Андрей Богданов - Тайны Московской Патриархии

• Название: Тайны Московской Патриархии
• Автор: Андрей Богданов
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: История
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0774-2

Московский патриарший престол, основанный в ходе борьбы Бориса Годунова за власть, простоял целое столетие. В этот период православные патриархи играли вторую после царей, а во времена Смуты — главную роль в спасении и укреплении Российского государства.

Автор этой книги берется заново прочитать загадочные страницы русской истории. Кропотливо восстанавливая истинную картину тех лет по источникам, А. Богданов приходит ко многим неожиданным открытиям.

---

«Нельзя не вспомнить о хитрости москвитян, — читаем в „Записках…“, — уже многим известной. Самозванец намеревался отправить к королю посла; князья Шуйские предлагали для сего какого-то Ивана Безобразова, человека расторопного, с которым они тайно сговорились. Безобразов нарочно отказывался от этого посольства, представляя разные причины, но князь Василий (Шуйский. — А. Б.) выбранил его в присутствии самозванца, а сему последнему сказал, что нелегко найти человека способнее Безобразова к этому посольству; и так Безобразов, как будто против воли, принял на себя сию обязанность.

Безобразов, застав короля в Кракове, исправлял посольство, публично от имени самозванца, по обычаю, сохранившемуся между государями, извещая, что он с помощию Божиею возсел на престоле предков, благодаря короля за его благосклонность и доброжелательство и предлагая соседскую дружбу [33]; тайно же объявлял канцлеру литовскому (Льву Ивановичу Сапеге. — А. Б.), что желает переговорить с ним наедине.

Но для избежания подозрения и потому, что здесь находились москвитяне, прибывшие с Безобразовым, неугодно было королю, чтобы канцлер запирался с Безобразовым. Решили наконец, чтобы сей последний сообщил просьбы свои, если у него были какие, старосте Велижскому господину Гонсевскому (Александру Ивановичу, будущему наместнику Сигизмунда и Владислава в Москве. — А. Б.).

Когда удалились свидетели, то он открыл поручение, данное ему от Шуйских и Голицыных, приносивших жалобу королю, что он дал им человека низкого и легкомысленного, жалуясь далее на жестокость [34], распутство и на роскошь его, и что он вовсе недостоин занимать Московского престола; что они думают, каким бы образом свергнуть его, желая уж лучше вести дело так, чтобы в этом государстве царствовал королевич Владислав [35]. Вот в чем заключались все поручения от бояр!»

Гетман Жолкевский, воевавший позже против Василия Шуйского, а после его свержения ведший переговоры с московскими боярами об избрании Владислава на царство, отдававший все силы этому предприятию, способному, по его мнению, прекратить вековые распри между соседними славянскими державами и покинувший Москву, когда Сигизмунд захотел присвоить ее себе, был явно поражен подлостью изменников-бояр, хотя бы и идущей на пользу Речи Посполитой. Впрочем, как и Ян Замойский, Жолкевский был против войны с Россией, в которой ему пришлось затем участвовать по необходимости.

Итак, московские бояре считали своего царя самозванцем, намеревались свергнуть его и предать страну иноземному королевичу, убежденному католику Владиславу, принесшему впоследствии неисчислимые бедствия несчастной стране, имеющей таких правителей. Сигизмунд III не мог не воспользоваться столь редкостной подлостью: предоставляя дело избрания Владислава «Божию промыслу», он публично ответил Безобразову «как следует». «Тайно же, — продолжает Жолкевский, — король велел сказать боярам, что он сожалеет о том, что этот человек, которого он считал истинным Димитрием, занял то место, и что обходится с ними так жестоко и неприлично, и что он, король, не препятствует действовать по собственному их усмотрению» [36].

Соглашение против строптивого Дмитрия Ивановича было заключено, не остались в стороне от него и иезуиты. Об этом свидетельствует в «Достоверной и правдивой реляции» опытный шведский шпион (впоследствии придворный фискал Карла IX) Петр Петрей де Ерлезунда. Весьма обеспокоенный резким посланием Дмитрия Ивановича шведскому королю, в котором московский государь требовал возвратить престол Сигизмунду III, агент, имевший в Москве доступ к Василию Шуйскому, устремился в Речь Посполитую еще раньше Безобразова.

Как ни удивительно, нет сомнений, что протестантский шпион нашел общий язык с иезуитами. Петрей громогласно доказывал, что московский царь — самозванец, Григорий Отрепьев. «Если бы Гришка был подлинным Дмитрием, — писал шпион позже, на досуге, — то один из именитейших иезуитов в Кракове, патер Савицкий, не сказал бы так, услышав мой ответ на его вопрос о том, намерен ли новый великий князь Гришка распространять в стране римскую религию. Он спросил меня об этом при моем приезде из Москвы в Краков. Когда я ответил, что, поскольку он имеет такое намерение, русские могут отобрать у него власть, Савицкий сказал: „Нами он приведен к власти — нами же может быть лишен ее!“

И вопрос и реплика иезуита Савицкого по откровенности в высшей степени невероятны, однако мы вынуждены признать, что мастера тайных дел противоборствующих Церквей нашли общий язык.

«Король Сигизмунд, — пишет Петрей, — сам спрашивал меня, когда я прибыл из России 4 декабря 1605 года, а он праздновал свою свадьбу в Кракове с сестрой королевы Констанцией (это так. — А. Б.): «Как нравится русским их новый великий князь?» Когда я ответил, что он не тот, за кого себя выдает, король, помолчав, вышел в другую комнату. То же самое признал и королевский посланник, который в это же время прибыл от Гришки и имел такие же правдивые и достоверные сведения о Гришке, как и я (надо полагать, из одного источника! — А. Б.).

И по той причине, — продолжает Петрей, — что никто не должен был получить достоверных сведений о Гришке, а также, чтобы не воспрепятствовать его козням (имеется в виду — против Карла IX. — А. Б.), приказал мне король через великого канцлера Литовского Льва Сапегу не рассказывать об этом, если я хочу наслаждаться жизнью. Но ввиду того, что Гришкина невеста собиралась ехать в Россию и справить там свадьбу, иезуиты и некоторые члены Сейма заключили между собой соглашение с целью подчинить Россию Польше и устранить Гришку» [37].

Петрей, считавший Дмитрия Ивановича союзником Сигизмунда и потому выступивший против него на стороне Шуйского, не понимал, что сам король участвовал в заговоре. Именно с целью обеспечить скрытность приготовлений к перевороту, а не для спасения реноме Дмитрия Ивановича Сигизмунд через Сапегу велел шпиону унять свой длинный язык. Бедняга Петрей, ненавидевший иезуитов и обвинявший их в попытках покорить Россию полякам и Папе, думал в данном случае, что «подчинить Россию Польше» они хотят с помощью вооруженной шляхты из свиты Марины Мнишек, которая должна «напасть на русских и перебить их, когда они встретят их без оружия, сойдут с лошадей и преклонят свои головы перед невестой». План воцарения Владислава ускользнул от шпиона!

Гетман Жолкевский подтверждает, что королевские власти старались тщательно сохранить тайну заговора против московского царя. «В то время, — пишет он, — никто не знал о сем, кроме канцлера Литовского, через которого шло это дело». Однако, по словам гетмана, Юрий Мнишек был осведомлен и о сообщении Безобразова, и о любопытном известии, которое привез в Краков Петр Петрей [38].

«В то время, — сказано в „Записках…“, — выехал из Москвы один швед, который привез королю его величеству известие от царицы Марфы, матери покойного Димитрия, что хотя она из своих видов явно и призналась к этому обманщику, но что он не ее сын. Она имела при себе воспитанницу лифляндку по имени Розен, взятую во время Лифляндской войны в плен ребенком. Марфа через нее сообщила сию тайну шведу, желая, чтобы от него узнал король.

Этот ее поступок, — объясняет Жолкевский, — был следствием того, что обманщик расстрига хотел вынуть тело ее сына Димитрия из гроба в Углицкой церкви, где он был погребен, и выбросить кости его, как бы ложного или мнимого Димитрия, что ей, как матери родной, было прискорбно; однако ж старанием своим она не допустила, чтобы останки сына ее были потревожены» [39].

То, что упомянутый гетманом швед и Петр Петрей — одно лицо, легко установить по «Достоверной и правдивой реляции» шпиона, в которой сообщается:

«Гришка пошел к здравствующей великой княгине, вдове Ивана Васильевича, которую он называл своей матерью, и сказал ей, что он намерен приказать выкопать сына священника, который был убит вместо него (в 1591 году. — А. Б.) и похоронен по-княжески, и похоронить в другом месте в соответствии с его сословием и положением. Но мать была против этого и не соглашалась, так как хорошо знала, что это ее подлинный сын убит и похоронен в Угличе. Великая княгиня тайно открыла это одной лифляндке, которая была захвачена в плен во время московитской войны и находилась у нее в услужении, что он, Гришка, который выдавал себя за Дмитрия, не был сыном ее или Ивана Васильевича» [40].

В то, что царица, открыто признавшая Дмитрия своим сыном и занявшая высочайшее положение при дворе после многих лет опалы, решилась действовать против него и вновь обречь себя на изгнание, поверить трудно, тем более что мнимый сын выполнял все ее прихоти и, как известно, не тронул могилу в Угличе. Но имя Марфы было особенно удобно для политической интриги, поскольку Дмитрий Иванович был весьма склонен ссылаться на ее авторитет в сношениях с Речью Посполитой.