Татьяна Алферова - Победитель

• Название: Победитель
• Автор: Татьяна Алферова
• Жанр: Русская классическая проза

---

Сыч расстроено хлопнул себя по лбу, благо фуражка уверенно покоилась на серванте: - Правду баба Дося говорит, все одно ее в район везти, пока ты бумаги выправляешь, как я забыл.

Виктор жалобно посмотрел на гостей: - А если недельку поживет здесь, пока мы узнаем, какие бумаги надо собирать? Ты ведь не знаешь наверняка про бумаги? - обратился он к Сычу. - Вот видишь! Никому хуже не будет. Зачем ребенка мучить, швырять туда сюда.

- И чего ты привязался к этой идее, оттого, что мать недавно похоронил, да? - тактично наседал Сыч.

- Да вы ребенка сперва спросили бы, матушки, что спорите-то? - баба Дося обернулась к девочке, но та спала глубоким сном, почти неразличимая на огромной кушетке, доставшейся Виктору от матери. - А на кого ты ее оставлять будешь, когда на работу пойдешь - обворует еще? - полушепотом адресовалась она к хозяину. И это выглядело как достойное, но явное отступление.

Девочка проспала больше суток. Виктор успел изучить ее лицо и привыкнуть к нему. В ней не было ничего неопрятно-женского, более того, она казалась бесплотной. Про себя Виктор называл ее Виолеттой. Почти всю ночь он не спал, ворочаясь на непривычном кресле-кровати, еще ни разу не раскладывавшемся прежде и воображал свою совместную жизнь с Виолеттой.

Конечно, сперва надо, чтобы та пришла в себя, поправилась. Бедное дитя, наверное, еще не видело в жизни ничего хорошего. Но в таком возрасте не поздно привить ребенку культуру, если взяться сразу же. Завтра, когда Виолетта проснется, он подаст ей кофе в постель на круглом мамином подносе с цветной финской салфеточкой, теткиным подарком. Нет, кофе нельзя, детям, вроде бы, нельзя кофе - какая жалость, а он уже воображал чашку из тонкого фарфора с летящими по краешку розовыми бабочками, старинную маленькую серебряную ложечку и даже молочник с витой ручкой, который еще ни разу не покидал почетного места на верхней полке серванта. Ладно, кофе нельзя. Можно подать ей яйцо всмятку в низенькой стопочке, вполне подойдет как подставка для яйца, точно, так он и сделает. Предварительно заведет какую-нибудь музыку. Пластинок у него немного, надо завтра сходить в книжный киоск, там бывают пластинки, может, что-то и выберет. Но какой здесь, в поселке, выбор, вот если бы в Москве или Ленинграде. Так. Это все о завтраке. А дальше что? Дальше мысли не шли. Виктор пытался представить еще что-нибудь, например, как учит Виолетту шить, но тотчас отвлекался на пышные ночные тучи за окном или шум в трубах: соседка имела обыкновение стирать белье по ночам. Можно было бы подумать о том, как они читают друг другу вслух зимними вечерами, но как раз в этот момент сон сморил его.

Утром, несмотря на слегка поскрипывавшую на "Ригонде" пластинку и безупречно сервированный поднос с яйцом всмятку и тоненькими кусочками булки, поджаренной до золотистой корочки, Виолетта не желала просыпаться. Виктор, испытывая легкое раздражение, съел яйцо сам и отправился на работу, попросив соседку, ту самую, что стирала белье по ночам, заглянуть к нему через пару часов и проведать девочку.

В лаборатории его встретили, как заслуженного народного героя. Новость о подвиге Виктора завладела поселком спустя полчаса после начала подвига, владела всю ночь и сейчас ждала подкрепления свежей информацией. Начальник, выглянув из комариного по размерам кабинетика, легко растолкал сгрудившихся вокруг Виктора сотрудников и увлек его, слегка ошалевшего, к себе. Разом Виктор получил несколько чудесных предложений: написать заявление на материальную помощь, не стесняться впредь использовать скользящий график мало ли придется отлучаться домой к ребенку или приходить позже и внеочередной талон на "праздничный" набор продуктов в столовой. Элька, дожидавшаяся под дверью, кинулась навстречу, словно не было между ними никакого отчуждения, никакой неловкости. Прижимая Виктора к стене горячим наливающимся животом, Элька принялась выспрашивать, какая одежда для девочки нужна в первую очередь и, не получая ответа, сама же и отвечала, попутно обещая, что то и то она достанет, а за прочим можно обратиться к Свете, чья дочка примерно такого же возраста, найдется же лишнее! Сотрудники из смежных лабораторий и даже из хозяйственной части заходили, чтобы сказать Виктору что-нибудь хорошее или просто посмотреть на него. К обеду, не выдержав натиска сочащихся чадолюбием сослуживцев, Виктор решил воспользоваться скользящим графиком и сбежал домой.

Дверь открыла оживленная соседка Татьяна, сообщив, что они с Милочкой уже поели и помылись в ванне.

- Какая Милочка, - возопил Виктор, - ее зовут Виолетта!

- Да нет же, Милочка, сама мне сказала, но говорит плохо, может, не умеет по-нашему. Заниматься с ней надо, ну я тебе помогу, на меня можно рассчитывать. Возьмешь в гувернантки? - Соседка тарахтела, точно ее стиральная машина по ночам.

Татьяниных вопросов Виктор боялся больше всего на свете, она могла спрашивать одно и то же до тех пор, пока не получала ответ, который бы ей понравился. Приглашая утром соседку, он начисто забыл о ее неуемной любознательности и сейчас прикидывал, осталась ли незамеченной свеженаметанная рубашка, висевшая на стуле за шкафом. Забыл спрятать, растяпа, да еще под впечатлением от Элькиных разговоров размечтался, как они с Виолеттой станут шить на нее платьица, как он научит девочку строить выкройку, рассчитывать выточки и пройму. Имя Мила взбесившимися ножницами щелкнуло по чудесной мечте о девочке в сарафане с лиловыми оборками.

-Спасибо, Татьяна, извини, у меня мало времени, так что пока иди к себе - с оголтелой находчивостью. Виктор оттеснил женщину на лестничную площадку и захлопнул дверь.

Девочка с влажными, волнистыми после мытья волосами, сидела на кушетке, опасливо кутаясь в огромный халат болотной расцветки, наверняка, соседкин. Ее руки с тонкими темными пальцами, похожие на лягушек, то выпрыгивали, то прятались под вытертой фланелью.

- Ну, здравствуй, - смущаясь произнес Викторю - Будешь у меня жить? - и не дождавшись ответа, поинтересовался? - Так как же тебя зовут?

Худенькое личико испуганно дернулось, губы разомкнулись: то ли Мила, то ли Лила, не поймешь. Лила, все-таки, лучше.

- Я буду звать тебя Лила, ладно?

Девочка осторожно кивнула. О чем с ней говорить, Виктор не знал, но предполагал, что неплохо бы вести себя естественно. Какая же тема будет естественной в такой обстановочке? Вспомнил.

-Хочешь есть? - такое же осторожное движение подбородком слева направо - нет.

И что дальше? Виктору захотелось назад, в лабораторию. Потом будет легче, Лила полюбит его, перестанет дичиться, станет помогать по хозяйству. - Ну, ты пока отдыхай, а я - на работу, вечером приду и сходим на Волгу. - Виктор повернулся, но до самых дверей чувствовал на спине немигающий взгляд, откуда-то знал, что немигающий.

На Волгу они не пошли, потому что Лила опять уснула. Фельдшерица по телефону успокоила Виктора, что все в порядке, так и бывает при истощении, через неделю забегает, сам не обрадуешься - утешила.

На работе тянулись бесконечные диалоги с Лилой - про себя, и она представлялась прекрасным собеседником и толковой ученицей. На деле обстояло иначе. Нельзя сказать, чтобы Лила казалась бестолковой, но что касается реальных диалогов, то Лила собеседником не была. Просто никаким. Разговаривать она не желала. Начав фразу, Виктор немедленно терял ее окончанье, спотыкаясь о пристальный взгляд серых глаз, загадочных неприятно по-женски на детском личике. Каким-то образом Лила дала понять, что общество соседки ей нежелательно, это Виктора порадовало, вызвало прилив благодарности к подкидышу и некоторые надежды на дальнейшее счастливое совместное жилье. Напрасно. Все, что делала или не делала Лила, вызывало, в лучшем случае, недоумение. Так, невзирая на сервировку, ела исключительно руками, а на робкие замечания Виктора (вскоре прекратившиеся) реагировала как зверек, застигнутый на открытом месте: цепенела и роняла кусок на пол, на вытертый, но еще вполне приличный желтый палас. Хуже всего, что она отказывалась мыться, а дверь за собой в туалет не закрывала вовсе. В этом, в довершение к непристойности, коробившей Виктора, тоже сквозило что-то невероятно женское. А самое главное, она постоянно присутствовала. Дома. На облюбованной кушетке. И глядела, глядела. Под этим взглядом он засыпал и просыпался. Когда Лила сама спала, за исключением первых двух дней, и спала ли вообще, Виктор не знал. Ощущение наблюдаемого не из приятных, да что там, живешь, как на плацу. Он так и не справил девочке одежду, и Лила щеголяла в невозможном халате, не обращая внимания на оторванные пуговицы и нитки, торчащие из подола. В квартире поселился незнакомый тяжелый запах, стоило открыть входную дверь после уличного воздуха, несущего привкусы воды и пыли, как запах чужой кожи и еще чего-то обрушивался на чистоплотного брезгливого Виктора. Видимо, мамина аллергия, тогда, с собакой, не такая уж выдумка. На работе, для контраста, все складывалось замечательно. Виктору прощали любые недочеты и нежелание ездить в экспедиции, начальник стал поговаривать о теме для диссертации. Замечательно, если бы не вернувшееся Элькино расположение. Беременная Элька, чего Виктор и не замечал, пока она не ткнула его своим пузом в коридоре у всех на виду, заваливала старого приятеля знаками внимания и вызывала неопределенный страх. Избегать Эльки не удавалось, на грубости она не реагировала; решив раз и навсегда вернуть чуть не угасшую приязнь, подруга не знала удержу.