Эмма Дарвин - Математика любви

• Название: Математика любви
• Автор: Эмма Дарвин
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семенного Досуга»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-343-602-9

Праправнучка Чарлза Дарвина (1964), росла в Лондоне, Нью-Йорке и Брюсселе. «Математика любви» – первый роман, который она начала писать уже после того, как у нее появилось двое детей.

1819 год. Стивен Фэрхерст, искалеченный в битве при Ватерлоо, возвращается в свое поместье Керси-Холл. Он пытается забыть ужасы войны, сохранив лишь воспоминания о своей тайной трагической любви…

Жарким летом 1976 года пятнадцатилетняя Анна приезжает к дяде в сельскую школу, которая находится на территории старого поместья. Здесь в ее жизнь входят двое мужчин: фотокорреспондент Тео, страсть к которому вспыхивает в ней с невероятной силой, и Стивен Фэрхерст – в письмах полуторавековой давности…

Безумно трогательная история об удивительной связи прошлого и будущего, в которой есть место для войны и боли потерь, для пылкой страсти и искупительной силы любви.

---

И еще одна приятная вещь заключается в том, что после этого ты медленно, как в теплую воду, погружаешься в сон. Вот только мне заснуть не удалось. Я вдруг подумала, что если собираюсь когда-нибудь сходить в деревню и разузнать там насчет автобусного расписания, то не будет ничего плохого, если я пойду туда прямо сейчас.

Итак, я встала, умылась, привела в порядок свой макияж и одежду, а письма, которые дал мне Криспин, сунула в выдвижной ящик стола.

Снаружи было очень тихо, в городе никогда не бывает такой тишины, и в воздухе висела легкая дымка. Мне показалось, что в этом неярком, призрачном свете все окружающие предметы видны как сквозь вуаль.

Эва говорила мне, что к дороге лучше идти мимо их дома – так быстрее, чем тащиться вниз по подъездной аллее, и я последовала ее совету. Впрочем, я старалась держаться в тени, чтобы не попадаться им на глаза, если они не захотят меня видеть. А если они окликнут меня, чтобы поздороваться, значит, действительно рады мне. На траве лежала роса, и носки моих босоножек потемнели от влаги. Оконные рамы в доме были маленькими, и витражные стекла сверкали на солнце подобно бриллиантам, становясь то темными и непроницаемыми, то прозрачными до невозможности, так что, проходя мимо, в них можно было заглянуть. А над крышей вздымались печные трубы, темно-коричневые, похожие на леденцы на палочке.

В этот момент одно из окон отворилось и выглянула Эва в домашнем халате.

– Анна! Доброе утро! Ты спешишь, или нам удастся соблазнить тебя чашечкой кофе?

Голос ее звучал вполне искренне, уж в этом-то я разбиралась. И внезапно я поняла, что мне, пожалуй, понравится жить в Керси.

На Эве был китайский халат, расписанный извивающимися драконами, чуточку несвежий, и один карман у него слегка надорвался, как если бы она зацепилась им за что-то. Я начала понемногу привыкать к кофе, да и вообще Эва как-то обмолвилась, что в такую рань предпочитает cafe-au-lai[26]t. Оказалось, что она имеет в виду самый обычный кофе, но с добавлением горячего молока, что было чертовски вкусно, если не считать пенки, которую она не потрудилась вынуть. Помню, когда я была маленькой, стоило мне простудиться, как мать готовила мне горячий шоколад, но при этом обязательно убирала пенку.

Эва отправилась переодеваться. Тео сидел за кухонным столом в одних брюках, пил черный кофе и курил. Для мужчины его возраста тело у него оказалось очень крепким, на руках и плечах бугрились мускулы, на груди блестели серебристые волоски, и вообще он выглядел так, словно родился вот таким загорелым и здоровым.

– Как тебе нравится в Холле?

– Ничего, нормально. Оттуда увезли школьные причиндалы – кровати, парты и все остальное, и теперь он выглядит пустым и заброшенным. Но ведь я все равно не хожу по комнатам. А Рей постоянно очень занят. Я его редко вижу.

Внезапно я сообразила, что они почти наверняка ничего не знают о Белль, но почему-то никак не могла придумать, как рассказать о ней.

А Тео тем временем рассуждал:

– Закрыть собственное дело всегда нелегко. А школа там была очень долго.

– Правда?

– В общем, я думаю, что он приобрел ее – как это будет по-английски? – как действующее предприятие незадолго до того, как мы переехали сюда, а это случилось почти два года назад. Наверное, он так и не смог добиться, чтобы она начала приносить прибыль. – Он вдруг улыбнулся мне. Так бывает, когда кто-то входит в комнату, в которой вы сидите в темноте, и включает свет. – Тебе, наверное, здесь одиноко и скучно.

– Да нет, все нормально, – отозвалась я, хотя горло у меня сжалось от благодарности к нему, ведь он угадал, как я на самом деле себя чувствовала. – Здесь живет моя… моя бабушка. Ее… ее зовут Белль. И еще там живет Сесил.

Он заколебался, но потом спросил:

– Кто такой Сесил?

– Маленький мальчик, за которым вроде бы присматривает Рей. Что-то в этом роде. Хотя я думаю, что это настоящий беспризорник.

– Надо же, а я и понятия не имел, что у него кто-то живет, – пробормотал он, делая последнюю неторопливую затяжку и гася окурок.

Вошла Эва в атласном дымчато-голубом платье. Ее нельзя было назвать худенькой, но и полной она тоже не выглядела, а была, что называется, в теле, невысокая и крепенькая. Мать непременно бы заявила, что в ее возрасте нельзя ходить без лифчика, но ей это почему-то шло, она казалась очень стильной и расслабленной.

– Эва, – поинтересовался Тео, – ты знала, что у Рея в Холле живет маленький мальчик, фактически беспризорник?

– Нет. Но ведь там живет, то есть жило, много детей. Теперь там тихо, и это так непривычно и странно. Хотя, если подумать, я и в самом деле видела там одного мальчугана. Он выглядел намного младше остальных. Он любил прятаться за деревьями, но не показался мне таким уж беспризорным. Но вот уже некоторое время я его не вижу. Интересно, где его мать?

– Думаю, она больна или что-нибудь в этом роде. Или даже какое-нибудь нервное расстройство, полный упадок сил.

– Ага, понятно, в таком случае. – Она начала готовить кофе. – Тео, как ты думаешь, может, нам все-таки спросить Анну?

– Спросить меня о чем?

– Ты говорила, что ищешь работу. Я кивнула головой в знак согласия.

– В общем, мы подумали, может быть, тебе будет интересно поработать здесь.

– Здесь?

– Вести документацию, подшивать письма в папки, печатать, отвечать на телефонные звонки, – пояснила Эва. – Боюсь, это покажется тебе скучным занятием. Но если ты готова учиться, то со временем для тебя найдется и работа в фотолаборатории. Платить мы, правда, сможем немного, чуть больше пособия по безработице. Зато ты сэкономишь время и деньги, ведь тебе не придется никуда ездить.

– Большинство вопросов решает и улаживает агентство «Магнум», – вмешался Тео. – Вообще-то оно принадлежит Эве, но она предпочитает не выпускать вожжи из рук, если можно так выразиться.

Я была настолько поражена, что не знала, что сказать. Они еще немного поговорили о том, что я буду делать, а потом Эва вдруг сказала:

– Но, быть может, Анне вовсе не хочется работать у нас, Тео. – Она пристально взглянула на меня. – А ты что скажешь?

Хочу ли я работать у них? Мне даже не нужно было времени на раздумья, но я все-таки заставила себя глубоко вздохнуть, прежде чем ответить:

– Да, конечно. Договорились!

Мы выпили еще по чашечке кофе, чтобы отпраздновать мое назначение, потом Эва заявила, что проголодалась, и приготовила всем нам гренки из тонкого черного хлеба с тмином, которые намазала вишневым вареньем. Тео спустился в фотолабораторию, а Эва принялась показывать мне, как и что здесь работает.

У них был аппарат, который отвечал на телефонные звонки, когда они отсутствовали, и записывал сообщения на пленку. В углу стоял большой шкаф с картотекой, битком набитый бумагами.

– Смотри, вот это папки, – говорила Эва, – это счета, наряды, поручения, письма в «Симулакрум», это еще одно мое агентство, а также много чего другого. Здесь хранятся данные о преподавательской работе, отрывные листы, рассортированные по датам и названиям журналов, планы лекций. Кроме того, налоговые декларации, права на повторное использование, страховка на оборудование, страховка за убытки потребителей, разрешение моделей на использование их фотографий. – Она выдвинула верхний ящик другого шкафчика. – Здесь лежат бумаги Тео. Их немного, большая часть хранится в «Магнуме».

– А где же фотографии?

– Внизу, – ответила она и взяла со стола большой раскрытый ежедневник.

– В фотолаборатории?

Она отрицательно покачала головой, по-прежнему глядя в ежедневник.

– Нет, конечно нет. В студии. Фотографические материалы ни в коем случае нельзя хранить рядом с химикатами. Их следует держать в защищенном от пыли месте, в специальной архивной бумаге, температура должна оставаться неизменной.

Вот почему мы держим их внизу, это очень удобно. А пленку мы храним в холодильнике.

– В холодильнике? А это еще зачем?

– Даже у пленки есть срок службы, и мы хотим использовать его по максимуму. Холодильник замедляет ее разрушение.

– Столько всяких вещей, которые надо запомнить. И это все действительно важно?

– С технической точки зрения? Или для меня лично? – Эва наконец подняла голову и взглянула на меня.

– Я… я не знаю.

– С технической точки зрения, да, очень важно. Все фотографические материалы со временем ухудшаются. А диапозитивы и негативы вообще представляют собой большую ценность, поскольку сделать их заново или исправить нельзя. Что касается меня лично… Наверное… Знаешь, я бережно отношусь к своей работе. Я хочу, чтобы она осталась, потому что… В общем, я считаю, что моя работа – единственное доказательство и единственная наглядная демонстрация моего существования.

Я во все глаза уставилась на нее. Под атласной тканью ее соски набухли, превратившись в твердые комочки, а волосы крупными жесткими прядями лежали на загорелых плечах. Раньше она всегда прихватывала их эластичной повязкой. В любом случае, мне было трудно представить себе, что Эва не существует.