Лайза Джексон - Завтра утром

• Название: Завтра утром
• Автор: Лайза Джексон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19556-4

«Бобби больно ударилась обо что-то, но не смогла пошевелить руками… Ее втиснули в какое-то маленькое помещение, на неудобную кровать… нет, даже не на кровать, а на что-то губчатое и вязкое, притом в спину впиваются жесткие штуковины. И еще этот жуткий, гнилостный запах… Страх, холодный как смерть, затопил ее отупевший мозг. Ее заперли в каком-то тесном ящике.

И тут она поняла. С тошнотворной ясностью. Она в гробу!..»

Найдено тело заживо похороненной женщины. Для журналистки Никки Жилетт это жуткое событие — лишь возможность сбежать из захолустья и прославиться. Она дает убийце прозвище Гробокопатель и пытается сама вести расследование. Полиция обнаруживает труп за трупом, и Никки начинает осознавать, что в происходящем есть нечто знакомое. Серийный убийца втягивает ее в свою извращенную игру, но она даже не догадывается, как близка — как убийственно близка — к истине…

Зловещий триллер Лайзы Джексон «Завтра утром» — впервые на русском языке. В лучших традициях Альфреда Хичкока и «Молчания ягнят».

---

— Я думал, его поймали на махинациях с платежами.

— Да, но ненадолго, уж поверь. Могла бы и догадаться. Больно хорошо, чтобы быть правдой. Черт возьми, ну почему этот тип не умеет быть отцом? — Она уронила на пол свой огромный кошелек и одарила Рида таким взглядом, что он убедился: все мужчины в жизни Морисетт внезапно стали считаться редкостными неудачниками. Включая и его самого. Морисетт имела репутацию крутой женщины, созданной для мужской работы, классической женщины из полиции — с острым языком, резкими суждениями, отсутствием терпения и речью столь же красочной, как у любого копа-мужчины. Она носила ботинки из змеиной кожи, совсем не по уставу, платиновые волосы торчали во все стороны, словно у Билли Айдола, и выглядела она так, что любой юный панк дважды подумал бы, прежде чем привязаться к ней. Рид часто ловил на себе сочувственные взгляды других копов; они жалели его, потому что ему досталась такая напарница. Но его это не смущало. С тех пор как он вернулся в Саванну — а прошло не так уж много времени, — Рид научился уважать Сильвию Морисетт, даже если иногда и ходил по лезвию бритвы. Этим утром ее лицо было багровым, и казалось, что она вот-вот начнет плеваться гвоздями.

— А он может так сделать? Уменьшить алименты? — Рид открывал почту, но на минуту отложил ножик для разрезания бумаг на заваленный документами стол.

— Только если он найдет себе судью-слюнтяя, который купится на его нытье. Ну да, Барт потерял работу, и что из этого? Пусть поднимет задницу и найдет другое место, где можно прилично зарабатывать, — знаешь, как нормальные люди. Вместо этого он думает, как бы сэкономить на мне и на детях. — Она закатила глаза и выпрямила свое изящное тело — от каблуков ботинок до кончиков светлых колючих волос. Западно-техасский акцент становился сильнее всего, когда она была в ярости, а сейчас она рвала и метала. — Ублюдок. Вот кто он такой! Отпетый негодяй, гребаный ублюдок. — Она подошла к окну и посмотрела на серую зимнюю Саванну. — Господи, ну не миллионы же он нам платит. К тому же это его дети. Его дети. Те самые, которых он, по его словам, так мало видит! — Она топнула и выругалась. — Я хочу выпить.

— Время — девять утра.

— И что?

Рида это тоже не слишком заботило. Морисетт часто переигрывала, особенно когда дело касалось детей или одного из четверых бывших. Ее семейные неурядицы укрепляли его решимость не жениться. Супружество — это проблема, а копу и на работе проблем хватает.

— И ты не можешь с ним бороться? — Рид допил остывший кофе, смял бумажный стаканчик и бросил в переполненную корзину для мусора.

— Да, но это влетит в копеечку. Мне нужен адвокат, черт подрал.

— Город ими кишит.

— В том-то и проблема. У Барта есть приятельница, которая оказывает ему услугу — она юрист. Она кому-то позвонила, что-то выяснила и написала прошение или что там еще. Женщина. Представляешь? А где женская солидарность? Хотела бы я знать! Разве не должны женщины как-то поддерживать друг друга и хотя бы не выступать в суде, чтобы лишить другую женщину алиментов?

Рид этим не проникся. Насколько он знал, Морисетт не способна никого поддерживать. Она не считалась ни с мужчинами, ни с женщинами. Он снова взял нож для писем и принялся вскрывать простой белый конверт, отправленный ему на адрес полицейского управления Саванны. Имя получателя было написано большими буквами от руки: ДЕТЕКТИВУ ПИРСУ РИДУ. Обратный адрес был знакомым, но он не мог вспомнить откуда.

— Ну вот, — проворчала Морисетт. — Будущее моих детей выкинуто в сортир, потому что несколько лет назад Барт построил этой суке изгородь для собак, и вот теперь она собирается пересмотреть мои алименты! — Ее глаза сузились. — Должен быть закон, понимаешь? Неужели у людей, которые занимаются правом — правом, ха-ха! — нет других дел, кроме как находить придурочные лазейки, чтобы лишить маленьких детей алиментов? — Она запустила пальцы в окончательно растрепанные волосы и ринулась обратно к столу, чтобы забрать свои документы. Плюхаясь в кресло сбоку, она заявила: — Они пожалеют об этом, и еще как!

— Ты справишься.

— Пошел на хрен, — выругалась она. — Вот уж чего я не жду от тебя, Рид, так это банальностей. Так что засунь их себе куда-нибудь.

Он подавил улыбку:

— Хорошо, как скажешь.

— Вот именно. — Но она, похоже, несколько успокоилась.

— А может, тебе подать иск, чтобы Барт платил больше? Давай переведем стрелки на него.

— Я думала об этом, не сомневайся, но есть старая пословица, что от козла молока не надоишь.

Рид поглядел на нее и ухмыльнулся:

— Может, и не надоишь, но хоть подергаешь.

— Перестань.

— Ты сама начала, — напомнил он, вынимая из конверта листок бумаги.

— Не напоминай. Везет же мне с мужиками, — шмыгнула она носом. — Будь я умнее, пошла бы в монахини.

— Да, это бы помогло, — засмеялся Рид и развернул листок. Там было лишь несколько строчек, написанных теми же большими буквами без интервалов, что и адрес:

РАЗ, ДВА, ТРИ,

ПЕРВЫХ УБЕРИ.

ИХ КРИКИ СЛУШАЙ,

МОЛИСЬ ЗА ИХ ДУШИ.

— Что за чертовщина? — пробормотал Рид. Морисетт тут же вскочила, обошла стол и начала изучать записку.

— Шутник?

— Может быть, — буркнул Рид.

— Предупреждение?

— О чем?

— Как ты думаешь, это безобидный сумасшедший или настоящий психопат? — Она нахмурилась, и ее беспокойство насчет судебного решения по алиментам, похоже, испарилось. — Мне не очень нравится фраза «Молись за их души». Господи, сколько же в этом мире чокнутых. — Она изучила почерк, потом рассмотрела конверт. — Отправлено прямиком тебе. — Увидев марку, она прищурилась. — Отсюда, из Саванны. А обратный адрес — где-то в Аберкорне. Да, прямо рукой подать.

— Колониальное кладбище, — внезапно вспомнил Рид.

— Кладбище! Кто мог отправить оттуда письмо?

— Какой-нибудь придурок. Это письмо — дурацкая шутка, — нахмурился он. — Кто-то, похоже, читал про дело Монтгомери и теперь хочет до меня докопаться.

С прошлого лета, когда Рид нашел убийцу, объявившего вендетту семье Монтгомери, он получал кипы писем. К известности такого рода он питал отвращение. Раскусив это дело, Рид внезапно оказался героем, и теперь его в качестве эксперта призывали другие управления, репортеры, которые никак не могли оставить дело Монтгомери в покое, и даже генеральный прокурор в Атланте. Его репутация была безбожно раздута, в его личную жизнь бесцеремонно вмешивались и тыкали пальцем, с тех пор как он поймал Атропос, женщину, вознамерившуюся устранить одно из самых богатых и знаменитых семейств Саванны.

За последние шесть месяцев его цитировали, фотографировали и интервьюировали больше, чем он мог выдержать. Он не любил известность, всегда был очень закрытым человеком. У него, конечно, были свои скелеты в шкафу, секреты, которыми он предпочел бы не делиться, — а у кого их нет? Рид предпочел бы делать свою работу без бремени славы. Он ненавидел повышенное внимание, особенно тех журналистов, которые настолько заинтересовались его прошлым, что поставили себе целью выяснить его подноготную и доложить миру, что же сделало детектива Пирса Рида таким, каков он есть. Как будто они имели об этом представление. Он платком взял письмо и конверт, нашел в ящике стола пластиковый пакет и осторожно опустил туда улики.

— Думаю, что это все ерунда, но мало ли что. Лучше пока оставить, вдруг что-то случится.

— Случится что? Появится очередной чокнутый?

— Всегда появляется очередной чокнутый. Я оставлю письмо на всякий случай и отошлю в ФИСБ[1] через локальную систему и в НИЦП, если вдруг в каком-то еще управлении получили что-то подобное. — Он повернулся к компьютеру с доступом к Национальному информационному центру по преступности под руководством ФБР. — Может, нам повезет. Я, пожалуй, сделаю перерыв и прогуляюсь до кладбища.

— Думаешь, найдешь что-нибудь?

— Да нет, вряд ли. Но мало ли. — Он продел руки в рукава куртки. — Как я уже говорил, это, скорее всего, дурацкая шутка. Кто-то развлекается, посылая туманные угрозы в полицейское управление.

— Нет, не в управление. Этот конкретный сумасшедший целился точно в тебя. — Сильвия поправила плечевую кобуру. — Я с тобой.

Он не возражал. Все равно бесполезно. Сильвия привыкла доверять интуиции и плевать хотела на правила — эту упрямицу не убедишь поменять решение. Он засунул пластиковый пакет в ящик с документами.

Они вышли на улицу через боковую дверь, и зимний ветер хлестнул Рида по лицу. Погода, в декабре обычно терпимая, в этот раз определенно ухудшилась из-за холодного антициклона, который надвигался на Восточное побережье и угрожал даже Флориде. Морисетт, борясь с ветром, сумела закурить сигарету, лишь когда они прошли пару кварталов по Колумбия-сквер. Колониальное кладбище, самое старое в Саванне, стало последним приютом для почти семисот жертв эпидемии желтой лихорадки в девятнадцатом веке и излюбленным местом дуэлей в прошлых столетиях. Генерал Шерман поставил на этом клочке земли в центре Саванны во время Гражданской войны, или, как ее называли местные жители, войны с северными захватчиками, военный лагерь. Тенистые деревья, сейчас облетевшие, казалось, дрожали на ветру. Сухие листья носило по дорожкам между древними надгробиями и историческими указателями, где нашли покой многие люди, при жизни считавшиеся демонами.