стал дожидаться особого приглашения. С загадочным свертком под мышкой он — ну таракан тараканом! — юркнул под арку.

А вот чародей не торопился бежать за остальными. Запрокинув голову, он до боли в глазах вглядывался в стремительно падающего с небес Дракона.

«Что же вы творите, твари?!» — мысль была наглая, как бы и не своя — и в то же время родней некуда.

Но разве дозволено даже в мыслях так обращаться к зверобогам?!

А клятвы и обещания нарушать — дозволено разве?!!

Фриний не просто созерцал Дракона, он ловил взглядом его взгляд, чтобы хоть так бросить вызов крылатому зверобогу. Знал, что по-другому не осмелится.

И вопреки проклятому зрению, вопреки слезящимся на ветру глазам, он всё-таки увидел!.. Как будто одним прыжком преодолел расстояние между собой и Драконом — и напоролся на всезнающий мрак его вертикального зрачка. Фриниев протест не был для Дракона неожиданностью, для него вообще не существовало в этом мире неожиданностей. А чародей в своем бунте казался смешным, нелепым — и не более того.

Поняв это, Фриний с ужасом обнаружил в себе твердое желание не отступать — именно вопреки Драконовой уверенности!

А зверобог — величественный, неотвратимый, ужасноликий — с каждым биением сердца был всё ближе к Фринию. Глядя на него снизу, чародей вдруг вспомнил давешний сон с бесноватым верчением, вспомнил и подумал, что Дракон сейчас, наверное, испытывает те же самые чувства… хотя нет, он-то, конечно, властен над собственным падением и вот-вот… удар когтей или крыльев, захлопнувшиеся челюсти или, скорее всего, живой огонь Драконьего чрева обрушатся на Фриния, и…

Он уже не мог отвести глаз от зверобога.

— Да что ж ты!.. — Иссканр сгреб чародея в охапку, крякнул (Фриний оказался потяжелее Мыкуна) и поволок в Лабиринт. Откуда-то вынырнувший Быйца подхватил посох чародея и дорожный мешок.

Они вбежали в коридор, и тотчас за их спинами поднялась огненная стена. Иссканр швырнул Фриния на пол и упал сам; справа покатился по коридору Быйца, выронивший и посох и мешок.

Вход в Лабиринт пылал, тянулся к ним огненными щупальцами — но, к счастью, не дотягивался. Понемногу придя в себя, все четверо отползли подальше от арки, которую заполнило беснующееся пламя.

Фринию казалось, что длится это не один час: горение, драконий рев снаружи, растерянное рыдание Мыкуна дальше по коридору, — на самом же деле прошло всего несколько минут. Стена огня потускнела и, к их удивлению, начала затвердевать. Еще мгновение — и огонь превратился в грязно-оранжевый лед, закупоривший вход в Лабиринт.

Фриний проверил преграду иа прочность: ни заклинания, ни удары на нее не действовали.

— Это, наверное, чтоб мы не передумали, — каркнул Быйца, поднимаясь с пола и встряхиваясь, как выбравшийся из грязной лужи барбос. — Перестраховался, значит. Хэ!..

— Теперь, — глухо сказал Фриний, — у нас есть только один выход. Пройти весь Лабиринт, из конца в конец.

И вздрогнул, когда во тьме коридора то ли захныкал, то ли захихикал забытый всеми Мыкун.

ГЛАВА ВТОРАЯ

«Beau из фургона». Огненные браслеты. В чреве Пестроспинной. Жребий: выпала Цапля. Сражение идолов. Лабиринт наблюдает. К'Дунель в храмовенке

Сколько стоит моя голова? — ничего.

Вот поэтому я, милый мой, и живой.

Голова дорогая мне не по карману —

далеко ли уйду я с такой головой?

Кайнор из Мьекра по прожищу Рыжий Гвоздь

Их, конечно, не ждали — и тем приятней были повсеместные суета и волнение, хлопающие ставни, лающие псы, визгливый крик: «Позовите кто-нибудь Нетрика, актеры приехали!»

И бежали, звали, перепрыгивали через соседские заборы, ухитряясь между делом ущипнуть младшую сестру хозяина, которая давно глазки тебе строит; взъерошенные, выскакивали из домов, чтобы убедиться: да, действительно будут выступать! — а потом скорее обратно, одеться, разбудить детишек, успеют еще отоспаться, пусть, неслухи, позабавятся — и снова на площадь, где уже наро-оду! — и протолкнуться поближе, занять места получше, «подвинься, кум, мы рядом с тобой пристроимся, ага?» — а фургоны степенно въезжают по главной (и единственной) улочке — пыль столбом, местные шавки бросаются под колеса от переизбытка чувств, и лают до хрипоты, и бьет в барабан Жмун, и вытанцовывает на крыше фургона в блестящем костюме Киколь, и что ж это гвардейцы, зар-разы такие, обманули, сказали «не будет выступления»?!..

Стоп.

Приехали.

Выгружайся, шутовское отродье! Будем народ веселить.

Народ, кстати, и так изрядно забавляется, тыча пальцами в гвардейцев, примостившихся на боковой лавчонке второго фургона. Мол, сами же говорили «не будет», и сами же приехали теперь выступление смотреть. А может, еще и выступят? Танец с саблями, а?

Мечтателя одергивали: если и с саблями, то танцевать кой-кому другому придется. Посмотри, рожи какие сурьезные. С такими, брат, не шуткуй — в одно мгновенье сделают из тебя тефтельку. Хошь тефтелькой быть?.. То-то.

Гвардейцам, впрочем, на все эти разговоры было громко и смачно начхать. Их сейчас волновал единственно Кайнор, находившийся в том-таки втором фургоне. Гвоздь же делал вид, что ему не менее громко и смачно начхать на присматривающих за ним гвардейцев.