Дмитрий Черкасов - Демократы и капуста (Главы из романа)

• Название: Демократы и капуста (Главы из романа)
• Автор: Дмитрий Черкасов
• Жанр: Боевик

Представляем вашему вниманию — последнюю, к сожалению оставшеюся не законченной, книгу Дмитрия ЧЕРКАСОВА «Демократы и капуста».

Вашему вниманию представляется первые две главы супер-бестселлера Дмитрия Черкасова «Демократы и капуста» в оригинальном, авторском варианте, не подвергнутом, как в предыдущих изданиях, «политически правильной и коммерчески выгодной» (по выражению Автора) редактуре.

---

— Он дома.

— Хорошо. Спасибо, Верочка.

Виктор набрал номер домашнего телефона юриста пресс-службы правительства города Андрея Валерьевича Воробьева.

Через две минуты Синицын вышел из кабинета, предупредил охрану, что вернется после обеда, сел в «субару» и отправился навестить своего старого приятеля, слегка перетрудившегося накануне в тренажерном зале и потому устроившего себе выходной.

* * *

— Штанга птицам не игрушка, — наставительно произнес Синицын, глядя, как Воробьев мучается с приготовлением кофе, едва ворочая непослушной левой рукой.

Сам Виктор с отрочества занимался тяжелой атлетикой и внешне более напоминал приземистого гиревика или заслуженного братка, чем доктора математических наук. Впечатление усиливали и короткий ежик на голове, который Синицын почитал за истинно мужскую прическу, и широкие кисти рук, и бугрящиеся под любой одеждой мышцы торса, и прямой взгляд серо-стальных глаз.

Воробьев же был мужчиной довольно худощавым, к тому же очкариком с изрядным стажем.

Что, впрочем, не помешало ему посвятить несколько лет рукопашному бою и достичь на том поприще приемлемых для самообороны успехов.

— Почирикай еще, — беззлобно отшутился Андрей, держа джезву над еле тлеющей газовой конфоркой. — На татами вызову…

— Сначала выздоровей, Шварценеггер ты наш. — Синицын оглядел урчащий древний холодильник. — Когда технику поменяешь?

— Я госслужащий, не чета некоторым. — Воробьев разлил кофе по чашкам. — Да и дефолт этот подкосил изрядно.

— Тебя предупреждали. — Виктор за полгода до обвала рубля втолковывал приятелю механизм «обувания» доверчивых вкладчиков и называл примерные сроки задуманной управляющими коммерческих банков операции. — Ты не внял. Теперь можешь не обижаться…

— Да внял я, внял. — Андрей открыл подвесной шкафчик и достал сахарницу. — В июле даже двести баксов купил. Их сейчас и проедаем. Ты на цены посмотри, сразу все вопросы отпадут.

— Цены к январю-февралю устаканятся, а в апреле пойдут вниз. Примерно на пятнадцать-двадцать процентов, в зависимости от группы товаров, — выдал свой прогноз ведущий специалист «ККК». — Курс сейчас задран вдвое против реальной стоимости доллара.

— Я бы Виленова прибил, если б дотянулся, — признался Воробьев, упомянув прежнего премьер-министра, при котором произошел обвал пирамиды ГКО, а вместе с ним и российской валюты.

— Да он-то тут при чем? — улыбнулся Синицын. — Виленов — исполнитель, не более того… Что ему сказали, то он и сделал. А концы ищи в федеральной резервной системе.

— Где это? — нахмурился юрист пресс-службы.

— В Штатах, мой юный друг. Все подробности сделки только Алан Гринспен знает, директор той самой резервной системы, да десяток-другой банкиров. Ну, некоторые аспекты известны и нашим «молодым политикам». Но далеко не все…

— А тебе?

— Что мне?

— Тебе-то подробности известны?

— На уровне интегральной модели, — пожал плечами Синицын и попробовал кофе. — Я ж с математической логикой работаю, а она к житейской почти никакого отношения не имеет. Да мне и не интересны конкретные персоналии. В уравнении от фамилий действующих лиц мало толку, там важны тенденции и аналогии. Хотя организатора и основных исполнителей вычислить можно. Но есть ли в этом толк?

— Философская позиция, — кивнул Воробьев.

— Я по натуре созерцатель, — хмыкнул Виктор. — Мне в Древней Греции жить надо было. Ходил бы в хитоне, жрал оливки, пил молодое вино и по капле воды определял сущность мироздания. Как Аристофан или Диоген Лаэртский… Но ты меня не для того в гости зазвал, чтобы поговорить о вечном.

— Не для того, — согласился Андрей.

— Ну так излагай. — Синицын щелчком выбил из лежавшей на столе пачки «Rl Minima» сигарету и закурил. — Не стесняйся, дядя Витя поможет. Правда, в том случае, если дядя Андрюша сможет внятно сформулировать свои разрозненные мысли.

— Это как раз самое сложное. — Воробьев пожевал нижнюю губу. — Конкретики у меня почти нет, но есть ощущение опасности.

— Для тебя? — насторожился Виктор.

— Нет, мне ничего не грозит.

— Тогда для кого?

— Понимаешь, я и конкретную личность не могу назвать…

— Это диагноз, — развеселился Синицын. — Вас, товарищ, давно психиатры не осматривали? Видимо, время уже настало… Кстати, у тебя твое ружье в железный ящик заперто, как положено, или просто так валяется? Я на всякий случай интересуюсь. Очень хочется еще немного пожить…

— Тебе смешно, — грустно сказал юрист.

— Ну дык елы-палы, — в митьковской манере отреагировал Виктор. — Как же я могу тебе помочь, ежели ты сам еще со своими страхами не определился? — Синицын стряхнул пепел в блюдце и внимательно посмотрел на нахохлившегося Воробьева. — Ладно, ладно, умолкаю… И жду, что поведаешь.

— Ты с прессой подробно знакомишься?

— Достаточно для выполнения своей работы. Определи точнее, что ты имеешь в виду.

— Тему политической жизни города и выборов. — Андрей тоже взял сигарету.

— Выборы на муниципальном уровне меня не интересуют, выше — просматриваю. Но не более того. — Сфера применения знаний Синицына лежала чуть в стороне от чистой политики.

— Я говорю о предстоящих выборах губернатора области и в ЗАКС.

— И что?

— Понимаешь, две недели назад в СМИ стали происходить странные вещи. — Воробьев снял очки и положил их перед собой на вышитую крестом салфетку. — Одновременно с накатом на нашего губера якобы по фактам его связей с криминалитетом к нему же стали обращаться с открытыми письмами, в которых выражается типа беспокойство за чистоту выборов в области…

— Если ты хочешь знать мое мнение, — Виктор выпустил подряд три колечка из дыма, — обвинения Анатольича в сотрудничестве с «тамбовцами» или кем-то еще — бредятина. Отвечаю. Ибо в курсе, кто у кого в нашем городе сидит на довольствии. Сам понимаешь, работа такая… А вот со вторым пунктом твоего выступления — не понял. При чем наш губер к выборам областного?

— Формально — ни при чем…

— А не формально?

— Тоже. Естественно, Анатольичу не все равно, кто возглавит область, но агитировать за какого-то определенного кандидата он не будет.

— Кто выступает с письмами?

— Миша Анисов из «Яблока», Коваль из «ДемРоссии», Козлевич из «Доли Петербурга», Кривнюк из «Демократической российской партии». — Андрей перечислил депутатов городского Законодательного собрания и перешел на Госдуму. — Молодухо, Рыбаковский, Щекотихин, Яблонский… Плюс зашевелились крупные фигуры — Германцов, Бурундуков, Рыжов. Даже Ковалев-Ясный отметился, отвлекся на время от истерик по чеченской теме. Письма написали не все, но каждый обязательно касается областных выборов в своих интервью.

— Какие у них интересы в области? — Синицын удивленно поднял брови. — Там вроде большими деньгами не пахнет. Можно, конечно, и на доставке навоза в поля гешефт делать, но для большинства из тобой перечисленных, согласись, мелковато…

— И я о том же.

— Слияние всей этой сволочи в одну тусовку весьма подозрительно. — Виктор затушил окурок. — Но пока у меня мало информации. А почему у тебя возникло чувство опасности?

— Постоянные намеки на грязные методы конкурентной борьбы. Словно нас готовят к тому, что кого-то обязательно должны завалить.

— Из кандидатов? — спросил Синицын и сам тут же ответил: — Вряд ли… Коммерсанта? Это ближе к действительности. Но прямо к выборам не привязывается… Кого-то из крупных городских политиканов? Так то городских, не областных, опять нет жесткой связи… И при чем тут Анатольич? Ему и так титул губернатора «криминальной столицы» навесили, круче не придумаешь…

— Ход наших мыслей совпадает, — изрек Воробьев.

— Это на предварительном этапе. — Виктор побарабанил пальцами по столу. — Ты вырезки из газет делаешь?

— Обязательно. Но они на работе.

— Завтра я к тебе заеду, покажешь. — Синицын погрозил приятелю пальцем. — И не делай скорбное лицо! Поедешь в Смольный, как миленький. Зато в следующий раз возьмешь штангу не в два раза больше собственного веса, а ту, которую сможешь осилить. Например, грамм в триста. — Виктор, легко жавший лежа сто пятьдесят килограммов и приседавший с двенадцатью пудами железа на плечах, первый заржал над своей шуткой.

* * *

Доцент исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета Борис Георгиевич Дятлов разгладил лист бумаги, снял оранжевый колпачок с дешевой шариковой ручки «Bic» и уставился мутным взором на корешки трудов Татищева, Аничкова, Вернадского, Соловьева и Ключевского, застывших в молчаливой шеренге за прозрачным стеклом древних книжных полок, сохранявшихся в помещении кафедры еще с незапамятных времен.

Задание, полученное тридцатисемилетним доцентом из уст проректора СПбГУ по учебной работе мадам Ворожейкиной, было крайне ответственным, и к его выполнению следовало подойти максимально осторожно. Борьба против декана истфака, никак не желавшего смиряться с полной коммерциализацией обучения и сдачей в аренду половины помещений здания на Менделеевской линии[11], вступала в решающую стадию, и потому требовалось выверять каждое слово подметного письма, должного поставить точку в карьере патриотично настроенного профессора.