Джо Беверли - Сломанная роза

• Название: Сломанная роза
• Автор: Джо Беверли
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы

Благородный рыцарь Галеран Хейвуд возвращается из крестового похода. Он мечтает о встрече со своей красавицей женой и маленьким сыном. Однако дома его не ждут, считая погибшим. Сын умер, а жена, обезумев от горя, бросилась в объятия своего давнего поклонника. Казалось, их жизни сломаны, как сломана хрупкая роза — символ их любви. Гордость не позволяет Джиане признаться, что, несмотря на невольную измену, она любит мужа всем сердцем, а Галеран не в силах просить ее о том, что желает больше всего на свете, — вернуться в его объятия, в его постель, в его жизнь.

---

Теперь он коснулся ее волос, ибо ему показалось что Джеанна как-то поникла и тяжелей привалилась к его ноге.

— Это было так внезапно, так необъяснимо… Я решила: вот так господь услышал мою молитву и ответил, поменял местами фигуры, как мошенник на ярмарке…

— Джеанна!

— Я возненавидела бога, — сверкнула она недобрым взглядом. — Да. Я возненавидела Его. Я хотела успокоиться, забыться. Но более всего я хотела совершить нечто дурное, злое, самое злое, что только могла придумать. И соблазнила Раймонда.

Галеран не знал, как ответить на это признание.

— Ты считаешь это наибольшим злом, какое только можно выдумать?

— Да, кроме убийства родного сына, а это, возможно, уже было сделано.

Галерана прошиб холодный пот.

— Что ты говоришь?

— Я не убивала сына! Но мне казалось, господь наказывает меня за какой-то поступок, какую-то мысль… за те молитвы… — Она вскочила на ноги, принялась ходить по комнате. — Дети просто так не умирают. Быть может мои молитвы о тебе были так поняты. Быть может, я могла удержать только тебя или только Галлота, и выбрала тебя…

— Чепуха. А почему ты уверена, что Раймонд не мог убить его?

Джеанна остановилась перед ним, лицом к лицу.

— Я же очень чутко сплю. Вспомни, бывало ли, чтобы ты встал раньше меня, и я не проснулась бы?

— Верно. А не мог он опоить тебя?

— Я поняла бы. Да и не стал бы он этого делать. Он любил Галлота, играл с ним…

Теперь вскочил Галеран.

— Ради всего святого, Джеанна! Мало того, что он занял мое место в твоей постели, так он еще нянчил сына — моего сына, которого я так и не увидел?

Она вздрогнула, точно он опять ударил ее.

— Я только говорю правду.

— Тогда давай не будем об этом.

— Галеран…

— Уходи.

— Галеран!

— Вон!

Она выбежала — и правильно сделала, ибо ярость уже разгоралась в нем, подобная пламени, способному пожрать все на своем пути.

Дрожа от бешенства, Галеран рухнул на скамью. Джеанна права: только правда могла очистить и заживить душевные раны, но не теперь. Позже. Та правда, которую он услышал сегодня, была ему пока не по силам.

Галерану почти не приходилось иметь дело с малыми детьми, но все же он мог представить, как Раймонд Лоуик — красавец Раймонд — качает на коленях младенца. Он так явственно представлял себе эту картину, что даже слышал заливистый смех ребенка.

Галеран встал, натянул одежду, приготовленную для него Джеанной. Ему уже пора было занять место во главе стола и благословить трапезу, тем самым давая понять всем, кто еще сомневается, что в Хейвуде воцарились мир и согласие.

На миг он замер. Мир и согласие, как бы не так.

Она соблазнила Лоуика, потому что возненавидела бога? Безумный поступок, но именно так повела бы себя Джеанна и раньше, в годы своенравной юности. А он-то думал, она уже переросла те дикие выходки…

Завязав узлом пояс штанов, Галеран заметил на столике розу из слоновой кости. Сломанный лепесток был водворен на место, и он не рискнул снова дотрагиваться до него. Теперь он знал: тогда, много лет назад, Джеанна не нарочно разбила розу. Она лишь дала волю своему отчаянию.

А потом, год назад, ее отчаяние вылилось в ярость и жажду разрушения, и эта ярость обратилась против бога. Галеран верил, что так оно и было, и горячо молился о ниспослании Джеанне прошения. И еще о том, чтобы она никогда не вздумала прилюдно исповедаться в таком грехе.

Надев выбранную Джеанной синюю шерстяную тунику с шелковой вышивкой и золоченый кушак, он начал испытывать странное горькое успокоение от разговора с женою. Теперь он понимал, что она хотела сказать ему. А теперь, думал он, надевая на шею тяжелую цепь из золота и серебра, надо убедить всех и каждого, что в наказании нет нужды.

Для начала следовало устроить эффектный выход господина и госпожи Хейвуда к общей трапезе. Галеран послал за Джеанной и велел ей одеться пышно и богато.

Она послушно сменила будничную льняную тунику на шелковую, а простой витой шнур-опояску — на кушак, расшитый золотой нитью и жемчугом. Одевалась молча, не глядя на мужа.

— Не бойся меня, — сказал Галеран. — Я привел себя в чувство.

Джеанна перестала завязывать кушак, взглянула на него, и в ее глазах он увидел не страх, но тревогу.

— Я должна быть осторожной. Если в состоянии бешенства ты сделаешь мне больно, Галерен, боюсь, ты этого никогда себе не простишь.

Она слишком хорошо его знала.

Так же, как и он ее.

— Но я ударил тебя, — возразил он. На щеке Джеанны до сих пор виднелось желтоватое пятно.

— Тебе стыдно до сих пор, да?

— Да, очень.

— Значит, я должна быть осторожна ради тебя. Но если для пользы дела нужно побить меня, надеюсь, ты не дрогнешь.

— Так не хочется этого делать, Джеанна, — вздохнул он, но, пока она надевала чистые чулки, все же поведал ей историю Агнес и Эдрика. Джеанна слушала, иногда улыбалась, но поняла все.

— Знаешь ли, — сказала она, выпрямившись и поправляя складки платья, — мне даже хочется, чтобы меня высекли. — Она подошла к нему, оглядела и заботливо поправила тунику. — Тебе не приходило в голову, что такая боль исцеляет душу, как покаяние после исповеди?

— Нет, — отвечал он, удержав ее беспокойные руки. — А разве ты исповедовалась в своем грехе?

Она вдруг замерла.

— Нет.

— Отчего?

— Может ли господь простить…

— Господь простит все. Пусть священник назначит тебе подобающее наказание, может, тогда и не захочешь, чтобы я наказал тебя.

Он хотел превратить разговор в шутку, ободрить Джеанну, но она опечалилась еще больше.

— Скажи правду, ведь я тебе в тягость?

— Господи боже! — Он притянул ее к себе, обнял. — Джеанна, ты — все для меня. Понимаешь, все. Просто нужно время, чтобы пережить случившееся. — Он обнимал ее крепче. — Подождем немного, — прошептал он ей в волосы.

Она отстранилась и посмотрела ему в лицо.

— Сколько отпущено нам судьбой.

Под судьбой подразумевались люди, архиепископ, король. И тут, будто возвещая, что люди уже ждут, певучий звук рога возвестил начало трапезы. Галеран разжал объятия, взял Джеанну за руку и вместе с нею вышел в зал, дабы возглавить пир.

В зале уже собрались все обитатели замка, кроме часовых и занятых по дому слуг. На возвышении за главным столом восседали Рауль, Алина; Мэтью, управляющий; брат Сирил, писец. Галеран и Джеанна заняли места во главе столa. Все шло давно заведенным порядком.

Остальные домочадцы сидели за столами, расставленными вдоль стен: ближе к возвышению — рыцари Галерана вперемежку с дамами Джеанны; за ними — старшие слуги: сокольничий, конюший, главная ткачиха и кузнец.

За ними, поодаль от господского стола, теснилась челядь и стражники.

Поварята сновали между столами с кувшинами и блюдами, поднося каждое кушанье сначала к главному столу.

Галеран галантно подкладывал на тарелку Джеанны лучшие куски; она благодарно улыбалась и отвечала тем же. Но мысль о Джеанне и Лоуике не оставляла и мучила его. Галеран знал, что не будет ему счастья и покоя, пока не дойдет он до глубинной сути случившегося.

Так, ему стало известно, что Джеанна соблазнила Лоуика, потому что возненавидела бога. Для Джеанны бог был похож на человека; в хорошие времена его можно было хвалить, в плохие — ругать, а опасаться следовало всегда.

Так же, как и короля, подумал Галеран, искоса взглянув на жену и пригубив из общего с нею кубка.

Он посмотрел в сторону Рауля и Алины и заметил, что эти двое куда успешнее, чем они с Джеанной, разыгрывают роль счастливой четы.

Рауль и Алина?

Галеран любил своего друга почти как брата, но не обольщался насчет его отношения к женщинам. Хотя, разумеется, Рауль не так глуп, чтобы пытаться соблазнить знатную девушку, особенно такую, как Алина — целомудренную, строгую, преданную господу.

А если б он попытался, Галерану пришлось бы обсудить с ним его поведение на языке мечей, чего он, конечно, совсем не хотел.

Алина заливалась румянцем. Неужели Рауль смущал ее?

Алина не могла понять, в аду она или в раю.

Рауль де Журэ, надо признаться, относился к тому типу мужчин, которые ей ничуть не нравились. А его красота только ухудшала положение. Вероятно, он ожидал, что любая женщина — простая или знатная — должна растаять от одной его легкой, дразнящей улыбки.

Еще утром, во время купания Алина ощутила непонятное беспокойство, томление. Это состояние усугублялось, стоило Раулю подойти поближе или встретиться с нею взглядом. Ее мысли, обычно ясные и спокойные, пребывали теперь в беспорядке, вероятно, оттого, что она непрестанно думала, когда придет Рауль, что он скажет или сделает.

Почему-то после того, как она один раз увидела его нагим, вся его одежда, даже доспехи, стали для нее как бы прозрачными, и теперь он все время казался ей раздетым.

Путь из Берстока стал для Алины истинной пыткой, ибо всю дорогу рядом с нею ехал Рауль. Она старалась не обращать на него внимания, но он постоянно о чем-нибудь спрашивал, а, поскольку вопросы были вполне невинные, ей приходилось отвечать. Когда ей совсем не хотелось говорить, он принимался сам рассказывать о своей родной земле, Франции, о путешествиях в Испанию и Святую Землю.