Екатерина Белецкая - История с продолжением

• Название: История с продолжением
• Автор: Екатерина Белецкая
• Жанр: Фэнтези

Эта книга НИКОГДА не будет издана. И никогда не станет популярной. Она не вписывается в концепцию боевик-фантастика-фэнтези. Она другая. Очень тяжелая и сложная для того, чтобы быть понятной. Я не умею говорить о своих книгах – потому что текст всегда скажет всё сам за себя. Лучше всего до "Истории" прочесть "Романтиков", тогда описываемые тут события будут более понятны. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Это гипертекст – для того, чтобы вникнуть полностью, надо читать всё. Глава 21, к примеру, может стыковаться с 8. ЗЫ имхо от автора. Не знаю, зачем тут это всё лежит. Вот честно…. Но лежит. Значит, для чего-то это всё-таки нужно. Спасибо – всем, кто читал и понял.

---

– Нет…

– О, Боже!… Ты простыл самым тривиальным и пошлым образом. И лечиться тебе надо тоже тривиально и пошло – чай с малиной, ингаляции, спать побольше. И все. Через неделю забудешь, что вообще чем-то болел. А она что сделала? Стала тебя антибиотиками кормить. Впрочем, пуганая ворона куста боится…

– Давайте тогда плед унесем, а то…

– Хрен с ним, с пледом. Забудь. Садись поудобнее и получай удовольствие. Сейчас я лимон принесу, нашел у Вали в загашнике.

– Вадим Алексеевич, спасибо, – Пятый взял у Гаяровского чашку с чаем и аккуратно поставил ее на кафельный пол ванной. – Наверно, не стоит брать лимон… вдруг она рассердится?…

– Это я рассержусь. Вернее, уже рассердился, – успокоил его Гаяровский. – Тоже мне, ученица чародея! Это надо было так…

– По-моему, ничего страшного. Я бы вполне нормально перенес эти антибиотики… по крайней мере, я спокойно переносил их раньше…

– Совсем не факт. Ладно, ты давай, рассказывай дальше.

– О чем? – Пятый немного удивленно посмотрел на Вадима Алексеевича.

– Что с тобой было после этой «Зарницы»?

– А, вы про это… собственно, я всего лишь решил сделать то, что собирался сделать довольно давно… – Пятый понял, что уйти от разговора не удастся, и принялся рассказывать, иногда с надеждой поглядывая на врача – может, тот разрешит остановиться?…

* * *

…До города он добрался легко. Не так легко, как хотелось бы, но, в принципе, и неплохо – удалось поймать попутку. Возле кольцевой с машиной пришлось расстаться – она уходила по МКАД к северу, а Пятому на этот раз нужно было попасть в город с южного направления. Поэтому в Москву он вошел на этот раз пешком.

С погодой ему чудно повезло – мало того, что удалось добраться засветло, до заката еще оставалось около двух часов, так еще и выглянуло солнце, и стало совсем уж хорошо. Мелочи типа синяка на боку его почти не волновали…

* * *

– …кстати, – начал Гаяровский. – А откуда синяк?

– Вы станете смеяться, Вадим Алексеевич, – мрачно сказал Пятый. – Может, не надо?…

– А все же?

– Я упал с дерева, – Пятый опустил глаза, тяжело вздохнул и тихо добавил: – Хорошо, что меня не слышит Лин!… Вот уж кто сейчас точно загнулся бы со смеху…

– А ссадина на руке откуда? – полюбопытствовал Гаяровский, старательно хмурясь и изображая интерес.

– А это я убегал. После того, как упал с дерева. На это, к сожалению, обратили внимание четыре надсмотрщика, – еще тише сказал Пятый.

– И убежал? – Гаяровский уже понял, что спросил зря.

– Как видите, – Пятого аж передернуло – врать он не умел, а говорить такую правду ему было невероятно стыдно. – Можно продолжать?

– Конечно, – заверил Гаяровский. – Я весь внимание. Рассказывай.

* * *

…Еще в позапрошлый побег Пятый нашел где-то карту Москвы и обнаружил на ней при ближайшем рассмотрении заповедник Царицыно. В прошлый побег попасть туда не удалось – они бежали вместе, Лин был нездоров, поэтому поехать туда, куда хотелось, у Пятого в очередной раз не получилось. Этот побег, с точки зрения Пятого, подходил идеально – Лин остался на предприятии, Валентина о побеге пока ничего не знала, побоев он избежал (жалкие ссадины Пятый побоями не считал), да и погода благоприятствовала. До места он добрался на рейсовом автобусе минут за двадцать. И принялся бродить по запущенному осеннему парку… что-то в нем было, что – Пятый и сам толком не мог объяснить. Почувствовал потребность побыть одному именно в таком месте…

…Гаяровский видел – Пятый что-то явно не договаривает. Строить догадки и предположения он и не пытался. Временами понять Пятого было совершенно невозможно – обычно последовательный и более чем разумный в своих поступках, он вдруг срывался, совершал что-то, что можно было бы назвать безрассудным, несуразным, даже глупым… но Гаяровский отчетливо понимал – то, что может показаться на первый взгляд нелогичным и странным, на самом деле имеет более чем серьезное объяснение. Поэтому он не приставал до поры с расспросами, а просто сидел и слушал…

…так вот. Уже ночью он набрел на дворец. Что интересно – в этом дворце явно никто никогда не жил…

– Почему? – спросил Гаяровский. – Ну-ка давай твою версию.

– Эманации… ничего нет. Я слушал, старался понять – но там пусто. Символы какие-то есть, в них что-то изначально было заложено… но это «что-то» уже почти исчезло со временем… очень странно…

– Ты понял все совершенно правильно. Это Екатерининский дворец, там действительно никто не жил. Как ты только догадался?…

– Печаль. Это место… оно словно обижено на то, что было забыто. Но и печаль очень старая… ее тоже почти что нет…

– Но красиво, правда?

– Правда… наверное… я почти не видел, было уже темно… внизу вода, обрыв, деревья… а потом начался ветер… Вы знаете, Вадим Алексеевич, там, перед этим пустым дворцом есть такая поляна… а потом там стоит церковь… все это – и дворец, и поляна, и храм, – давным-давно пришло в запустение, но… между храмом и дворцом в эту ночь было сердце ветра…

– Что было?… – удивился Гаяровский.

– Не знаю, как это назвать правильно, но… ветер не просто дул на этой поляне. Он там жил. И я жил эту ночь там же, вместе с ним…

– И где конкретно ты в результате… прожил, если это можно так назвать, ту ночь? – нахмурился хирург. Пятый поднял на него глаза, и Гаяровский искренне поразился этому взгляду – в нем стояла боль, и – одновременно – столь глубокое понимание сущего, что боль начинала казаться радостью…

– Возле дворца… я не спал, сидел и слушал… это невозможно передать словами… ветер и ночь… они умеют как-то рассказывать… о том, что только они и знают… знают про то, что только они действительно вечны… что пройдут годы и годы, что кто-то, может быть, изменит то место, на котором они сейчас поселились… но все равно, рано или поздно, они встретятся тут – ветер и ночь… и все станет, как прежде… – Пятый смотрел куда-то в сторону, мимо врача, мимо стен, мимо времени, глаза его были широко открыты, зрачки расширились – словно он видел в тот момент ту великую темноту, которая посетила его той памятной ночью…

– Ты скоро начнешь говорить стихами, – заметил Гаяровский. – И что было потом?

– Ничего… – слабо дернул плечом Пятый. – Утром я поехал к Валентине Николаевне. Собственно, это все. Она не говорила, как там Лин?

– Говорила. Нормально. Коля после вашей «Зарницы» взял больничный, так что Лин по совместительству командует «шестеркой». Можешь за него не волноваться. По крайней мере, пока.

– Это хорошо, – Пятый зевнул, прикрыв рот ладонью, и умоляюще посмотрел на Гаяровского. – Вадим Алексеевич, можно мне лечь?

– Спать хочешь?

– Глаза не открываются, – признался Пятый. – Можно?

– Ложись прямо здесь, – распорядился Гаяровский. – Только сначала скажи – в ушах часом не звенит?

– Постоянно. Давление? – вяло поинтересовался Пятый, укладываясь на пол. Гаяровский помог ему пристроить под голову свернутый плед.

– Оно самое. Спи, я сейчас тонометр принесу… ванны эти – просто смех какой-то, – пожаловался сам себе Гаяровский. – Пятый, убери руку, а то наступлю… пол очень холодный?

– Теплее, чем в «тиме», – сонно ответил Пятый. – Только из-под двери дует.

– Ладно, это мы поправим. Отдыхай.

* * *

Чай они пили все-таки на кухне. Пятый выглядел уже получше – он, не взирая на протест Гаяровского, все-таки вымылся, потом переоделся в чистую одежду. Его все еще сильно тянуло в сон – сказывались двое суток, во время которых он основательно вымотался, но все же, по сравнению с утренним состоянием, ему стало не в пример легче.

– Слушай, ты, философ доморощенный, – сказал Гаяровский, – вот объясни ты мне такую вещь. Мы, москвичи, сидим тут, в своем родном городе, постоянно. Так?

– Так, – осторожно согласился Пятый.

– Тогда скажи мне, почему ты, невесть откуда взявшийся дорогой товарищ, видишь и ощущаешь какие-то эманации, о которых мы слыхом не слыхивали?

– Трудно сказать. Может быть, мое восприятие в какой-то мере острее…

– Твое? – засмеялся Гаяровский. – Посмотри на себя! Тебе по ребрам заехали, руку разодрали, до этого наваляли столько, что зашивать можно – и ты этого всего просто не воспринял. А увидел какие-то старые развалины… там, небось, еще и кирпичи со стен падали, да? – Пятый кивнул. – Так вот, увидел – и что-то такое понял?

– К чему вы клоните? – Пятый выжидающе посмотрел на Гаяровского. – Вы пытаетесь доказать мне, что я ненормален?

– А как ты сам считаешь?

– Скорее нет, чем да, – согласился Пятый.

– Что есть «нет»? – поинтересовался Гаяровский.

– Это не шизофрения, это ближе к шизотимии, – осторожно сказал Пятый. – Пограничное состояние. Неустойчивое. Или туда, или… Неужели вы считаете, что у меня в этих условиях был хоть малейший шанс остаться нормальным?