Владимир Арсеньев - По Уссурийскому краю

• Название: По Уссурийскому краю
• Автор: Владимир Арсеньев
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1987

В книгу вошли лучшие произведения знаменитого путешественника, исследователя Дальнего Востока: «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала». В них рассказывается об экспедициях 1902—1906 гг. и 1907 г. В первом произведении читатель знакомится со следопытом Дерсу Узала. Дальнейшее развитие этот образ который стал классическим, нашёл в книге «Дерсу Узала».

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

С восходом солнца туман рассеялся. По обыкновению, мы с Дерсу не стали дожидаться, когда казаки заседлают лошадей, и пошли вперёд.

Чем дальше, тем лес становился глуше. В этой девственной тайге было что-то такое, что манило в глубину её и в то же время пугало своей неизвестностью. В спокойном проявлении сил природы здесь произрастали представители всех лиственных и хвойных пород маньчжурской флоры. Эти молчаливые великаны могли бы многое рассказать из того, чему они были свидетелями за двести и триста с лишним лет своей жизни на земле.

Проникнуть в самую глубь тайги удаётся немногим. Она слишком велика. Путнику всё время приходится иметь дело с растительной стихией. Много тайн хранит в себе тайга и ревниво оберегает их от человека. Она кажется угрюмой и молчаливой… Таково первое впечатление. Но кому случалось поближе с ней познакомиться, тот скоро привыкает к ней и тоскует, если долго не видит леса. Мёртвой тайга кажется только снаружи, на самом деле она полна жизни. Мы с Дерсу шли не торопясь и наблюдали птиц.

В чаще подлесья в одиночку кое-где мелькали бойкие ремезы-овсянки (Emperiza rustica Pal.). Там и сям на деревьях можно было видеть уссурийских малых дятлов. Из них особенно интересен зелёный дятел с золотистой головкой.

Он усердно долбил деревья и нимало не боялся приближения людей. В другом месте порхало несколько тёмных дроздов. Рядом по веткам шоркали две уссурийские сойки-пересмешницы. Один раз мы вспугнули сокола-дербнюка. Он низко полетел над землёй и скрылся вскоре за деревьями.

Над водой резвились стрекозы. За одной из них гналась азиатская трясогузка; она старалась поймать стрекозу да лету, но последняя ловко от неё увёртывалась.

Вдруг где-то в стороне тревожно закричала кедровка. Дерсу сделал мне знак остановиться.

— Погоди, капитан, — сказал он. — Его сюда ходи.

Действительно, крики приближались. Не было сомнения, что это тревожная птица кого-то провожала по лесу. Минут через пять из зарослей вышел человек. Увидев нас, он остановился как вкопанный. На лице его изобразилась тревога.

Я сразу узнал в нём искателя женьшеня. Одет он был в рубашку и штаны из синей дабы, кожаные унты, а на голове красовалась берестяная шляпа. Спереди на нём был надет промасленный передник для защиты одежды от росы, а сзади к поясу привязана шкура барсука, позволявшая садиться на мокрый валежник без опасения замочить одежду. У его пояса висел нож, костяная палочка для выкалывания женьшеня и мешочек, в котором хранились кремень и огниво. В руках китаец держал длинную палку для разгребания травы и листвы под ногами.

Дерсу сказал ему, чтобы он не боялся и подошёл поближе. Это был человек лет пятидесяти пяти, уже поседевший. Лицо и руки у него так загорели, что приняли цвет оливково-красный. Никакого оружия у него не было.

Когда китаец убедился, что мы не хотим ему сделать зла, он сел на колодник, достал из-за пазухи тряпицу и стал вытирать ею потное лицо. Вся фигура старика выражала крайнее утомление.

Так вот он, искатель женьшеня! Это был своего рода пустынник, ушедший в горы и отдавший себя под покровительство лесных духов.

Из расспросов выяснилось, что в верховьях Динзахе у него есть фанза. В поисках чудодейственного корня он иногда уходил так далеко, что целыми неделями не возвращался к своему дому.

Он рассказал нам, как найти его жилище, и предложил остановиться у него в доме. Отдохнув немного, старик попрощался с нами, взял свою палку и пошёл дальше. Я долго следил за ним глазами. Один раз он нагнулся к земле, взял мох и положил его на дерево. В другом месте он бантом закрутил ветку черёмухи. Это условные знаки. Они означали, что данное место осмотрено и другому женьшеньщику делать здесь нечего. Великий смысл заключается в этом. Искатели не будут ходить по одному и тому же месту и понапрасну тратить время. Через несколько минут старик исчез из вида, и мы тоже пошли своей дорогой.

В полдень мы были на половине пути от Тадушу до перевала, а к вечеру дошли до реки Удагоу[130], самого верхнего притока Динзахе. Тут мы действительно нашли маленькую фанзочку, похожую на инородческую юрту, с двускатной крышей, опирающейся непосредственно на землю. Два окна, расположенные по сторонам двери, были заклеены бумагой, разорванной и вновь заклеенной лоскутами. Здесь уже не было орудий звероловства, зато были заступы, скребки, лопаточки, берестяные коробочки разной величины и палочки для выкапывания женьшеня.

Шагах в пятидесяти от фанзы стояла маленькая кумирня со следующей надписью: «Чжемь шань лин ван си жи Хань чао чжи го сян Цзинь цзо жень цзян фу лу мэнь», то есть «Находящемуся в лесах и горах князю (тигру). В древнее время при Ханьской династии — спасавший государство. В настоящие дни — дух, дающий счастье людям».

В верхнем течении Динзахе состоит из двух рек одинаковой величины: Ситцы[131] и Тунцы (Дунцы). Первая приведёт на Ното, вторая — на Тютихе, куда именно я и направлял свой путь. От фанзы искателя женьшеня шла маленькая тропинка, но скоро она исчезла, и нам опять целый день пришлось идти целиной. Долина Динзахе, как и все тектонические долины, суживается постепенно. В верхней части дно её занесено щебнем, из чего можно заключить, что в дождливое время года она заливается водой. Горный хребет, служащий водоразделом между нею и Тютихе, представляет собой один из отрогов Сихотэ-Алиня, высотой в среднем 1100 метров. Гребень водораздела однообразно ровный, без выдающихся вершин и глубоких седловин и состоит из каолинизированного кварцевого порфира, в котором включены кристаллы полевого шпата.

Глава 21 Возвращение к морю

Енотовидные собаки. — Долина Инза-Лазагоу. — Устье реки Тютихе. — Стрельба по уткам. — Философия Дерсу. — Баня. — Бухта Тютихе. — Птицы на берегу моря. — Гроза. — Реки Цумихе и Вандагоу. — Выступление. — Тазы. — Кета. — Потрава пашен кабанами. — Рудник. — Летяга

За перевалом, следуя течению воды к востоку, мы часа в три с половиной дня вышли на реку Инза-Лазагоу — Долина серебряной скалы. Река эта будет самым большим и ближайшим к морю притоком Тютихе. В верховьях Инза-Лазагоу состоит тоже из двух речек, именуемых также Сицой и Тунцой. Каждая из них, в свою очередь, слагается из нескольких мелких ручьёв.

В этот день мы дошли до слияния их и стали биваком в густом лесу.

Здесь в реке было много мальмы (Salvelinus alpinus malma Walb.). Мы её ловили просто руками. Она подавалась нам ежедневно утром на завтрак и вечером на ужин. Интересно отметить, что рыбка эта особенно распространена в Уссурийском крае. Туземцы говорят, что к западу от Сихотэ-Алиня преобладает ленок (Brachymystax lenok Pall.), которого вовсе нет в прибрежном районе.

Стрелки занялись ловлей рыбы на удочку, а я взял ружьё и отправился на разведки в горы. Проходив до самых сумерек и ничего не найдя, я пошёл по берегу реки. Вдруг в одной яме я услышал шум, похожий на полосканье. Подойдя осторожно к обрыву, я заглянул вниз и увидел двух енотовидных собак. Они так были заняты ловлей рыбы, что совершенно не замечали моего присутствия. Передними ногами еноты стояли в воде и зубами старались схватить шмыгающих мимо них рыбёшек. Я долго наблюдал за животными. Иногда они вдруг круто оборачивались назад, бросались за землеройками и принимались торопливо рыть землю. Но вот один из зверьков поднял голову, внимательно посмотрел в мою сторону и издал какой-то звук, похожий на тявканье. Вслед за тем оба енота быстро исчезли в траве и больше уже не показывались около речки.

На биваке я застал всех в сборе. После ужина мы ещё с час занимались каждый своей работой, а затем напились чаю и легли спать кто где нашёл для себя удобней.

Следующий день мы продолжали свой маршрут по реке Инза-Лазагоу. Долина её в средней части суживается, но затем опять начинает расширяться. Горы с правой стороны крутые и скалистые. В их обрывах когда-то нашли прожилки серебросвинцовой руды, отчего и долина получила своё настоящее название. Долина Инза-Лазагоу большей частью свободна от леса, но так как почва в ней каменистая, она совершенно неудобна для земледелия. Вот почему люди игнорировали её и поселились около устья.

На всём протяжении река принимает в себя с правой стороны только два небольших горных ручья: Тамчасегоу[132] и Панчасегоу[133]. От места слияния их идёт тропа, проложенная тазовскими охотниками и китайцами-соболёвщиками.

По пути я замечал, что в некоторых местах земля была истоптана и взрыта. Я думал, что это кабаны, но Дерсу указал мне на исковерканное деревцо, лишённое коры и листьев, и сказал:

— Его скоро начинай кричи!

Из объяснения его я понял, что, как только у изюбра окрепнут молодые рога (панты), он старается содрать с них кожу, для чего треплет какое-нибудь деревцо. Другой самец, придя на это место, понимает, что это значит. Он начинает злиться, рыть землю ногами и бить молодняк рогами.