Андрей Буровский - Сибирская жуть-4. Не будите спящую тайгу

• Название: Сибирская жуть-4. Не будите спящую тайгу
• Автор: Андрей Буровский
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-7867-0088-7 , ISBN 5-224-01980-Х

В романе удивительным образом переплетаются вымысел и реальность — по тундре бродят мамонты, кочуют и охотятся зверолюди, раздаются выстрелы и совершаются ужасные находки — причудливый мир, в котором истина где-то рядом.

Книга доктора философских наук и известного писателя А.Буровского написана на материалах из историко-археологического и энтографического опыта автора.

---

— Мы хотим задать вам вопрос, коллега…

— Не мешайте… Да что вы пристали?!

— Позвольте спросить вас только об одном. Как вы думаете, возможно ли в современной Сибири открытие новых видов животных?

— В Сибири?! Да приезжаю я как-то в Карск, там выхожу утром из подъезда, один след — в одну сторону, другой — в другую!!!

— Чей след?

— Как чей… — Ганжа приблизил голову, почти уткнулся лицом в лицо Сосэки: — Нельзя говорить, чей… Большой он, рыжий, бурого цвета, очень сильный… Почитают его там, как божество.

Тут Семен Александрович оступился и сам ухнул в бассейн, подняв вокруг каскады брызг.

И опять ученые стояли в совершеннейшем обалдении. Они как-то не поняли, подтвердил ли московский ученый их предположения или не подтвердил.

Только визжали в стороне официантки, заливисто хохотали американцы. Один австралиец пытался изображать райскую птичку и с плюхом свалился в бассейн; его извлекали оттуда трое насупленных китайских промышленных экологов. Французская пара отплясывала на столах, и дама уже сняла платье.

Пожилой канадец вынул из сумки литой кастет, хряснул по мраморному столику. Столик с треском развалился, молодая шведка напротив зашлась от визгливого хохота. Канадец блаженно улыбался.

Кажется, гости были довольны. Завтра им надо будет сказать несколько слов о том, сколько высокой культуры они принесли в дикую Японию, в азиатскую страну. Что характерно — примут все всерьез.

— Вы бы очень хотели, чтобы там оказался этот мамонт, — отрывисто бросил Сосэки.

— Вы слишком хорошо знаете, как важно выдать что-то…

Тоекуда от нехватки слов защелкал в воздухе пальцами.

— Что-то очень, очень… нестандартное, — помог ему Сосэки.

Оба знали и не говорили многого. Что Сосэки не очень молод и на пятки наступают те, кто пришел в мир на пятнадцать и на двадцать лет попозже. Что место в совете директоров национальной программы «Серое вещество» пока что еще за уважаемым господином Сосэки, но что почтенный сэнсэй очень скоро должен будет уступить это место человеку помоложе, а главное — с другими заслугами. Вариантов только два: или сэнсей уступит свое место Сицуми Хаори, или сенсей сделает так, чтобы обойти его было никак нельзя. А Тоекуда в программе «Серое вещество» был человек Сосэки и смены руководства не хотел, может быть, еще сильнее. Ведь руководство в национальной программе — это и престиж, и деньги. Очень много денег, — даже не возможность купить на них что-то, а возможность их распределять, направлять. Например, распределять деньги между университетами и направить своему университету такую сумму, что сразу же сделает почтенным и очень уважаемым в университете имя того, кто направил. И советника направившего — тоже…

— Если зверь скроется в снегах Сибири, я не уверен, что мы виноваты.

Так можно было перевести слова Тоекуды. Сумиэ Сосэки закивал. Оба думали о том, как выстроить себе тылы… На тот случай, если экспедиция никаких мамонтов не обнаружит, например. Хорошо бы сделать так, чтобы и в этом случае ничего не потерять. А хорошо бы и выиграть, чтобы и к отрицательному результату все бы отнеслись с сочувствием.

— Дайте связь с Тоетоми Хидэеси, — наконец нарушил молчание Сосэки.

«Умно!» — подумалось Ямиками. Потому что Тоетоми Хидэеси был патриархом японской палеонтологии, живой легендой, воплощением официальной науки. Мало того, что его мнение действительно было важно. Но, кроме того, его мнение имело некую особенность. Мнение Тоетоми Хидэеси было сверхавторитетным. В любом случае, при любом раскладе событий можно было сказать: «Как! Мы обратились к самому Тоетоми Хидэеси!»

И этого было бы достаточно.

Тоетоми Хидэеси уже семьдесят пять лет трудился в университете Канто. Он был первым японским палеонтологом, получившим образование в Америке и в Европе. Все японские палеонтологи были его учениками и учениками его учеников, и уподобить его место в науке можно было разве что месту, которое занял бы в биологии Чарльз Дарвин, доживи он до наших-то дней.

Было бы бестактно беспокоить старца в такой поздний час, если бы оба не знали — по крайней мере три десятилетия назад старец окончательно перешел на ночной образ жизни.

В ночные часы девяностовосьмилетний старец окончательно уходил во времена своей молодости и в мир тридцатых, сороковых годов, во времена, когда он был уже известен, силен, но еще энергичен и молод. А частью Тоетоми уходил даже не в реальный мир, а в мир, созданный воображением ученых, писателей, художников, живших тридцать, сорок, пятьдесят лет тому назад. Он уже и сам не очень хорошо понимал, где кончается реальность и начинается вымысел, и с каждым годом понимал все хуже… Но было бы чудовищным нарушением приличий заметить это, и тем более — поставить под вопрос компетентность патриарха. Может быть, какие-нибудь американцы и обидели бы старика, но японцы так не поступают.

Звонок заставил старика протянуть высохшую лапку, взять телефонную трубку. В кабинете, увешанном фотографиями и картинами — Тоетоми Хидэеси расчищает скелет динозавра; Эндрюз и Нельсон стоят в раскопе — показывают найденный панцирь ископаемой черепахи, — старик читал книгу своего старинного приятеля, давно покойного русского академика Владимира Обручева.

— Мамонт… — Взгляд старика упал на картину — огромный мохнатый мамонт гордо шествует куда-то, задрав хобот. Перед внутренним взором старика всплыло далекое, но такое родное и близкое. Быстрые струи быстрой сибирской речки, зубчатая стена тайги, звон комаров, плеск воды и в красноватой древней глине — огромные кости и бивни. И русский академик Владимир Обручев — большой, с огромной бородой, как у дикого айну из Матсмая, показывает рукой, машет вдоль воды, смеется так, что заглушает реку…

Профессор не хотел, а рассердился:

— Конечно, мамонты бывают! Я сам их видел и раскапывал! Вы что, Обручева не читаете?!

— Профессор, нас уверяют, что в Сибири есть места, где водятся мамонты. Как вы считаете, можно ли послать туда экспедицию? Нам необходимо ваше мнение, сенсей…

— Сибирь… Сибирь… Земля Санникова… Остров Семенова… — забормотал патриарх…

— Мамонт может там быть, только если сохранилась растительность времен Великого оледенения. Вы думаете, это может быть?

— Земля Санникова… Мамонт… Анкилоны… — Тоетоми Хидэеси продолжал блаженно бормотать, и перед его внутренним взором плыла река… давно покойный академик… Рыжие скалы Новосибирских островов над пронзительно-синим морем… пещерный медведь, сожравший масло из ручья… шерстистые носороги бегут по тропе, приходится прыгать, влетать в кусты, слыша позади сопение и дробный топот… И почтенный профессор и патриарх сам не мог бы сейчас сказать, что он видел собственными глазами, что слышал от давно умерших коллег, а что прочитал — и если прочитал, то в какой книге. Все смешалось в голове старого, очень старого и очень почтенного человека.

Здесь надо отметить с полной, с совершеннейшей определенностью — оба японца были умнейшие люди. Умнейшие, и к тому же очень хитрые, проницательные и недоверчивые. И с хорошей интуицией — как большинство японцев с их сложным, избегающим определенности языком, с их культурой, исключающей выяснение отношений.

И во всей этой истории они начали действовать весьма и весьма правильно. Но вот как раз с этого момента начало сказываться столкновение разных культур, и это имело самые печальные последствия. А другой причиной происшедшего стало то, что очень уж нужен был мамонт, и что Хидэеси подтвердил — в Сибири могут быть мамонты!

Сильной стороной японской культуры является почитание старцев. Но слабости, как известно, являются лишь продолжениями наших достоинств. Японцы слишком почитают старцев, тем более заслуженных старцев. Предположить, что Тоетоми Хидэеси впал в маразм, было бы неприлично, было бы нарушением устоявшихся норм, отходом от народных обычаев — и ученые отнюдь не сделали этого предположения. Тем более, было бы совершенно немыслимо перепроверить сказанное Тоетоми, спросив у кого-то другого, пусть даже у кого-то посовременнее. Даже думать об этом было бы просто неприлично. Японцы и не думали. Они действовали, получив необходимую поддержку.

Ага, вот и он, русский гость. Сосэки так и не понял до конца, кто все-таки живет в Сибири — русские или сибиряки? Говорят вроде по-русски, а называют себя сибиряками. Правда, что русские — не отрицают.

Из блюда с заливным торчала желтоватая плешь, обрамленная венчиком грязных волосенок. Несколько мгновений Тоекуда задумчиво созерцал, потом постучал по плеши согнутым указательным пальцем. Не помогло, и Тоекуда постучал сильнее.

Рывком вскинулась, хрюкнула голова. Куски заливного отваливались от левой половинки лица, звучно плюхались обратно в блюдо. Поросячьи глазки лихо забегали по стенам и потолку, не без труда сфокусировались на пришедших.