Александр Чаковский - Мирные дни

• Название: Мирные дни
• Автор: Александр Чаковский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1964

---

Вчера, гуляя по городу, мы зашли в магазин и накупили всякой всячины. Груда свёртков лежала у двери – там, где мы их вчера положили. Я стал медленно ощупывать каждый свёрток, стараясь догадаться, что это такое, и потом разворачивал бумагу и выкладывал вещи на стол. Это доставляло мне боль­шое удовольствие. Наконец всё было развёрнуто, и весь стол оказался уставлен металлической посудой и стеклом. Все это радостно блестело на солнце.

Я чувствовал себя так, будто уже вторые сутки длится очень весёлый праздник, а главное – не видно ему конца.

Я засучил рукава рубашки. Решил начать с посудного шкафа. Мне не стоило труда передвинуть его: шкаф был почти пустой. Водворив его рядом с дверью, я стал ставить в него посуду.

В дверь постучали. На пороге стоял высокий человек в за­пыленной военной гимнастёрке со споротыми петлями для по­гон, в пилотке, очень не идущей к его длинному лицу. Правая рука человека была опущена, левую он держал в полусогнутом состоянии.

– Прораб, – сухо бросил человек вместо приветствия. – Хочу посмотреть, как у вас рамы пригнаны. – Не дожидаясь ответа, он шагнул к окну и, ухватившись правой рукой за раму, потряс её.

– Ну как? – весело спросил я.

– Как обычно, плохо, – резко ответил прораб. Он снова ухватился за раму и потянул её с такой силой, словно хотел оторвать.

– А по-моему, в порядке, – заметил я.

– Вот я им пропишу порядок! – выругался прораб. У него был хриплый голос.

– Вот что значит специалист, – продолжал я. – А мне ни­чего и не заметно.

– Вы заметите зимой, когда будет поддувать из щелей, – сказал прораб так, будто я был виноват в этом.

Меня поразил голос прораба. Я готов был поспорить, что где-то слышал уже его. И я спросил:

– Послушайте, дорогой товарищ, а мы с вами нигде не встречались? – Я очень хотел, чтобы этот человек вспомнил меня, и тогда мы сейчас сели бы за стол и выпили бы за нашу встречу.

– Не припомню, – сухо отозвался прораб. – На фронте, мо­жет быть? Бывали?

– Конечно, – поспешно ответил я. – Бывал здесь и в При­балтике. А вы?

– Не припомню, – так же сухо и не отвечая на вопрос, заявил прораб и добавил: – Может, машину где-то вместе жда­ли. На контрольно-пропускном. – Он усмехнулся.

«Вот чёрт! – подумал я. – Эта усмешка! Нет, я определённо уже видел когда-то эту злую, иронически пренебрежительную усмешку».

– Я недавно демобилизовался, – продолжал я, решив во что бы то ни стало вызвать его на разговор. – И знаете, очень странно попасть в дом, который знал раньше. В этой самой комнате был артиллерийский наблюдательный пункт. А теперь вот снова жилье.

Это сообщение не произвело на него никакого впечатления.

– Это вам просто повезло, – ворчливо заметил прораб. – Вот если бы мы раньше правое крыло стали восстанавливать, вам бы и к зиме не въехать.

– Медленно строят?

Этот вопрос нашёл в нём больше отклика, чем все мои вос­поминания.

– Медленно? – вдруг оживившись, переспросил прораб. – Плохо строят – это будет вернее сказать. Когда я сапёрным батальоном командовал, под суд бы за такое строительство отдал.

– Чем же плохо? – спросил я.

– А вот чем. У нас есть молодчики, которые забывают, что дом – это тебе не блиндаж строить. В прошлом году я одно строительство принимал, так чуть до драки дело не дошло. Осмотрел – вижу: окна во многих местах «застеклены» фане­рой. Стены плохо выкрашены. А в общежитии для строитель­ных рабочих даже сушилки нет. Во всех этажах только три водопроводных крана. По утрам у каждого крана очередь бы выстраивалась.

– Ну и что же?

– Я им показал кузькину мать! – со злобой выкрикнул прораб, и кулак его правой руки сжался. – Я им говорю: «На сколько лет, сукины дети, строите? На пяток али на десяток? А вы на двести лет постройте». Они мне в ответ: «Тот дом, который на этом месте разбомбило, не лучше был». А я говорю: «Мне наплевать на то, что было. Я хочу, чтобы теперь здесь стоял хороший дом». И пошли тут разговоры! И политика в ход пошла, я, мол, не понимаю задач восстановления, потом ссылки разные, что материалов нет, контролёры придирчивы. А я слу­шаю все это и думаю: «Точно всё это – материалов мало и качество неважное, но о главном, думаю, вы, подлецы, молчите: нет в вас желания, чтобы всё было лучше, лучше, чем прежде». Вот и теперь, скажу десятнику насчёт рам, а он мне в ответ: «Пусть, Виктор Григорьевич, благодарят, что такие рамы по­ставили, при полной-то вентиляции хуже было бы». Эх!

Меня поразила та злоба, я бы сказал – ненависть, с кото­рой этот человек говорит о людях, которые, с его точки зрения, не хотят, чтобы «было лучше». Я почувствовал, что дело здесь не в оконных рамах и в краске, а в чём-то другом, более важном.

И тогда я спросил, потому что уже вспомнил, где встречал этого человека:

– Значит, всё уладилось?

Он посмотрел на меня в упор и спросил!

– Это вы про что?

– Про поезд Рига – Верхнегорск. Помните?

– Ну, это вы зря, – недовольно ответил прораб и отвернул­ся. – Нечего про то вспоминать. Было и прошло.

Видимо, и он вспомнил меня.

– Ну, я пошёл, дела ждут.

У двери он обернулся и сказал, усмехнувшись:

– С возвращением!

И ушёл. Я стал восстанавливать в памяти подробности моей встречи с этим человеком.

…В конце 1943 года меня вызвал редактор фронтовой газеты и сказал:

– Мы вам интересную командировочку придумали: поез­жайте-ка в тыл, в Верхнегорск, туда два ленинградских завода эвакуированы. Вы ведь специалист по Ленинграду. Вот и да­дитё нам несколько подборочек на тему «Тыл и фронт неде­лимы».

Ночью редакторский «виллис» повёз меня к вокзалу. В го­роде было темно. Мы медленно ехали по городскому бульвару. Была поздняя осень, и пахло пряным запахом увядающих де­ревьев. Впрочем, преобладающим запахом был запах гари, ка­менной пыли и извёстки – запах недавних боёв.

Шофёр подвёз меня к вокзалу. Я с трудом достал билет до Верхнегорска. Мне предстояло ехать почти пятеро суток. Билет мне достался жёсткий, но плацкартный. Вагоны брали с боя. Когда я уже был у входа в вагон, какой-то офицер резко от­теснил меня и пробился в вагон первым.

Я устроился на третьей полке. В вагоне было душно и тем­но. Я смотрел вниз, но людей не различал и только слышал, как шумели, толкались и грохотали вещами в темноте.

– В атаку пошли! – раздался возле меня чей-то сдавлен­ный, едкий голос.

Внизу что-то прогрохотало. Должно быть, упали чьи-то вещи.

– Так его! – снова прозвучало возле меня.

Я напряжённо вглядывался в темноту, чтобы рассмотрев говорящего. Человек этот, очевидно, был моим соседом и рас­полагался где-то рядом, на второй или на третьей полке, но гла­за мои ещё не привыкли к темноте.

Наконец шум в вагоне постепенно начал стихать, стали слышны отдельные голоса, грохот прекратился, люди посте­пенно рассаживались.

– Утихомирились, – произнёс, как бы подводя итог, мой сосед.

Он сказал одно только слово, но в голосе его было столько злого пренебрежения, что мне стало просто неприятно от этого соседства.

Проводник со свечой в руке пробирался по узкому проходу вагона. Совсем возле меня он остановился, кряхтя влез на ниж­нюю полку и стал устанавливать свечу в висящий под потол­ком фонарь. Потом он захлопнул дверцу фонаря, и сразу все вокруг осветилось неярким, мутным светом.

Верхняя, соседняя со мной полка была сплошь уставлена вещами, а на второй полке, пониже, лежал офицер. Он лежал на спине, положив одну руку под голову, а другую откинув в сторону, в неестественном положении.

Я сразу узнал его. Это был тот самый офицер, что так грубо толкнул меня при посадке. Без сомнения, голос принадлежал ему. Я повернулся к нему спиной и вскоре заснул.

В нашем составе был вагон-ресторан. Я увидел этот вагон, выйдя на одном из полустанков и прогуливаясь вдоль поезда.

По краям замаскированных окон пробивался свет. Мне очень захотелось зайти и выпить чего-нибудь. Я ухватился за поручни и, подтянувшись, взобрался на высокую ступеньку.

В ресторане было пусто. Я прошёл вдоль вагона и увидел, что в дальнем отделении, за стеклянной дверью, сидит офи­цер. Он сидел спиной ко мне, но едва я сделал несколько ша­гов вперёд, как офицер резко повернул голову в мою сторону, и я узнал моего соседа по вагону.

На столе перед ним стоял большой графин водки, а на та­релке лежал маленький кусочек чёрного хлеба.

– А-а-а, – протянул капитан, смотря на меня тяжёлым, пристальным взглядом, – сосед-попутчик! Прошу к моему ша­лашу. – Он сделал широкий полукруглый жест правой рукой.

Этот человек был мне неприятен, и я сказал:

– Спасибо, я зашёл просто так. Пора спать.

– Нет, вы присядьте, – с пьяной настойчивостью продол­жал, чуть приподнимаясь и повышая голос, капитан. – Может, вы трезвенник и водки не пьёте? Так мы вам н-нарзану или ес-сентуков семнадцатый номер… Официант! – И капитан за­стучал кулаком по столу.