Барбара Бенедикт - До конца своих дней

• Название: До конца своих дней
• Автор: Барбара Бенедикт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7841-0354-7

Прекрасная Гиневра Маклауд, дочь разорившегося плантатора, обещает себя в жены победителю рыцарского турнира в надежде, что им станет ее давний возлюбленный. Но неожиданно для всех турнир выигрывает простой арендатор Раф Латур. Девушка наотрез отказывается сдержать слово, и тогда Раф похищает ее.

Неистовая любовь зарождается точно дикий цветок в глуши Луизианы – любовь, от которой невозможно ни бежать, ни отвернуться.

---

Дети подняли глаза от своих подарков и, как всегда хмуро, посмотрели на Гинни. Однако ничего не сказали.

– Вот как? – ядовито проговорила Гинни. – Может, вы спросите Джуда, куда подевался мамин медальон?

Раф тут же повернулся к мальчикам.

– Опять? Я думал, мы уже это обсудили в прошлый раз и договорились, что медальон не ваш и вы не имеете права его трогать.

Джуд шагнул вперед и вытащил из кармана медальон.

– Мы и не трогали. Я нашел его на полу. Хотел только посмотреть на портрет и отдать ей медальон, когда она проснется.

– Она проснулась, – мягко сказал Раф. – Отдай ей медальон.

Джуд посмотрел на портрет и глубоко вздохнул, видимо, ему ужасно не хотелось расставаться с медальоном. Тоже, наверно, тоскует по матери, подумала Гинни и вдруг почувствовала, что чересчур резка с детьми. Опять она чуть не обвинила их в краже.

Но Джуд так враждебно поглядел на нее, отдавая медальон, что чувство жалости мгновенно испарилось. Может быть, в краже медальона Джуд и не виноват, зато за ним числится достаточно других проступков. Он – паскудный мальчишка, напомнила себе Гинни, да и другие не лучше.

– Надеюсь, мне больше не придется слышать об этом медальоне, – сказал Раф, обводя детей строгим взглядом. Потом он повернулся к Гинни.

– А у нас с вами возникла другая проблема, – сказал он, поднимая ее сморщенные ботинки. – Вы их оставили снаружи, и они намокли от росы. Боюсь, что вы их теперь не натянете на ноги.

Гинни ожидала, что дети сейчас расскажут ему об ее безуспешной попытке сбежать с острова, но они только по-прежнему хмуро глядели на нее и молчали.

– Они намокли не от росы, – сказала она, вызывающе вздернув подбородок. – Если хотите знать, вчера я искупалась в протоке.

Раф сделал гримасу и отвернулся.

– Мне очень жаль. Я постараюсь найти вам какую-нибудь обувь.

И, подняв мешок, он направился в кухню.

Гинни пошевелила голыми пальцами на ногах. Она была в недоумении. Раф не стал ни ругать ее, ни насмехаться над ней. Он вел себя так, словно не знал, что она пыталась сбежать. А она-то думала, что дети первым делом расскажут ему об этом. Хотя, может быть, они так увлеклись новыми ножами, что забыли о ней.

Гинни посмотрела на детей. Они внимательно разглядывали свои подарки, но ей было ясно, что они ждут развития событий.

– Скажите уж ему, и дело с концом, – сердито выпалила она, не в силах терпеть томительное ожидание. – Чего ж вы, доложите, как я пыталась убежать и что из этого вышло.

Джуд поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– У нас не принято ябедничать.

– Разве вы не хотите от меня избавиться? Вот вам и представляется для этого случай. Такой безответственной женщине он вас не поручит.

У Джуда на лице мелькнуло сомнение, а может быть, и в самом деле? Но потом он гордо тряхнул головой.

– У нас есть правила. Закон чести. Мы никогда не ябедничаем.

Гинни невольно почувствовала к нему уважение. Посмотрев на медальон у себя в руке, она осознала, что начала ябедничать, как только вошла в комнату.

– Кто это пытался убежать?

Гинни съежилась, услышав голос Рафа. Увидев его хмурое лицо, она вспомнила сон. Во сне он горел страстью. При этом воспоминании ей стало жарко.

– Я же вас предупреждал, – озадаченно сказал он. – Зная, какие опасности подстерегают вас в дельте, вы все же попытались бежать?

– Я не хочу здесь оставаться, и вы это отлично знаете.

– Да вы понимаете, что с вами там могло случиться?

Какое идиотство...

– А вы что думали? – крикнула Гинни. – Что я по доброй воле буду сидеть в этой лачуге?

– Это не лачуга, а дом.

– Господи, неужели вы не понимаете, что это для меня невыносимо? Я не могу здесь оставаться. Просто не могу.

– Отпусти ее, – сказал Джуд, хмуро глядя на Гинни. – Без нее нам было куда лучше.

– Ладно, хватит! – сурово сказал Раф, но в его голосе слышалась усталость. Он почесал затылок.

Какой у бедняги усталый вид, подумала Гинни и сама на себя рассердилась за это неожиданное сочувствие.

– Но...

– Хватит, Джуд. Пожалуйста, идите все наружу. Мне нужно поговорить с Гинни.

Джуд, видимо, собрался поспорить, но Патрик схватил его за руку. За ними вышли близнецы и Кристофер, но Гинни не сомневалась, что все пятеро остались на крыльце и прижали уши к двери.

Да пусть себе слушают. Наконец-то ей предоставлялась возможность уговорить Рафа отпустить ее, и она собиралась ею воспользоваться в полной мере. Раф принялся доставать из мешка продукты. Гинни повернулась к нему и, расправив плечи, ринулась в бой.

– Если вы меня отпустите, – сказала она и постаралась улыбнуться, – мы откажемся от всех обвинений.

Он поглядел на нее, приподняв брови, и ничего не ответил.

– Может быть, не от всех, – поправилась Гинни. – Если вы действительно надрезали подпругу Ланса, за это вы должны понести наказание, иначе Ланс не сможет считаться победителем турнира и требовать моей руки.

– Ланс.

Он произнес это имя с таким отвращением, что Гинни тут же бросилась на защиту своего героя.

– Будьте же благоразумны! Все знают, что Ланс должен выиграть турнир, иначе папа никогда не разрешит мне выйти за него замуж.

Раф вдруг с грохотом захлопнул дверцу шкафа и свирепо рявкнул:

– Сколько раз вам говорить, что мне не было нужды надрезать подпругу. Я победил Бафорда в честном бою, дважды – и все равно вы все это отрицаете. У вас совесть-то есть, моя прекрасная дама? Как вы ухитряетесь спокойно спать по ночам?

«Я смотрю сны», – чуть не ответила Гинни. И тут ее оглушила обжигающая сила последнего сна, и ее стала бить дрожь желания. Если бы между ними не было стола, неизвестно, какую глупость она бы совершила.

– Я... я люблю Ланса, – слабым голосом проговорила она, мучительно пытаясь вспомнить лицо этого самого Ланса. – Всегда любила и всегда буду любить.

– Это вы уже мне объяснили. – Раф отвернулся и продолжал жестким, злым голосом: – Только вы вышли замуж не за него. Вы теперь моя жена, и вы останетесь здесь, в моем доме.

И с этими словами он вышел из хижины.

Гинни смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Ну вот, она заставила себя униженно просить – и что толку? Раф и слушать не стал ее просьб. Она ему не нужна, но он все равно будет держать ее в этой тюрьме, пока она не состарится и.не поседеет. А тогда она уже не будет нужна никому.

И самое ужасное, что отсюда нельзя сбежать. Вне себя от разочарования и гнева, она схватила первое, что попалось ей под руку, и запустила ему вслед. Чугунок расщепил доски двери, и теперь ее нельзя будет плотно закрыть. Стоя перед разбитой дверью, Гинни поняла, что ее выходка была не только разрушительной, но и бессмысленной, поскольку Раф уже далеко. Стоять перед дверью, дрожа от бешенства, – занятие бесполезное, и она вышла наружу. Раф с чем-то возился в пироге. – Куда вы еще собрались? – крикнула она. – Оставлять меня с этими детьми бесчеловечно! Разве настоящий мужчина так обращается с женой? Какая я жена? Бесплатная нянька... или смотрительница в тюрьме. Раф достал из пироги узел и сунул его ей в руки, – Наряды, конечно, неважнецкие, но по крайней мере вы сможете снять... – он с сомнением посмотрел на ее грязную амазонку, – ...то, что на вас.

А по чьей вине она похожа на мокрую крысу? Но все-таки одежда пригодится, тем более что у нее давно не было ничего нового. С чувством предвкушения, которое она старалась подавить, Гинни полезла в мешок и вытащила из него два платья: одно ядовито-зеленого цвета, другое – тускло-голубое. Была там еще рубашка, чулки и нижняя юбка.

– Где вы такое раздобыли? – презрительно спросила она Рафа.

– Пожалуйста.

Тут только до нее дошло, что ей следовало его поблагодарить, но ее гнев еще не прошел, и его саркастическое «пожалуйста» сильно ее задело.

– Я понимаю, что у вас были добрые намерения, – надменно сказала она, – но я привыкла к жизни с удобствами. У меня всегда были слуги, которые готовили обед и убирали дом. Я спала на накрахмаленных льняных простынях и ела из фарфоровой посуды. То, что вы от меня требуете, – несправедливо. Я всегда жила утонченной жизнью, в этой лачуге я погибну.

– А я слышал, что в Розленде все сильно изменилось. Не очень-то у вас осталось много слуг, фарфоровой посуды и хрустальных бокалов.

– Вам нравится причинять мне боль, да? Я знаю, что за этим скрывается, – вы пытаетесь мне отомстить. Не можете забыть детскую обиду и собираетесь за это всю жизнь карать меня и Ланса.

– Вот что, моя прекрасная дама, – сказал он, холодно глядя на нее. – Бафорд, может, и получил бы удовольствие от мести, но у меня есть дела поважнее. Да катитесь вы оба ко всем чертям – мне все равно. Но я вас выиграл в честном бою, и вы должны понять, что я не смею оставить детей одних.

– Но...

Усталым жестом он заставил ее замолчать.

– Когда я сюда приеду в следующий раз, может быть, мы все это обсудим как разумные, взрослые люди. Но сейчас у меня слишком мало времени, чтобы разбираться с вашими выходками. – Он выразительно посмотрел на дверь хижины. – На вашем месте я уговорил бы детей починить дверь, не то ночью в нее могут заползти довольно противные твари.