Екатерина Белецкая - История с продолжением

• Название: История с продолжением
• Автор: Екатерина Белецкая
• Жанр: Фэнтези

Эта книга НИКОГДА не будет издана. И никогда не станет популярной. Она не вписывается в концепцию боевик-фантастика-фэнтези. Она другая. Очень тяжелая и сложная для того, чтобы быть понятной. Я не умею говорить о своих книгах – потому что текст всегда скажет всё сам за себя. Лучше всего до "Истории" прочесть "Романтиков", тогда описываемые тут события будут более понятны. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Это гипертекст – для того, чтобы вникнуть полностью, надо читать всё. Глава 21, к примеру, может стыковаться с 8. ЗЫ имхо от автора. Не знаю, зачем тут это всё лежит. Вот честно…. Но лежит. Значит, для чего-то это всё-таки нужно. Спасибо – всем, кто читал и понял.

---

– Так, Вадим. С этим всё. – В её голосе звучала усталость. – Теперь рассказывай, что у тебя там. Привезли лекарства?

– Да, был курьер. Валя, там всё пока очень плохо. Боюсь, что он не выживет.

– Вадим, погоди одну минутку, я раскладушку для рыжего поставлю, не дело ему сидя спать… Не торопись ты с выводами. Может…

– Валя, ты его не видела… да, кстати, ты приедешь завтра в больницу? – спросил Гаяровский помогая Валентине переложить Лина на раскладушку.

– Конечно, – ответила та, – Лин тоже поедет, я не смогу его удержать. Кстати, судя по его словам, он доехал до города на попутках и порядочно промерз по дороге. Идиот, ей Богу…

– Валя, проколи курс антибиотиков. И постарайся быть с ним максимально осторожной – он вполне может быть опасным, – предостерег Гаяровский.

– Вадим, что мне делать с рыжим я знаю. Хотела бы попросить тебя немного посидеть здесь, со мной… Я отвезу тебя домой, не волнуйся. Я хотела рассказать тебе о том, что сейчас происходит… успокоить на счёт твоих сомнений относительно моей честности… показать кое какие документы… останешься?

– Останусь, Валя. Я, собственно, за этим приехал, если помнишь.

Валентина и Лин приезжали в больницу каждый день. Они по очереди сидели с Пятым, в реанимации к ним успели привыкнуть. Лин всё время молчал, он явно был страшно подавлен происходящим. Минул почти месяц после того, как Валентина привезла Пятого, почти месяц с тех пор, как его прооперировали, а он всё не приходил в себя. Раны немного поджили, но опасность ещё не миновала. Он никак не мог выйти из комы, и кроме того, существовало великое множество угроз, дамокловым мечом висящих над его жизнью. Но в один прекрасный день всё изменилось.

Как-то утром в ординаторскую со всех ног вбежал Лин и с порога чуть не закричал:

– Вадим Алексеевич!… Вадим Алексеевич, идемте скорее, он очнулся!…

Гаяровский, удивившись сегодняшней словоохотливости Лина, пошел вслед за ним к залу. Там он застал Валентину, присевшую на стул рядом с койкой и осторожно отодвигавшей Пятому волосы со лба.

– Ну, как вы тут? – спросил Гаяровский. – Оживаете?

– Вадим, по-моему, ему лучше… Пятый, проснись, пожалуйста…

Тот и вправду немного приоткрыл глаза, и Гаяровский смог разглядеть тот же длинный кошачий зрачок, что он видел у Лина. Взгляд был мутным, больным, но в нем читалось облегчение – словно Пятый понял, что всё кончилось, что всё хорошо. Он выглядел удивительно спокойным для человека, столько всего перенесшего. Гаяровский присел на краешек кровати.

– Завтра переводим, – заключил он, – незачем в реанимации просто так койку занимать. Валя, привези кое какие вещички ему, ну… рубашку, что найдешь… И поесть тоже вези. Понял, друг? – спросил он Пятого. – Лафа закончилась, начинается жизнь. Готовься морально, а я пошел.

Радовались все – и Лин, и Валентина, и Вадим. Через день Пятого сняли с аппаратов и перевели в терапию.

Не смотря на все прежние опасения, Гаяровского не трогали – никто не приезжал за ним, никто не интересовался, никто не звонил ни домой, ни на работу. Вадим постепенно успокаивался. Временами ему начинало даже казаться, что пронесло, что всё будет в порядке. Он немного приободрился.

Наблюдая за Пятым, Гаяровский поражался этому человеку до глубины души – после таких ранений тот, не прибегая ни к чьей помощи, старался всё делать сам, не подавая и вида, что ему трудно. На предложение помочь дойти до столовой, к примеру, Пятый всегда отвечал отказом, хотя Гаяровский видел, каких усилий ему стоила даже короткая прогулка. Он изо всех сил старался показать, что помощь ему не нужна, что он отлично справляется, что не стоит обращать внимания на иногда происходящие досадные заминки…

Однажды Гаяровский заглянул днем в палату, во время тихого часа. Пятый не спал. Он полулежал на кровати и перелистывал толстенный том, лежащий на одеяле.

– Что смотришь? – спросил Гаяровский.

– Голсуорси. “Сага о Форсайтах”, – ответил тот, закрывая книгу. – Вообще-то, я её перечитываю… Красивая вещь…

– Перечитываешь? – удивился Гаяровский. – Так ты сейчас… читал? Не перелистывал?… а… как? Ты так читаешь?!

– Ну да, – Пятый поднял на Гаяровского удивленный взгляд, – читаю. Причем позорно медленно.

– А ты… ты можешь… рассказать, о чем ты читал сейчас?

Пятый протянул Вадиму книгу.

– Страница двести восемь. Проверяйте.

Он процитировал несколько строчек, Гаяровский проверил.

– Невероятно, – проговорил он, – как тебе это удается?

– Да тут нет ничего особенного, немного тренировки…

– Ладно, на досуге разъяснишь. А теперь – спать, ясно? Режим придумали не для того, чтобы его нарушать.

– Хорошо. Там… в общем, дают спать не больше четырех часов в сутки. Поэтому я очень благодарен вам за то, что вы мне напомнили…

– Брось. Оставь эти китайские церемонии для тех, кто в них действительно нуждается, – отмахнулся Гаяровский, – ты не читал так быстро до того, как это всё с тобой произошло?

– Быстрее, – Пятый сел на койке, секунду помолчал, а затем неуверенно спросил, – извините, а у вас не найдется сигареты? Очень хочется курить, а Валентина Николаевна…

– Я бы тоже не позволил, на самом деле. Только уж если очень хочется, – сжалился Гаяровский, – Бог с тобою. Одевайся и пойдем. До лестницы доберешься?

– Не знаю, – признался Пятый, – я так далеко ещё не пробовал.

– Давай я тебя провожу, что ли.

На лестнице они закурили, и Пятый вдруг негромко, но уверенно произнес:

– По-моему, вы зря боитесь. Вас никто не тронет, я в этом больше, чем уверен.

– Ты о чем? – нахмурился Гаяровский, внутренне поражаясь – откуда он узнал?

– О том самом. Учтите, пока вы меня ни о чем не спрашиваете – вы в полной безопасности. Если, не дай Бог, конечно, я при вас не начну говорить – а я не собираюсь этого делать, ни в коем случае. Готовьтесь к лучшему, вам в этой лотерее достался выигрышный билет. Вас они не тронут, по крайней мере в моей честности у них пока не было повода сомневаться, так что я не подставлю вас, а то, что произошло со мной может оказать вам большую услугу. Шантажируйте их, вытряхивайте из них всё, что вам нужно – вам не откажут.

– Из кого? Кто эти “они”? Что вытряхивать? Говори яснее, я не понял ровным счетом ничего…

– Со временем поймете, – заверил его Пятый, – только не бойтесь. Эти люди того не стоят. – Он с удовольствием затянулся и продолжил. – Жаль, что Игорь Сергеевич не согласился принять участие в этой, с вашего позволения, афере. Думаю, что дополнительные деньги его семье не помешали бы…

– Не высоко же ты ценишь собственную жизнь, – с удивлением приподняв брови заметил Гаяровский, – или, может, ты и не хотел, чтобы тебя спасали?

– Сложно сказать. – Пятый пожал плечами. – Мне очень жаль, что я стал причиной вашего беспокойства. Всем было бы гораздо легче, если бы вы нормально и спокойно жили дальше, не отягощая себя, а я… что я? Вполне допускаю, что моя жизнь не стоит и десятой части потраченного на меня времени и нервов.

– Мне нечего сказать, – Гаяровский потушил сигарету, щелчком отправил бычок в консервную банку, служившую пепельницей, и произнес, – пошли, смертник.

– Пошли, – легко согласился Пятый, – мне же ещё на процедуру.

Гаяровский внимательно посмотрел на него. Пятый выглядел, по сравнению с тем, что было раньше, очень даже неплохо. Самым интересным являлось то, что он оказался не в пример сильнее очень многих, гораздо более здоровых людей. Он не жаловался, не ныл, не старался как-то привлечь к себе внимание. Вокруг него всегда словно бы находилась аура удивительного спокойствия, уверенности и силы. Выдержке его могли бы позавидовать очень многие, да и сам Гаяровский в частности. За примерами далеко ходить было не нужно. Ими изобиловала жизнь третьей хирургии, в которой лежал Пятый. В одной палате с ним помещался некий Саманов, вроде бы военный или гебист в отставке, попавший в больницу после неудачного перелома бедра. Этот Саманов не давал прохода ни одному обитателю палаты, каждому и всякому подробно и чуть не в лицах рассказывая о своих (и не своих) проблемах, которые, по его мнению, были чрезвычайно важны не только для него, но и для всего прогрессивного человечества в целом. Любой, не пожелавший слушать подобный бред, немедленно попадал в разряд смертельных врагов. А с врагами Саманов не церемонился. Любой враг подвергался нападкам непрерывно, причем упоминалось всё – от родословной до внешних признаков деградации. И всё бы ничего, но Саманову были не чужды и физические методы воздействия – он мог, к примеру, в клочья изрезать или изорвать журнал, лежащий на вражеской тумбочке, бросить недругу в чай волосы с расчески, испачкать простыню землей и прочее, и прочее, и прочее… Поговаривали, что у себя дома он пошвыривает из окошка бутылки, стараясь попасть по окнам и крышам припаркованых на ночь машин и поливает грязной водичкой окна соседей, имеющих несчастье жить под его квартирой, на нижних этажах. Сладу с этим Самановым не было никакого. До тех пор, пока в палате не появился Пятый. В первый же день Саманов, вдохновленный присутствием нового объекта для преследования, вылил ему на тумбочку половину пузырька неизвестно где добытого канцелярского клея. Заметив это, Пятый подошел к Самановской койке и тихо произнес: